На горе Четырёх Драконов - Ирина Иосифовна Волк

орехи в арык, и глаза её, неподвижные, испуганные, следили, как мчатся по мутной воде тёмно-коричневые шарики.

— Грех мне, великий аллах, — шептала она, не замечая больше ничего вокруг, — великий грех! Этот неразумный нарвал орехи у мазара. Великий аллах, помилуй его!..

Она опустилась на колени, принялась хватать в ладони, сложенные лодочкой, горсти земли и осыпать ею лицо, волосы…

Гулям очень испугался. Что ж такое приключилось с бабушкой? Неужели она сходит с ума?

Он кинулся к ней, обнял за плечи и чуть не плача говорил:

— Опомнись! Что с тобой? Какой ещё мазар?..

Крупные слёзы текли по лицу Дилинор. Она схватила внука за загорелые поцарапанные руки и шептала:

— Это не просто дом. Это мазар! Могила святого! Горе мне, что я не сказала тебе о нём раньше. Но мы, старики, не хотели, чтобы вы узнали об этой могиле. Мы старались, чтобы никто из вас не ходил туда. Мазар так надёжно спрятан в лесу. И я мечтала, что ты пойдёшь туда только со мной, если снова придёт день благословения, если снова придут на вершину святые люди — ишаны, муллы, шейхи, служители аллаха, как приходили они однажды, когда мне было ещё меньше лет, чем тебе, внучек. Святые, похороненные в мазарах, исцеляют людей, — продолжала бабушка, — и мы, старики, оберегаем места, где они похоронены. Нельзя, слышишь ли, внучек, нельзя брать ничего, что растёт или водится у мазара. Нельзя рвать орехи и цветы и ловить рыбу в хаузе. Рыба в нём священна. И нельзя убивать горную лань или горного козла, которые пасутся на вершине. Тот, кто возьмёт что-нибудь у мазара, будет наказан святым…

Гулям слушал бабушку не прерывая. Ему не хотелось огорчать её.

Он мог бы рассказать ей многое. Ведь они уже не раз рвали там абрикосы и постоянно жарили вкусную толстую рыбу из хауза, которую Сабир научился ловко ловить.

Но так как он был настоящим мужчиной и умел в нужных случаях промолчать, он ничего не сказал бабушке и решил сам кое-что у неё разузнать. Ведь до сих пор никто из ребят не знал, что дом на горе — мазар, святое место.

— А что находится внутри мазара? — спросил он осторожно.

— Там могила святого. Его надгробие похоже на рыбью спину. Так повелел аллах, — говорила бабушка. — Внучек, — она умоляюще обняла его, — никогда больше не ходи к мазару и ничего не приноси оттуда. Иначе аллах нас накажет.

Гулям сморщился при одном упоминании об аллахе.

Вечно бабушка пугает им.

А бабушка подтолкнула ногой орех, задержавшийся на берегу арыка, и он поплыл вслед за своими братьями, раскачиваясь, словно крохотное судёнышко.

Гулям, вздохнув, поглядел ему вслед. Вот и обрадовал бабушку!

Вечером Гулям рассказал друзьям об этом разговоре.

— Мой дед тоже выкинул орехи, — сказал сердито Хамид, — но сначала он каждым орехом стучал по моей голове. Вон видите, какая шишка вскочила на лбу?

Ребята с уважением ощупывали шишку и сочувствовали другу.

— У нас в доме нет стариков. Никто меня и не спросил, откуда орехи, — сказал Джабар.

— А мне их даже в комнату внести не дали, — вздохнул Шоды. — Братишки и сестрёнки налетели как грачи, рассыпали все орехи во дворе и давай бить камнями.

Мальчики засмеялись, потому что хорошо знали ребятню во дворе у Шоды. Туда хоть мешок орехов принеси, всё равно через пять минут ничего не останется. Саранча!

— Помните, — сказал Сабир, — мы как-то давно спрашивали учителя, кто такой аллах и зачем он велел соблюдать уразу — великий пост — целый месяц? Помните, что ответил тогда учитель: «Аллаха выдумали ишаны, выдумали для того, чтобы его именем обирать простой народ… А ураза — вредный обычай. От неё люди слабеют и болеют…»

— Помню, — отозвался Гулям, — я ещё рассказал об этом бабушке, и она целую неделю проклинала учителя.

— А дед несколько дней не пускал меня в школу, — добавил Хамид. — Отец тогда был на пастбище вместе с твоим, Гулям, и только случайно приехал и застал меня дома. Он здорово поругался с дедом, а потом пошёл к учителю, у которого сам учился когда-то, и рассказал ему, что дед заставляет меня делать намаз. И до сих пор дед и слышать не хочет об учителе.

— Надо пробраться в мазар и поглядеть, кто там лежит в могиле, — вдруг предложил Гулям.

Ребята несколько минут смотрели на него молча. Потом все вскочили.

— Давайте посмотрим!

— Может, там ничего и нет. А старики просто так говорят, пугают нас.

Решили утром отправиться на гору как будто за диким щавелём.

На прощание Гулям предупредил:

— Только вначале пойдём в другую сторону. А потом огородами проберёмся к тропке. Надо, чтобы нас никто не увидел, а то теперь дед Манон и моя бабушка знают, что мы ходим к мазару, и могут пойти вслед.

В поход

На рассвете в бабушкином саду, где она растила тёмно-красные, почти чёрные, розы, жёлтые бархотки и огромные петушиные гребешки, раздалось воркование голубки.

Так нежно ворковала эта птичка, что бабушке Дилинор захотелось встать и бросить несколько зёрен неутомимой певунье.

Она бесшумно отворила дверь в сад и увидела не голубку, а… Хамида, который, присев под розовым кустом, ворковал, полузакрыв глаза.

— Ах ты негодник! — закричала бабушка Дилинор. — Что ты делаешь в моём саду?

Испуганный Хамид вскочил и вытянулся перед бабушкой. Его брови смешно топорщились. Даже сквозь тёмный загар можно было видеть, как он побледнел.

Шутка ли — столкнуться с бабушкой Гуляма ранним утром в её собственном саду! Она может очень рассердиться и пожаловаться деду.

— Мы сговорились с Гулямом пойти сегодня… за… за… — растерявшись, путался Хамид. Ведь не мог же он в самом деле сказать бабушке, что ребята идут к мазару, чтобы заглянуть в могилу святого. А теперь так, с ходу, он не мог ничего придумать и поэтому страшно перепугался.

От крика бабушки проснулся Гулям. Вот он уже встал за её спиной и нежно обнял.

— Золотая моя, — сказал он таким голосом, какого Хамид никогда не слышал, — ко мне пришёл гость. А ведь ты сама говоришь: гость — посланец самого аллаха. Так дай нам немножко айрана и лепёшек, которые ты печёшь лучше всех в кишлаке. Мы позавтракаем и уйдём на конюшню. Сегодня наша очередь чистить не только Вали, но и других жеребят.

Бабушка недоверчиво обернулась к внуку. Но лицо его было ласковым и безмятежным, и она успокоилась.

И кроме того, у бабушки Дилинор были большие слабости, в которых