Танкист - Алексей Евтушенко

Макс Оливье сидел на лавочке в тени раскидистого каштана и кормил голубей. Прямо перед ним, за невысоким, еще настоящим каменным, а не пластмонолитовым парапетом, как тысячу и больше лет назад, с ленивой грацией текла Сена. Два чудака с удочками в полусотне метров от Макса – один правее, другой левее, упорно изображали из себя самых терпеливых рыбаков в мире. Вполне съедобная рыба появилась в Сене уже лет десять тому назад, но заядлые парижские рыбаки редко появлялись здесь, предпочитая места выше по течению. Впрочем, Макс и без этого знал, что мужчины с удочками не рыбачить сюда пришли. Да и бог с ними. Пусть делают свою работу, а он будет делать свою. Главное, не мешать друг другу. Он мешать не собирался. Ну а тот, кто по каким-либо причинам решит, что сможет помешать ему, очень быстро и очень горько пожалеет о своем решении.

Пожалуй, единственное, что Макс Оливье любил бескорыстно, это город Париж. «Когда-нибудь это тебя погубит, Макс, – иногда говорил он сам себе. – Человеку твоей профессии нельзя иметь привязанностей. Это слабость. А любая слабость рано или поздно ставит ее обладателя на край гибели». Как бы то ни было, пока стоящим на краю гибели он себя не ощущал. Наоборот. Дела шли отлично. И даже сегодняшняя важная встреча не особенно волновала Макса. Он знал, что является лучшим в своей профессии, и знал, что предложить заказчику. О, а вот и он.

Мужчина средних лет в хорошо скроенном, но недорогом летнем костюме и шляпе (в последнее время шляпы снова – в который уже раз! – входили в моду) остановился рядом с лавочкой и огляделся так, словно внезапно ему захотелось полюбоваться окружающими видами.

– Садитесь, – сказал Макс. – Это я.

Мужчина сел.

– Здравствуйте, – сказал он. – Можете звать меня Питер.

– Питер так Питер, – согласился Макс. – Меня, как вы знаете, зовут Макс. Макс Оливье. И это мое настоящее имя.

– Одно из многих настоящих имен, – улыбнулся мужчина.

– Неважно. – Макс отломил часть батона и протянул собеседнику. – Хотите?

– Хлеба? Спасибо, я недавно обедал.

– Голубей покормить. Очень, знаете ли, успокаивает.

– Я спокоен. Давайте о деле, у меня мало времени.

– О деле так о деле. Лукас не продаст компанию.

– Вы в этом уверены?

– Так же, как в том, что эти двое рыбаков, – Макс показал подбородком, – ваши люди, а вас зовут не Питер.

Ему очень хотелось добавить: «А также в том, что на вас наномаска с изменителем голоса», но, разумеется, он сдержался.

– Хм. Об этом не трудно догадаться.

– Тем не менее. Он не продаст.

– Вы исчерпали все аргументы?

– В рамках данных мне инструкций – да.

– Хм…

Что-то слишком часто он хмыкает, подумал Макс. То ли просто дурацкая привычка, то ли не слишком уверен в себе. Не слишком уверенный в себе полномочный представитель Совета Директоров ТНЭК, наделенный правом принимать решения подобного рода самостоятельно? Один из тех, кто действительно вершит судьбами мира? Это вряд ли.

– Мне сказали, что вы можете решить любую проблему, – сказал Питер.

– Так оно и есть. Хотя это зависит от того, что вы понимаете под словом «решить». Говорят, нет человека – нет и проблемы. Но, как мне кажется, этот вариант вам не подходит. В данном случае.

– Вы правильно понимаете. Лукас, как таковой, нам не мешает. Пока.

– Что ж, тогда могу предложить следующее… Вы записываете? Если нет, советую включить диктофон.

– Все в порядке, – сказал Питер. – Говорите.

Для того чтобы изложить свой план, Максу Оливье потребовалось ровно четыре минуты.

– Интересно, – сказал его собеседник, помолчав. – Весьма интересно. Я бы даже сказал, изящно. Хотя и не бесспорно.

– Бесспорна только пуля или заряд плазмы, – сказал Макс и бросил голубям очередную щедрую порцию хлеба. Захлопали крылья.

– Сколько времени вам потребуется?

– Через два месяца начинаются отборочные бои чемпионата мира «ВТО» среди кланов, – ответил Макс. – Изменить эту дату не под силу даже мне.

– Хорошо, – сказал Питер. – Договорились.

– Мне потребуются дополнительные средства.

– Нет проблем, мы это предвидели. – Человек в наномаске полез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда, переливчато блеснувшую изумрудом и золотом, кредитную карточку «Джоуль-банка» – по сути, главного и крупнейшего финансового-кредитного учреждения мира, находящегося под контролем Совета Директоров ТНЭК. – Вот, возьмите. Кредит не ограничен.

