«Штурмфогель» без свастики - Евгений Федоровский

— Об этом приговоре мог знать Клейн? — спросил Павел.

— Должен. В нашей печати сообщалось о зверствах его зондеркоманды в Белоруссии.

— Это хорошо. Но если убрать Клейна не удастся, ты обречен.

— Директор послал меня как конструктора. Знаешь, есть загадки, над которыми бьются все «реактивщики». Интересно, как с ними справились немцы на «Штурмфогеле». А тебе я привез мину особого действия и миниатюрную рацию. По ней надо сообщить день и час фейерверка.

— День и час… — повторил в раздумье Пихт и, что-то решив, выпрямился. — Все ясно. День и час тебе сообщу, Зейца беру на себя. Механик Гехорсман готов нам помочь. Работай с ним. Он честный человек.

Неожиданно заныла сирена. «Воздушная тревога! — ворвался в динамик голос диктора. — Воздушная тревога районам Мюнхена, Аугсбурга, Лехфельда, Дахау…»

Пихт растолкал Вайдемана, и оба помчались на машинах к аэродрому.

Техники дежурных самолетов уже запускали моторы. На горизонте полыхало зарево. Резкие лучи прожекторов метались по небу. Доносился обрывистый лай автоматических пушек «эрликонов», и среди звезд то тут, то там вспыхивали и погасали шарики разрывов.

Набирая скорость, истребители один за другим уходили в небо. Пихт прикрывал Вайдемана. Он следил за его самолетом по красным выхлопам мотора.

—  «Фальке-один», «Фальке-один»! — вызывал Вайдемана пост наведения.

— Слушает «Фальке-один».

—  К району Аугсбурга курсом триста десять на высоте двенадцать тысяч метров направляется большая группа «летающих крепостей Б-17».

— Понятно, — отозвался Вайдеман и начал набирать высоту…

— Группа «Л», — через минуту включился он в эфир, — слушай мою команду: идем попарно до высоты двенадцать. Первое звено атакует сверху, второе — снизу. Новотны, Пихт и Вендель действуют самостоятельно по обстановке.

Пихт пытался в черноте неба отыскать «летающие крепости», но не увидел их и решил пока держаться за Вайдемана.

Вдруг внизу слева замелькали трассы. Их было так много, что они походили на рой светлячков. Вайдеман, видимо, тоже заметил трассы и резко завалил машину в вираж. «Вот они, крепости», — подумал Пихт, щурясь от ослепительных трасс, которые неслись навстречу. Стрелки американских самолетов били наугад, пытаясь отогнать немецкие истребители. Вайдеман нырнул ниже. Какой-то прожектор достал длинное брюхо «крепости», Зеленая колючая трасса впилась в самолет. За мотором потянулся дымок, и вдруг яркая вспышка на мгновение ослепила Пихта. Вспыхнули бензиновые баки «крепости».

Бомбовозы, очевидно, начали перестраиваться. Пихт и Вайдеман метались по небу, надеясь отыскать среди огня их пушек лазейку, но повсюду встречали плотную завесу. Где-то сбоку задымила еще одна «крепость». Потом еще одна. Американцы стали сбрасывать бомбы и разворачиваться.

Так, точно приклеившись к самолету Вайдемана, Пихт пролетал весь бой. Горючее было на исходе.

—  «Фальке-один», ухожу на заправку, — передал он.

— Ага, «Фальке-четыре», идем домой, — отозвался Вайдеман и со скольжением на крыло стал проваливаться вниз…

Пихт зарулил на стоянку и побежал к Вайдеману. Тот медленно шел навстречу, держа руками голову.

— Ты ранен? — спросил Пихт.

— Да нет, наверное, я хватил лишнего, — ответил Вайдеман. — Голова болит адски. Пихт рассмеялся.

— А ты здорово ссадил «крепость», Альберт, — польстил он. — Я ведь решил прикрывать тебя и все видел…

— Э, черт с ней, с «крепостью», — махнул рукой Вайдеман.

Глава четырнадцатая

Шепот мертвых

По-провинциальному тихий, опрятный Берн в феврале 1943 года стал походить на осиный улей. Шпионы и дипломаты всех мастей и оттенков собирались в группки, разбивались, скучивались вновь. Непрерывные зондажи, полунамеки, полуофициальные встречи…

«Во имя войны на Востоке» гитлеровцы намеревались заключить сепаратный мир с Англией и особенно с Америкой.

Сюда же в это время приехал один из самых зловещих деятелей тайной дипломатии рейха князь Макс Гогенлоэ (агентурная кличка в картотеке СС — «Паульс»). Его приняли Аллен Даллес, назвавшийся мистером Баллом, и посол Гаррисон.

