Новая прошивка императора (СИ) - Бутримовский Николай

Внезапно рядом оказался растрёпанный Мейендорф:

— Ваше величество, слава богу обошлось! Враги продолжают наступать, нужно укрыться в казармах… — он махнул куда-то вглубь переулка.

Я оглянулся и увидел, что проход между двумя домами оканчивается каким-то двором, и оттуда к нам во главе целого отряда пехоты бежит размахивающий шашкой Ширинкин:

— Вперёд ребята! Ура!

— Думаю, что можно не спешить, Александр Егорович, — выдохнул я, прижимаясь к стене, чтобы пропустить мимо сверкающую штыками волну контратакующих солдат.

— Бей их, Ура!..

Когда подмога выскочила из переулка, то грохот от выстрелов резку усилился настолько, что я перестал понимать, откуда идёт звук.

— Ваше величество, нужно уходить, — настойчиво повторил Мейендорф, — Судя по всему, нападающие зашли со стороны соборной площади. Укроемся в казармах!

Меня аккуратно, но твёрдо подхватили, что называется «под микитки», и, окружив плотной группой, провели по переулку сначала во двор, а затем в здание каменной казармы, которая, как оказалась и выходила одной из стен на улицу вдоль Чудова монастыря.

Толстые стены приглушили шум боя, а через некоторое время всё и вовсе стихло — да как могло быть иначе? У киллеров был только один шанс и расчёт на внезапность, но не сработало.

— Пошлите вестового, барон, — крикнул я командиру конвоя.

Он кивнул и приказал одному из казаков, то выскочил наружу и почти сразу же загнул обратно:

— Ваше величество, мятежников побили, сюда генерал Ширинкин поспешают!

Мейендорф выглянул следом за казаком и, повернувшись в дверях, кивнул мне:

— Ваше величество, можно выходить.

На улице была суета, во дворе кремлёвской казармы сразу сделалось многолюдно, меня окружало довольно много вооружённых людей — конвойцев, солдат, разнообразных офицеров… И все они мгновенно вытянулись «во фрунт» завидев своего царя, вооружённого дробовиком.

— Ваше величество! — подбежал, переходя на почти строевой шаг Ширинкин. — Мятежники перебиты и рассеяны.

— Так перебиты или рассеяны?

— Точно сказать, пока не могу. Конвой и прибывшие подкрепления оцепили подходы, проверяем каждый закоулок.

— Ворота в Кремль закройте, никого не впускать и не выпускать. Мы всё-таки в крепости, господа.

— Я уже приказал, ваше величество, — ответил Ширинкин.

— Как вам удалось так быстро справиться? Ведь была ещё атака от Соборной площади?

— В Кремле много вооружённых офицеров и солдат. У нападавших был только один шанс на успех — но слава господу, нам повезло, — Ширинкин широко перекрестился, и я последовал его примеру.

— Я хочу осмотреть место нападения. Сколько наших погибло? Где великий князь и остальные мои спутники?

— Я не успел проверить, но раненным там уже помогают.

— Тогда идёмте…

В окружении кучи вооружённых людей я вернулся к ландо. Владимиру Александровичу и Кириллу на этот раз не повезло — оба лежали недалеко от экипажа, буквально растерзанные крупной дробью.

«Ирония судьбы, иначе и не скажешь…» — я остановился рядом с убитыми, испытывая смешанные чувства. — «Ладно, наградим посмертно как павших за своего государя…»

— А где Менделеев? — вспомнил лежащего в крови дежурного секретаря и оглянулся, не находя тела.

— Владимир Дмитриевич легко ранен, ему делают перевязку, ваше величество, — рядом возник мой секретный штаб-ротмистр Ельницкий.

— А вы как?

— Цел, ваше величество.

— Это хорошо, внимательно осмотрите тела, ищите всё необычное — вы меня поняли?

— Так точно, ваше величество, — вытянулся дворцовый полицейский.

— Евгений Никифорович, вышлите в помощь штаб-ротмистру ещё людей, необходимо тщательно всё изучить, пока в этой суматохе не пропали возможные важные свидетельства.

— Ельницкий поручик, ваше величество, — поправил меня начальник дворцовой полиции.

— Уже нет, где Гессе?

— Пётр Павлович серьёзно ранен.

— Проклятье… Ладно, а где господин Гиляровский?