– Спасибо. – Макс принял карточку и спрятал в карман. – Точно не хотите покормить голубей?

Мужчина посмотрел на часы, оглянулся и, зачем-то понизив голос, сказал:

– Черт с вами, давайте.

Макс отдал ему остатки батона и вытащил из сумки следующий. Ему торопиться было некуда – до рейса в Москву оставалось целых четыре часа, и все было давно собрано.

Так сложилось, что хорошо развлечься, выпить-закусить, а при случае и окропить землю кровушкой на Ходынке любили всегда. Еще в конце лета 1608 года царские войска под водительством Василия Шуйского махались здесь не на живот, а на смерть с отрядами Лжедмитрия-второго, а первые массовые гуляния для москвичей организовала на этом месте Екатерина Вторая в честь окончания войны с Турцией и подписания выгодного для России Кючук-Кайнарджийского мира. С тех пор и пошло – то гуляния, то драка. Оно, конечно, что за гуляние в России без драки? Но после того, как в мае 1896 года во время массового праздника по поводу коронации Николая Второго на Ходынке задавило насмерть около тысячи четырехсот человек и еще более тысячи трехсот получили увечья, власти решили, что это слишком и пора принимать меры. Ипподром, военные лагеря, аэродром, место для спортивных состязаний… чего только на Ходынском поле не устраивали! В недоброй памяти времена Серых Десятилетий над Ходынским полем взорвалась китайская вакуумная бомба довольно большой мощности, доставленная единственным стратегическим бомбардировщиком, прорвавшимся через противовоздушную оборону Москвы. Погибло много народу, были разрушены здания и сооружения вокруг. Однако после окончания войн, смут и природных катастроф Серых Десятилетий москвичи довольно быстро вспомнили о том, что можно не только воевать и работать на выживание, но и развлекаться, и Ходынское поле вернуло себе свой веками подтвержденный статус. Поле приспособили под проведение самых значимых игр-боев «КТО» (игры «ВТО» проводились большей частью в некогда спортивных Лужниках). При этом официально Ходынка считалась обычным местом культурного отдыха москвичей. И, собственно, таковым и было, поскольку уже двадцать лет как здесь разбили неплохой даже по довоенным меркам ландшафтный парк, где охотно гуляли мамаши с детьми и бабушки с внуками.

Уже за час до начала решающей игры турнира «Чемпионы Москвы» между кланом «Раздолбаи Сретенки» и «Десять жизней» на Ходынке было не протолкнуться. Те, кому не хватило места на воздушных трибунах и в кафе-барах, принесли с собой подстилки, еду и выпивку и устроились прямо на траве. Кто перед специально установленными по этому случаю громадными стереоскринами, а кто и вовсе в сторонке, под сенью раскидистых лип и кленов.

А что? Тенистая лужайка в теплый летний субботний день посреди древнего мегаполиса дорогого стоит и сама по себе. Можно было и в другой парк пойти? Да, наверное. Но в другом нет той атмосферы. Сегодня же решающая игра «КТО», разве вы не знали? И проводится она здесь, на Ходынке. На воздушные трибуны билеты мы не достали, возле стереоскринов народ сидит так плотно, что бутылку поставить некуда, а здесь – пожалуйста. Хочешь, сиди, хочешь, лежи, хочешь, на голове стой. Стакан с пирожком под рукой, и вроде как вместе со всеми за игрой следишь, переживаешь. Разве плохо?

Так или примерно так мог бы ответить среднестатистический московский обыватель, расположившийся на той или иной парковой лужайке, тому, кто вздумал бы ему задать соответствующие вопросы. А может быть, и не так. Может быть, он предложил бы любопытствующему присесть рядом, выпить, закусить и самому прочувствовать всю прелесть этого дня и этого места.

– Однако, – сказал Лукас, оглядывая толпу, медленно текущую по главной аллее к воздушным трибунам. – Давно не видел такого ажиотажа.

Два часа назад он прилетел в Москву на личном самолете, чтобы посетить игру «Раздолбаи Сретенки» – «Десять жизней». Вместе с ним, кроме обязательного и незаменимого в подобных случаях Феликса Говорова, прилетела и архитектор Ольга Бажан. Негласно это как бы входило в программу примирения. Наряду с бриллиантовым ожерельем ценой в семнадцать тысяч энерго и пятью букетами алых и белых роз (от девятнадцати до сорока пяти по нарастающей) от лучшего флориста Киева. Первый букет был доставлен с посыльным Ольге на квартиру следующим же утром после неудавшегося вечера в клубе «Белый свет». И доставлялись ежеутренне. К пятому букету прилагалось ожерелье. На следующий день архитектор сдалась. Лукас умел и любил добиваться своего всегда и во всем – будь это выгодная сделка или завоевание очередной женщины, неважно. И чем больше ему оказывали сопротивление, тем настойчивей он стремился его преодолеть.