Даллес с традиционным американским прямодушием заявил, что «уважает историческое значение Адольфа Гитлера и его дело». Но Гитлер поспешил и переиграл, ударил слишком рано и не там, где следовало; а сейчас «трудно себе представить, чтобы возбужденное общественное мнение англосаксов согласилось на Гитлера как на бесспорного хозяина Великой Германии».

«У господина Паульса, — пишется в стенографическом отчете, — сложилось впечатление, что американцы, в этом случае и мистер Балл, знать не хотят о большевизме или панславизме в Центральной Европе и, в противоположность англичанам, ни в коем случае не хотят видеть русских на Дарданеллах и в нефтяных областях Румынии или Малой Азии. Тут снова подтверждается, что Англия во имя сохранения свободной от русских Западной Европы и Средиземноморья готова пойти на расчленение Северной и Центральной Европы и на разграничение сфер влияния с русскими в этом районе…»

Но пока шпионы и дипломаты прощупывали позиции враждующих государств, Гитлер в «волчьем логове» задумал взять реванш за поражение под Сталинградом. Он приказал провести тотальную мобилизацию и начать наступление на Орловско-Курской дуге.

Танковые заводы начали выпускать машины новейшей конструкции — «тигр» и «пантера». В эскадры люфтваффе пришли усовершенствованные истребители «Ме-109» и «Фокке-Вульф-190». Фирма «Хеншель» разработала проект самолета — истребителя танков — «Хеншель-129», поставив на них моторы французского производства.

В преддверии гигантской битвы на «Огненной дуге» над Кубанью и Таманским полуостровом разгорелось еще одно воздушное сражение. В нем участвовало 1200 немецких самолетов, в том числе эскадры «Удет», «Мельдерс», «Зеленое сердце».

1

Возглавив отдел в «Форшунгсамте» министерства авиации, Зигфрид Коссовски ощутимо почувствовал тяжесть этой работы. В отдел поступало много информации. Ее нужно было систематизировать, перепроверять, анализировать и составлять четкие сводки для командования люфтваффе.

Коссовски со всей своей пунктуальностью и добросовестностью изучал материалы о новых видах вооружения у противника, и эти занятия оставляли мало иллюзий для уверенности в превосходстве немецкой технической мысли.

Он составил картотеку по новым исследованиям воюющих стран. Эта картотека росла по мере поступления сведений от агентов и сообщений печати. Просматривая полученные документы, Коссовски убедился в том, что и в Англии и в Америке стало известно о реактивной авиации Германии.

Фирма «Пауэр Джетс» построила турбореактивный двигатель еще до войны и по указанию министерства авиации лихорадочно начала проектировать самолет новой конструкции. Первый самолет, получивший наименование «Глостер-40»,[23] поднял в воздух летчик Сейер в мае 1941 года. В октябре двигатель и чертежи этого самолета англичане передали янки, и они построили самолет «Бэлл-Айркомет». «Глостер-40» достигал скорости 480 километров в час. Для самолета-перехватчика это был весьма скромный показатель. Поэтому англичане разработали вторую модель с двумя двигателями. Новый самолет «Глостер-Метеор» сейчас был построен и испытан, о чем сообщал Коссовски один из агентов абвера в Британии.

Не исключалась также возможность, что «летающие крепости» намеревались разбомбить испытательный аэродром, прервать немецкие работы над «Штурмфогелем»..

Коссовски знал, что Мессершмитт работает над другим самолетом — бесхвостым истребителем «Ме-163 — Швальбе» с жидкостным реактивным двигателем. Но этот самолет еще не достиг стадии новорожденного, и пока ничто не заставляло беспокоиться за его судьбу.

С удивлением и огорчением узнал Коссовски и о том, что давний друг Германии Чарлз Линдберг резко изменил свое отношение к нацизму. Сам Коссовски несколько раз сопровождал этого высокого голубоглазого и чрезвычайно стеснительного американца в его поездках по Германии. Линдберг в свое время произвел мировую сенсацию: на маленьком самолете без специальных навигационных приборов и автопилота он перелетел из Америки в Европу. Он стал самым популярным человеком в мире. У себя на родине «американца номер один» преследовала беспокойная слава, толпы репортеров и зевак осаждали его дома. Трагический случай, когда гангстер Бруно Гауптман выкрал у него ребенка, потребовав невыносимый выкуп, и, не получив его, впоследствии убил мальчика, заставил Линдберга тайно, ночью, на старом грузовом пароходе перебраться с семьей в Европу.

В Германии он был покорен «новым порядком» и в печати и по радио выступал в поддержку нацизма.