Тень, дракон и щепотка черной магии - Павел Георгиевич Козлов

– Батюшка страшно гордый, – объяснял Альберто, – сам читать умеет не шибко, но в лучшие свои годы он работал дворецким у одного важного вельможи. Должность спокойная, жалованье твердое, а потому батюшка мой и меня видел в этой профессии. Я вроде бы и не противился, но как-то раз тот же самый вельможа навестил батюшку на пенсии и одарил меня подарком. Я тогда еще маленький был, а у родителей я ребенок поздний. Матушки вот уже пять лет как не стало, а тогда она была жива еще, здоровехонька… Эх, – вздохнул Альберто. – Как бы там ни было, подарил он мне, значит, книжку – цветную, богатую, с иллюстрациями. А на иллюстрациях – дракончики разные, с мечами, да волшебными палочками, да в доспехах, да в мантиях. Тут я и замечтался, и с того самого дня никогда уже не был прежним. Овладела мною какая-то невыносимая тоска по прекрасным дамам и опасным походам, а про то, чтобы стать дворецким, я и думать забыл. Так я вырос. Пришла пора выбирать профессию, а батюшка мой давно уже за меня все и решил. Подзывает меня к себе и молвит: «Я говорит, местечко тебе тепленькое подыскал, по знакомству, через товарища моего дракончика Милле. Отправляйся, говорит, туда-то и туда-то, вот тебе пожитки, вот тебе котомка, ступай, говорит.» Тут я совсем захандрил и двинулся в путь, голову повесив. Но надо же было такому приключиться, что остановился я по пути на новое место на постоялом дворе. То есть, ничего в этом странного нету, – в том, что я остановился в постоялом дворе, то бишь. Но вот то, что я там услыхал, дюже меня удивило. А услыхал я там вещи неслыханные, потягивая вечером чаек, ибо за соседним столом один наглый тип похвалялся, что нашел он де волшебную хижину, и вскоре заступит к волшебнику на послушание. Тут меня как молнией поразило. Я вдруг как будто бы задрожал, лапы затряслись, и я внимательно вслушался. Я места здешние знаю неплохо – по крайней мере, те, что поближе к Хныкельбургу. И потому из отрывочных разъяснений я быстро для себя уяснил, о каком таком месте этот дракончик рассказывал.

Юрген-Бракс вздохнул.

– И вот я здесь, – пожал плечами Альберто, – а батюшка простит меня за надувательство, лишь только я ворочусь домой ученым магом и заработаю много-премного звонких монет.

Юрген-Бракс хмыкнул и дернул себя за ус, но ничего не сказал.

Тянулись дни.

Альберто сделался грамотен, и вскоре осилил даже знаменитую подарочную книгу, которая вдохновила его некогда на карьерный выбор. Речь его стала более плавной и преобразилась в лучшую сторону, просторечия проскальзывали только в минуту волнения, а голова настолько преисполнилась знаний, что сердце возжелало большего. Волшебник Юрген-Бракс был доволен своим подопечным.

Магия по-прежнему оставалась недоступной вершиной, но Альберто и не думал отчаиваться. Он изучал древние свитки и пробовал повторить заклинания, раз за разом терпя поражение, а на следующий день с удвоенной энергией бросаясь на непокорные символы, силясь приручить древнее знание. По настоянию профессора, их практические занятия перенеслись за черту хижины, и теперь непредсказуемые последствия Альбертова чародейства сотрясали, обжигали о обдавали паром окрестные деревья, а не хрупкое убранство волшебной обители. Юрген-Бракс махнул лапой. Альберто не сдавался.

За годы магических изысканий профессор Юрген-Бракс скопил внушительную библиотеку – не всякий дракончик имел в личной коллекции пятьдесят томов. Библиотека проследовала в леса за своим владельцем, и юный Альберто за два года своего ученичества прочитал большую ее часть. Лишь одну книгу Юрген-Бракс берег особенно – учебник запрещенного наречия. Он строго-настрого наказал Альберто не прикасаться к зловещему тому, и до поры до времени указание исправно выполнялось. Сундуков Юрген-Бракс практически не держал (был лишь один рундук с одеждою), все ключи находились в ведении Альберто (а как же иначе!), а посему ему оставалось лишь одно – безраздельно довериться драконьей порядочности. Ах! бедный волшебник – любопытство взяло свое.

В один прекрасный вечер Юрген-Бракс отправился погулять. Обычно прогулка занимала его не менее часа, но в этот раз угрюмые тучи заволокли небо уже в самом ее начале, и волшебник, не дожидаясь дождя, поворотил назад. Заморосило. Юрген-Бракс бегом припустил до самой хижины и позволил себе отдышаться только у порога. Капельки стекали по его колпаку, и разбивались о половые доски, и серебрились на его мантии, как маленькие прозрачные бусинки. Альберто, рассевшийся посреди комнаты, как завороженный смотрел на своего учителя, чувствуя себя бесконечно чужим в этой просторной, уютной хижине, пахнущей деревом и весенним дождем. В лапах его был том в черном переплете.

Не говоря ни слова, Юрген-Бракс подошел к Альберто, деликатно высвободил книгу из его оцепеневших лап и водрузил ее на место, на самую дальнюю полку. Немного подумав, Юрген-Бракс обошел комнату по кругу, уселся в кресло-качалку и закурил трубку. Альберто не двигался с места. Как будто бы вспомнив ненароком о существовании своего ученика, волшебник поглядел на того почти удивленным взглядом, а потом вновь погрузился в размышления.

– Сколько ты успел прочитать? – спросил наконец Юрген-Бракс, не поворачивая головы, и даже его тихий вопрос прозвучал непривычно резко среди тихого, блаженного шелеста дождя.

Альберто не находил голоса.

– Ты не мог прочитать много… – пробормотал волшебник, продолжая смотреть куда-то в пустоту. – Еще менее вероятно, что тебе удалось что-то запомнить. Но меня расстраивает нечто иное, мой ученик… Ты предал меня, –сообразил волшебник и посмотрел Альберто прямо в глаза. Дракончик подскочил на месте и тихонько заплакал.

В этот день они больше не проронили ни слова, а наутро все вновь пошло своим чередом. Ни профессор, ни ученик не поминали тот злополучный вечер, но каждый из них понимал про себя, что мир больше никогда не будет прежним.

Альберто, сражаясь с муками совести, провел несколько бессонных ночей, но боль позора вскоре изгладилась, и лишь маленькая, неуютная иголочка испорченного воспоминания жалила его иногда, когда казалось, что все вокруг слишком уж замечательно. А Юрген-Бракс, похваливая своего подопечного за изящный почерк, сам того не желая, стрелял глазами в сторону темного тома и передумывал хлопать Альберто по плечу. Так проходили дни.

Зима победила лето, лето, заручившись поддержкой весны, восстановило свою власть, и все повторилось вновь. Альберто то и дело бегал в близлежащую гостиницу, чтобы получить корреспонденцию от батюшки. Его обман достаточно скоро раскрылся, за чем последовали эпистолярный скандал и бурное примирение со сдержанным прощением от родителя и водопадами слез с обеих сторон. Альберто обещал отцу, что через месяц-другой он овладеет всеми премудростями магии и триумфально вернется на