Злой рок. Политика катастроф - Нил Фергюсон

как первопроходцы медицинской науки, всматриваясь в свои микроскопы, стремились найти эффективные контрмеры против комаров, по имперской транспортной сети разошлись две сильнейшие пандемии. Холера изначально встречалась лишь в Ганге и его дельте, и ее выход в мир – это одно из преступлений, непреднамеренно совершенных Британской Ост-Индской компанией[496]. С 1817 по 1923 год произошло не менее шести пандемий холеры: в 1817–1823, 1829–1851, 1852–1859, 1863–1879, 1881–1896 и 1899–1923 годах[497]. Первая разразилась в районе Калькутты, переместилась по суше в Сиам (Таиланд), оттуда на кораблях – в Оман и на юг, в Занзибар. К 1822 году она достигла Японии, а также проникла в Месопотамию (Ирак), Персию (Иран) и Россию[498]. Вторая пандемия холеры началась в 1829 году, опять же в Индии, распространилась по евразийскому континенту в Россию и Европу, а оттуда попала в Соединенные Штаты. В индустриальном мире стремительно развивались порты и центры обрабатывающей промышленности, и для размножения болезнетворных организмов это создало благодатнейшую почву, а именно: переполненные помещения с отвратительными санитарными условиями. Когда в 1892 году холера поразила Гамбург, уничтожая представителей люмпен-пролетариата, обитающих в трущобах внутреннего города (смертность там была в 13 раз выше, чем в богатых западных районах), немецкий бактериолог-первопроходец Роберт Кох заметил: «Господа, я забыл, что я в Европе»[499]. Современные историки расценивают эпидемию в Гамбурге как притчу о классовой структуре, но на самом деле ужас холеры, пришедший в европейские портовые города, был в большей степени следствием империализма, чем капитализма.

Возвращение бубонной чумы шло по той же схеме. В 1850-х годах бактерии вновь явились из своих резервуаров – гималайских сурков – и устремились через Китай в Гонконг, где оказались в 1894 году. А уже оттуда пароходы разнесли бациллу в порты всех континентов. К середине XX века, когда чуму наконец удалось обуздать, третья пандемия унесла жизни примерно 15 миллионов человек, при этом подавляющее большинство жертв пришлось на Индию, Китай и Индонезию. В Центральной и Южной Америке умерло порядка 30 тысяч человек; в Европе – около 7 тысяч, в Северной Америке – лишь 500, причем только в Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Новом Орлеане, а также в нескольких несчастных сообществах в Аризоне и Нью-Мексико[500]. В Сан-Франциско первая вспышка случилась в китайском квартале в марте 1900 года. Вторая произошла в 1906-м, вслед за сильнейшим землетрясением и пожаром, – тогда неимоверно расплодились крысы, создав благодатные условия для чумной палочки. В общем итоге умер 191 человек[501].

Холера приходит в Нью-Йорк, пока Наука спит. «Время ли спать?» Чарльз Кендрик, 1883 г.

Шарлатаны

Сан-Франциско 1900 года отделяло от Флоренции 1350-го более половины тысячелетия – и все же представления о бубонной чуме едва ли поменялись. В XIV веке ученые в Парижском университете говорили о враждебном соединении Юпитера, Марса и Сатурна: «Утверждали, будто теплый и влажный Юпитер влечет к себе злые испарения от земли и воды, в то время как Марс, жаркий и сухой, поджигает эти испарения, вызывая и чуму, и иные природные бедствия. Сатурн, в свою очередь, усиливает зло всюду, куда ни направляется, а в соединении с Юпитером – влечет за собой смерть и опустошение»[502]. В произведении «Совет, как противостоять чуме» (Consiglio contro la pestilenza, 1481) философ Марсилио Фичино примерно так же приписывал Черную смерть «зловредным созвездиям… соединению Марса с Сатурном [и] затмениям». Впрочем, единое мнение, возникшее в эпоху Средневековья, сводилось к тому, что чума связана не с астрологическими, а скорее с атмосферными процессами. Говорили, что чуму распространяют «ядовитые испарения» (vapore velenoso), которые дольше всего задерживаются в «тяжелом, теплом, сыром и зловонном воздухе», способном разноситься «из одного места в другое более стремительно, чем горящая сера». Причину, по которой чума убивала одних и щадила других, связывали с особым «сродством». Если тело находилось в сродстве с ядовитыми испарениями – иными словами, если кто-либо и так был предрасположен к жаре и сырости, – то считали, что он будет более восприимчив к болезни. Впрочем, к концу XV века врачи проверяли мочу, вскрывали гнойные нарывы и пускали пациентам кровь, а также назначали профилактику и терапию. Например, в 1479 году Бернардо, дядя Никколо Макиавелли, получил от врача немало экспериментальных лекарств на основе руты душистой и меда[503].

Ученые эпохи Возрождения, вслед за более ранними мусульманскими авторами, возродили идеи Гиппократа и Галена, в чьих трудах были определены шесть факторов, влияющих на здоровье человека: климат, движение и покой, диета, режим сна, опорожнение и сексуальная активность, а также болезни души[504]. Против чумы все это было бесполезно. Впрочем, столь же бесполезной оказалась и «теория миазмов» (miasmatism). «Чумной костюм», созданный венецианскими врачами и сочетавший промасленное воском одеяние и маску, похожую на длинный клюв (в нем находились травы), помогал не лучше, чем в 1665 году сжигание серы на лондонских улицах. А что до попыток отогнать чуму при помощи религиозных служб, они, как и шествия флагеллантов, были не просто бессмысленны, но и пагубны. Один францисканец-обсервант сказал венецианскому дожу: «Если того желает Бог, то закрыть церкви будет недостаточно. Необходимо излечить причины, вызвавшие чуму, – устранить ужасные грехи, что совершаются повсюду; прекратить хулу на Бога и святых; закрыть школы, где творят содомию; и запретить те нескончаемые контракты, которые ростовщики заключают в Риальто»[505]. В 1625 году архиепископ Кентерберийский говорил английскому послу в Османской империи: «Мы, располагая более глубоким знанием, приняли меры, дабы утолить гнев Господень, явившийся в облике морового поветрия, и потому в парламенте издан декрет о торжественных постах и общих молитвах по всему королевству, и сам король присоединился в церкви Вестминстера к лордам и остальным горожанам»[506]. В 1630 году папа Урбан VIII отлучил от церкви флорентийскую санитарную комиссию за то, что та запретила шествия. На следующий год священник из деревни Монтелупо-Фьорентино, обнесенной стенами и расположенной в 12 милях (ок. 19 км) от Флоренции, нарушил флорентийские запреты на проведение шествий[507]. Но его пастве особой пользы это не принесло.

Флорентийские власти, как и их английские «коллеги», понимали, что, как бы ни распространялась чума – через миазмы или иным путем, – свободное передвижение людей делу помочь не может. В Венецианской республике Черная смерть содействовала нововведениям: прибывающих моряков стали принудительно помещать в специальную лечебницу на