Охотник за мечтой - Лаура Кинсейл

– Прискорбно слышать, милорд. – Поверенный с пониманием кивнул головой.

– Садитесь. Что-нибудь выпьете? – Из стоявшего рядом графина Белмейн налил вина в один из четырех приготовленных бокалов.

– Благодарю, милорд.

– Скажите мне, – начал граф и, налив себе густой зеленоватой жидкости из пузырька, сел, держа в руке рюмку, – ведь в последнее время мы уже не такие варвары, чтобы жена и дети все еще считались законной собственностью мужа?

– Нет, безусловно, не его собственностью, милорд. Счастлив сказать, что наши гражданские законы не одобряют рабства. Но юридические аспекты жизни жены относятся к категории прав ее мужа. В обмен на его долг содержать и оберегать жену муж получает все права на ее собственность и, конечно, имеет право на полный отцовский контроль над своими несовершеннолетними детьми. Если брак не расторгнут, то единственным дееспособным лицом с точки зрения закона является муж.

Граф задумчиво кивнул, вглядываясь в портрет, висевший позади поверенного, на котором был изображен его сын. Художнику удалось очень точно схватить высокомерие и одновременно безысходное одиночество шестнадцатилетнего юноши, до предела раздраженного тем, что по приказу отца ему приходится часами сидеть неподвижно в официальном костюме. Лорду Белмейну никогда не нравился портрет, хотя сын на нем вышел очень похожим на себя. Непонятно почему, портрет всегда причинял графу страдание, но он оставался единственным портретом Ардена. Надеясь на появление второго, третьего и четвертого ребенка, лорд Белмейн отложил на потом изображение матери с маленьким сыном, рисуя в своем воображении картину большой семьи. Но других детей так и не появилось. К тому времени, когда он окончательно понял, что их уже никогда не будет, его сын стал сердитым, скрытным, неуправляемым мальчиком, который постоянно норовил убежать от своих воспитателей. Арден рос замкнутым, порывистым и дерзким, он совершенно не ведал чувства страха, а физические наказания просто презирал. Когда Ардену исполнилось семь, у лорда Белмейна выработалось постоянное ощущение, словно он проглотил горячий камень, который лежал у него в груди под ребрами. Причиной такого состояния являлась сама мысль о непослушании и опасном безрассудстве своего единственного сына. Доктора прописали ему желудочные настойки и специальные сердечные лекарства. Стараясь не морщиться, лорд Белмейн пил последние, и в течение уже долгого времени боль не беспокоила его. Но нежданное известие, что его сын все-таки жив, пробило хрупкую, похожую на стеклянную стену отрешенности, за которой он жил с момента рождения внучки. На протяжении последних двух недель у графа снова появились мучительные боли, а поведение Ардена за обедом словно вернуло его во времена непокорного детства и бесшабашной юности сына, и лорд Белмейн почувствовал, что его болезнь с новой силой гложет его.

– Я надеялся, что его возвращение будет не более чем простая формальность, мистер Кинг. Но боюсь, я думал слишком оптимистично.

– Вот как, милорд? – Поверенный помрачнел. – У молодых есть возражения против того, чтобы еще раз произнести супружеские обещания по английским законам?

– Дело еще не доходило до такого обсуждения, мистер Кинг, – улыбнулся граф. – Но мой сын приложил все силы, чтобы указать леди Уинтер на ее юридическую недееспособность как его жены. На самом деле он подчеркнул, что обладает безоговорочной властью над ее ребенком. Боюсь, его поведение не приведет ни к чему хорошему. Честно говоря, мистер Кинг, в данный момент я почти жалею, что магометане в конце концов не изрубили его в куски, что избавило бы меня от единственного желания задушить собственного сына.

– Деликатное дело, милорд, – потупился мистер Кинг. – Значит, как я понимаю, лорд Уинтер старается убедить леди, что с ее стороны неразумно соглашаться на законное подтверждение брака?

– Не имею ни малейшего представления о том, чего хочет и чего добивается лорд Уинтер. Он самый непредсказуемый человек из всех, кого я знаю. Я никогда не понимал его и не пытался понять.

– Быть может, сэр, все обстоит не так мрачно, как кажется. Каковы бы ни были чувства лорда Уинтера, но если он старается убедить леди Уинтер отказаться от подтверждения брака, то, похоже, он чувствует, что сам не способен сделать такой шаг. Зачем иначе создавать себе трудности и убеждать ее, если можно просто отказаться от союза?

– Будь он проклят, если сделает так! – не сдержавшись, воскликнул граф, но мистер Кинг сохранял спокойствие. – Что еще он уготовил нам?

– Браки, заключенные за пределами Англии, в той или иной степени меньше подпадают под действие наших более строгих законов, пунктуально следящих за разрешением и регистрацией. Мы с вашим сиятельством подробно обсуждали такое положение касательно вашего сына и его жены. Но как я тоже уже сообщал вам, милорд, подобные недокументированные союзы часто не признаются имеющими силу, если дело когда-то доходит до рассмотрения в судах. – Поверенный угрюмо покачал головой. – Мы пришли к заключению, что для вдовы это было вполне приемлемо, так как уже ничего нельзя исправить, а законность ребенка подтверждалась свидетельством о ее крещении. Единственными важными моментами, поставленными на карту, стали законность части наследства жены и претензии ребенка на наследство. По вашему собственному желанию, милорд, обе проблемы мы сумели уладить в установленном порядке, не вызвав никаких возражений и полностью избежав всяких вопросов о том, существовал ли на самом деле брак.

– Все так. – Граф мрачно посмотрел на свое сердечное лекарство в рюмке и, запрокинув голову, проглотил его одним глотком, а потом недовольно поморщился. – Но теперь он здесь. Я не понимаю его и не могу предугадать, что он сделает.

– Как мы тоже уже обсуждали, милорд, – мистер Кинг отпил вина и прочистил горло, – с тех пор как хорошие новости о том, что лорд Уинтер жив, подтвердились, полное отсутствие документов или свидетелей делает союз и ребенка беззащитными для нападок, и величайшая угроза браку – последующее супружеское поведение партнеров. В такой ситуации мне очень не хотелось бы выступать перед судом в защиту не подтвержденного документами союза. Однажды я был причастен к делу, касающемуся недокументированного брака Гретна-Грин, и оно стало самым неприятным делом в моей практике. В таких случаях закон полон отклонений и неопределенностей, и исход дела не более предсказуем, чем очки при бросании костей. Вот почему я настоятельно советую вам добиться незамедлительного обмена клятвами, пусть в чрезвычайно узком кругу, но надлежащим образом засвидетельствованного и зарегистрированного, а также признания лордом Уинтером ребенка и принятия им на себя опекунства над девочкой. Тогда союз будет неопровержим.