— Не могу знать, ваше величество. Сейчас прикажу сыскать.

Но искать не пришлось, ещё раз оглядевшись, я увидел крепкую фигуру журналиста. Гиляровский находился за пределами кольца моей охраны, около второго экипажа, был изрядно растрёпан и также держал в руках дробовик.

— Владимир Алексеевич, вы живы? Какое счастье… — крикнул я ему.

— Пришлось вспомнить молодость, ваше величество, — громко ответил Гиляровский и направился ко мне.

— Пропустите, — распорядился я конвойным.

— Вы служили?

— Воевал с турками на Кавказе вольноопределяющимся, ваше величество.

— Тогда вам пока придётся побыть рядом со мной в качестве охранника, — усмехнулся я. — Будет о чём написать статью… Да похоже, что не одну.

— Благодарю за доверие, ваше величество.

Тем временем на перекрёстке возникла какая-то суета, мои сопровождающие слегка напряглись, но затем ситуация прояснилась — два бородатых конвойца тащили к нам слабо шевелящееся тело в потрёпанной крестьянской одежде.

— Пленного взяли, ваше величество, единственного…

— Как так вышло?

— Когда всё началось, свояк мой, упокой господи его душу, — казак перехватил человека левой рукой и перекрестился на ходу. — Свояк мой, значит, Иван, передовым ехал, он хотел дурней отогнать с дороги, а когда они не послушались и вроде как попёрли в его сторону, то он шашкой ентого плашмя и приложил. Оружия-то ещё никто не достал.

— Погиб Иван?

— Убили…

Я молча перекрестился, поминая безвестного мне казака.

— Ладно… Показывайте добычу, станичники.

Пленного бросили на брусчатку, перевернув на спину — поперёк лица шёл вздувшийся широкий красный шрам. Глаза одетого в крестьянский армяк[1] человека приоткрылись и оттуда сверкнул тот самый, видимый только мне отсвет.

«Пришелец, сволочь…»

— Ма-а-акс шайзе… — тихо простонал киллер из будущего.

Дальнейшие попытки что-либо сказать, были грубо мною прерваны — я, недолго думая, ударил Пауля прикладом дробовика в живот, сбивая дыхание.

— Евгений Никифорович, этого срочно в казарму, ищите ещё выживших — обеспечьте строгую тайну. Если кого найдёте, изолировать и не допрашивать без моего личного разрешения! Старшим команды по охране назначьте… Да хотя бы Ельницкого.

Казаки подхватили кхекающего Пауля и потащили к ведущему в казармы переулку.

— Извините, господа. Вынужден пока вас оставить, дела, знаете ли… — скороговоркой выпалил я и побежал вслед за пленным, взяв с собой всего лишь двух конвойных и крича на ходу Мейендорф:

— Барон, не нужно за мной целую армию отправлять. Здесь и так военных в достатке! Приказываю всем ждать меня на месте!

[1] Из книги «Народы России» 1877 года: «Зимняя одежда крестьянина состоит из армяка, сшитого из толстого сукна, обыкновенно серого цвета, овчинной длинной нагольной шубы, теплой шапки и кожаных рукавиц. Редко, да и то разве в сильный мороз, обвязывает он свою шею платком. Летняя одежда состоит из пониткового армяка (ткань из шерсти и льняной или посконной пряжи пополам), полукафтана и шляпы, которая в разных губерниях бывает разной формы. Обыкновенно же летом ходят в рубахах и портах».

Но что точно было на нападавшем неизвестно, так как наш герой пока не разобрался в крестьянских одеяниях.

Глава XX

— Тащите его внутрь, в какой-нибудь кабинет! — крикнул я казакам, догнав их во дворе казармы.

За мной поспешала ещё пара конвойцев и двое полицейских с винчестерами — всё-таки не сильно-то и послушали мои охранники своего патрона.

Мелькнуло крыльцо, и я снова оказался в полумраке казённого помещения — теперь здесь уже было больше порядка — на входе стоял пост.

— Куда прёте, служивые? — крепкий унтер попытался было остановить моих охранников.

— По приказу его величества, веди в кабинет какой-нибудь.

— Куда?

— Исполняйте, — догнав наконец-то казаков с ношей, сказал я унтер-офицеру.

Тот, увидев меня, вытянулся «во фрунт», и сначала закхекал, а затем, справившись с изумлением, ответил: