Продавцы невозможного - Вадим Панов

Некоторое время в камере царила тишина, а потом Чайка спросил:

– Почему ты к нему примкнул?

– Тебе не понять. – Голос вновь потускнел. И прозвучал грубоватый ответ иначе: «Я не могу рассказать слепому о радуге».

О радуге, которую больше не увижу.

– Не пойму, пока не попробую?

– Да.

– Но ответ у тебя есть? Для себя?

Что-то ведь заставило тебя рискнуть! Ты бросил карьеру, отказался от нормальной жизни, присоединился к проклинаемому верхолазами радикалу – зачем? Чайка всегда был одиночкой и не понимал, как можно идти за кем-то.

– Ответ… – Мэтт помолчал. – Понимаешь, Илья, Сорок Два изменил мир, и я должен был быть рядом. И я был рядом. Я познал мир Цифры. Я не смогу объяснить тебе, что меняется, но это… это шторм, который несет тебя и навсегда остается с тобой. Это новый мир, абсолютно другой, невероятный. Свободный мир свободных людей. Это наше будущее.

– Но ты хочешь умереть.

– Они меня не отпустят, а жить по-старому я не хочу. И не могу.

Мэтт говорил о чем-то еще, но это было не важно. Чайка услышал все, что хотел, но ничего не понял.

Кто есть Сорок Два? Гений, прокладывающий человечеству путь в будущее, или опасный преступник, сознательно подсаживающий людей на «синдин»? Пророк или убийца? Стоит ли «свободный мир свободных людей» необходимости постоянно колоть наркотик? Мэтт готов умереть за это, но возможно, он просто не понимает, что идея его – с изъяном? Или понимает? Просто перемены настолько необходимы, что даже бредовое предложение Сорок Два стать наркоманом лучше унылого прозябания?

Мир в тупике, а потому готов стать каким угодно, только – другим.

Илья подошел к окну, посмотрел на доступный взгляду кусочек неба, погладил больную руку, грустно усмехнулся.

«Дано: я написал вирус, который существенно облегчил жизнь Сорок Два…»

А Сорок Два сумел вдохнуть в книгу Поэтессы новую жизнь, превратить ее в полноценную идею. Заставил понять, что ради этих строчек имеет смысл идти на смерть.

«Он сделал то, что должен был сделать я».

Сорок Два сделал то, на что у Чайки никогда не хватало духу – рискнул не ради себя, а ради других. Тупой ублюдок тащит мир в «синдиновый» рай, тащит в пропасть, но никто не упрекнет его в том, что он делает это ради денег. За Сорок Два идут, потому что он честен. За Сорок Два умирают, потому что он сам готов умереть.

«Поэтому Сорок Два пророк, а я – ожидающий смерти уголовник».

Чайка раздавил каблуком окурок, улегся на койку и с головой завернулся в одеяло. Его не волновало ничего. Даже собственная судьба.

Вся жизнь – дерьмо.

Вся жизнь – Африка.

Анклав: Франкфурт

Территория: Zwielichtsviertel

Клуб виртуальных игр «Эверест»

Не бывает тяжелых решений, не бывает неправильных; бывают те, что приняты вовремя, и запоздавшие

– Сказка!

– Не сказка!

– О чем речь?

– Об «Орбитальном хаосе».

– О чем?

– Новый подвиг Чайки.

– Он вернулся?

– Ха-ха-ха!

– Не слышал о таком.

– Во время Второй Антарктической войны Чайка отрубил все военные спутники вудуистов! Взломал центр управления и на шесть часов вывел их из строя.

– Не свисти! Там куча резервных каналов!

– И есть резервные центры управления!

– Ха-ха-ха!

– Чайка заразил не только центр, но и спутники. Через резервные каналы их потом и вылечили.

– Шесть часов без космоса? Круто!

– Так ведь это Чайка!

– Развлекался?

– Его индусы наняли, обеспечивали своей эскадре комфортное наступление.

– Ну, если ему разведка помогала…

– Это не Чайка сделал, а Ворона Чет.

– Индусы заявили, что центр вудуистов ломали их машинисты.

– Пропаганда!

– Не Ворона, а Одноногий Ральф!

– Блин! Сказал же: Чайка это сделал! Данные рассекретили месяц назад.

– Я видел инфу, братья из СБА ее еще не подтвердили. Проверяют.

– Я тоже верю, что это Чайка. Такой взлом в его стиле.

– Да уж, он был велик.

– Почему был?

Большой форум нейкистов «Радикал-42». Тысячи тем. Миллионы посетителей. Сорок Два площадку без внимания не оставлял, заходил. Много спорил. Многих убеждал. Улыбался, выслушивая грубые нападки. Улыбался, читая признания в любви и слова поддержки. Форум, как и Слово, был одним из рупоров движения. Однако в разделе «Легенды» Сорок Два появлялся исключительно инкогнито, соблюдая все меры предосторожности. В разговорах участия не принимал, только слушал.

Интерес ведь можно объяснить и ревностью к чужой славе.

– Почему был?

– Потому что никто не видел труп Чайки.

– Мертвый считает Чайку мертвым, китайцы считают Чайку мертвым, а эти люди не ошибаются. Если сказали, что угробили великого, значит, угробили. Точка!

– Чайку трижды считали погибшим, а он всякий раз возвращался.

– Сколько веревочке ни виться…

– Никто не видел труп!

Когда-то их было двенадцать.

Двенадцать великих ломщиков, осененных, как говорили, самой Поэтессой. А что еще было говорить, глядя на подавляющее превосходство двенадцати?

Каскад, Ворона Чет, Алабама Ги, Одноногий Ральф, Арлекин, Ямамото, Испанец, Десять Моисеев, Хуа Стивенсон, Невидимка Олли, Мет Хасан и Чайка. Они вставляли «поплавки» в «балалайки» без всяких нанов, только на «синдине», растворяли сознание в Цифре и становились всемогущими. Они были живым доказательством того, что «Числа праведности» нечто большее, чем просто книга. Их не называли апостолами Поэтессы, но они ими были. Каскад, Ворона Чет, Алабама Ги, Одноногий Ральф, Арлекин, Ямамото, Испанец, Десять Моисеев, Хуа Стивенсон, Невидимка Олли, Мет Хасан и Чайка.

Именно их уровня хотел достичь Сорок Два, начиная эксперименты. Именно их путь пытался повторить. И повторил. Открыл код цифрового бога и поставил производство великих на поток. Троица Сорок Два делала великим любого ломщика, чудо получило научное объяснение, стало обыденностью, но о двенадцати первых помнили. И слагали легенды.

Каскад погиб первым, не пережил столкновения с Кауфманом. Через несколько лет его путь повторил Арлекин, а потом и Чайка. Троих из двенадцати отправил к Поэтессе Мертвый. Алабама оказался везунчиком: сломал внутреннюю сеть Москвы и сумел уйти. Не только от Кауфмана, но и из бизнеса – спрятался навсегда. Ямамото загнулся от передозы. Испанца сгубила Цифра: пытался вживить себе пятый процессор и сжег нейросвязи, навсегда превратившись в овощ. Мет Хасана застрелили ребята из Якудзы – он неудачно взломал их базу данных. Упившийся Хуа Стивенсон выпал из окна. Или выпрыгнул – слухи ходили разные, поговаривали, что после смерти Ямамото Стивенсон впал в депрессию. Остальные просто исчезли, оставив после себя кучу подвигов. Большую часть которых приписывали Чайке.

Народная память – занятная штука.

Казалось бы, чего проще: материалы лежат в открытом доступе, каждый взлом великих задокументирован, известно, на кого они работали, кто им помогал, как проходила операция, но… Но все двенадцать постепенно персонифицировались в Чайке. Все чаще и чаще подвиги приписывали ученику Каскада. Потому что самый молодой? Самый дерзкий? Отчаянный? Военные спутники вудуистов угробил Десять Моисеев, информация подтверждена всеми, кроме индусов, но подвиг все равно приписывают Чайке. Память об исчезнувших и погибших тускнела, а вот в Чайку, которого сам Мертвый назвал убитым, верили. Считали, что он опять всех обманул и обязательно вернется.

Ломщики надеялись.

Сорок Два эти надежды приводили в бешенство.

– Взяли частные сейфы в Ланданабаде, – доложил Крюгер. – Отключили компьютерную защиту, вырубили охрану и покопались в хранилище. Восемнадцать миллионов.

– Ого!

– Банк пользовался популярностью у богатеньких арабов. – Ян усмехнулся. – Полагаю, теперь его репутация не столь хороша.

– Первый Саудовский? – прищурилась Пума.

– Ага.

– В таком случае восемнадцать миллионов – мало.

– Перекупщики, дорогая Ева, перекупщики, – развел руками довольный собой Крюгер. – Мы получили тридцать пять процентов от стоимости драгоценностей. К тому же пришлось оплатить услуги исполнителей.

Машинисты обеспечили вход и выход, а с охраной разбирались специально нанятые головорезы.

– В нашем положении и восемнадцать миллионов – отличная сумма, – громко произнес Сорок Два. – Борьба идет за каждый динар.

– Все будет в порядке, – ободряюще улыбнулась Красная. – Время есть.

– Да, – согласился Сорок Два. – Время есть. – Помолчал. – Братья помощь не предлагали?

Вопрос прозвучал гораздо тише предыдущей фразы. И прозвучал как-то вбок. Словно вскользь. Дурацкая попытка сделать вид, что ответ не так уж важен.