Пёс. Боец - Константин Калбазов

– Сложность не в королеве. – Барон даже покачал головой, подкрепляя свои слова.

– Гийом?.. Так те слухи… Он мужеложец?

– Это тот самый случай, когда слухи совершенно верны.

– Но ведь принцесса Инесс…

– Тут нам пришлось изрядно постараться, и мы справились, – вновь перебил барон Георга. – Но повторить это не получилось. Не спрашивай. Там все очень сложно. Неужели ты думаешь, что если бы я мог, то не сделал бы этого? Гийом не способен быть с женщиной даже под воздействием чар. Даже длительное воздержание не помогло.

– Значит, я обречен быть наследником? Но я этого не хочу.

– Если ты по-настоящему этого не хочешь, то есть один выход.

– Какой? – Георг тут же ухватился за слова барона, словно утопающий за соломинку.

Ну не хотел он взваливать на свои плечи такой тяжкий груз, как управление королевством! Большое заблуждение, что править – это одно сплошное удовольствие. В первую очередь это огромная ответственность. Если бы он знал все о доле владетеля, то ни за что не согласился бы принять дар отца в виде баронства. Принимать решения, зная, что от них будут зависеть судьбы людей – не наемников, понимающих, что они обменивают свою кровь на серебро, а простых людей, – очень сложно. Прежде чем принять серьезное решение, Георгу приходилось прямо-таки выстрадать его. А ведь далеко не все они были популярны среди людей. У него появились и почитатели, и ненавистники. И это всего лишь баронство, где людей меньше тысячи. А тут на него хотят взвалить целое королевство! Не нужно ему этого счастья. Он вообще не понимает, отчего все с таким упорством добиваются короны. Нет, тех, кто хотел возвести на престол своих отпрысков, не спрашивая их мнения, понять еще можно, но ведь есть и те, кто сам стремится к этому.

– Наследовать престол по праву может только тот, в ком течет королевская кровь, – пристально глядя в глаза Авене, произнес Гатине.

– Вы сказали, что есть выход, а вместо этого опять смотрите на меня. Погодите… Ну нет…

– Да, Георг. В твоих жилах та же кровь, и она будет в твоих детях.

– Да вы что, сума сошли?!

– Ничего подобного, – все так же твердо возразил Жерар. – Гийом уже не раз давал согласие на то, чтобы его зачаровали, и, хотя результат был получен лишь однажды, даст снова. Ты правильно заметил, что он человек долга, а потому готов идти на жертвы, дабы исполнить его надлежащим образом. Но здесь все иначе. Он готов, и не просто говорит об этом, а делает, но его тело не может.

– Ну и к чему этот разговор? – обреченно откинувшись на спинку, упавшим голосом произнес Георг. – Вы же готовы на все ради сохранения стабильности в королевстве. Не думаю, что вас остановит то, что я представитель королевской крови. Вы можете сделать все и без моего одобрения или желания. К тому же после того, как чары спадут, я ничего и не вспомню.

– Я же тебе говорил – тут нет простого решения.

– Да что вы…

– Он хочет сказать, что ни я, ни иной мастер не сможет наложить на тебя чары, – перебил Георга все так же сохраняющий спокойствие и даже пребывающий в некой меланхолии Волан.

– Вы настолько хорошо постарались с наложением своих чар?

– Правда в том, что ты всегда был невосприимчив к чарам. Помнишь, после взятия замка Гело ты недоумевал по поводу того, что не сумевший тебя зачаровать ученик мастера не убил тебя своими действиями? Вижу, что помнишь. Я не настолько хорош, насколько тогда хвастал. Подобные чары действительно требуют специального ритуала, если их накладывать на длительный срок. Просто я попробовал зачаровать тебя прямо там и потерпел неудачу. Поэтому все, что ты делал, ты делал сам, по зову крови и из чувства долга. И сейчас решение придется принимать тебе.

– Но королева…

– За нее примет решение король, как и за себя. Она будет под воздействием чар и вспомнит лишь то, что ей внушат. Его также зачаруют, он будет пребывать в уверенности, что ему удалось исполнить долг. Сразу никто не бросится, а к моменту, когда обнаружится беременность, все следы развеются.

– Нет. Я не могу.

– Тогда смирись с тем, что ты наследник престола. Единственное, что тебя отделяет от короны, – это пока не рожденный сын Гийома.

– Но я не смогу так! Может, все же провести какой-нибудь ритуал? Я согласен на все, – не видя выхода и начиная сдаваться, растерянно сказал Георг.

– Нет другого пути, – тут же выпалил Гатине.

Воспользовавшись тем, что парень смотрит в пол, он устремил многозначительный взгляд на Волана. Тот только легонько пожал плечами. Словно хотел сказать – «как знаешь».

– Георг, есть лишь два пути, – убедившись в том, что темный будет молчать, более спокойно продолжил Жерар. – Каким из них пойти, решать тебе.

– Когда?

Гатине бросил вопросительный взгляд на мастера. Волан в своей обычной манере, с некоторой ленцой поднес к губам кубок с вином. Затем посмаковал, как заправский знаток, и после этого ответил:

– Через три дня у королевы будет самое благоприятное время.

– Значит, через три дня, – подвел итог непростому разговору Гатине.

– А если родится девочка? – и не думал закругляться Георг.

– Тогда ты все так же останешься на распутье, и решение опять будет за тобой.

– Гатине, запомни раз и навсегда. Я пойду на это, но, как только родится наследник, забудь о моем существовании. Квохчи над кронпринцем, как наседка, делай что хочешь, но не смей ко мне приближаться.

– Так и будет, Георг.

– Где мне находиться все это время?

– Тебя проводят. Все уже подготовлено.

Когда дверь за бароном Авене закрылась, Волан поднялся на ноги и сладко потянулся, напоминая в этот момент разомлевшего кота, вынужденного вынырнуть из приятной дремы. Потом он прошел к окну, обвел взглядом закрытые и забранные разноцветной слюдой створки, явно сожалея, что их никак нельзя открыть. Разговор еще не закончился, а ему хотелось вдохнуть свежего вечернего воздуха. Но ничего не поделаешь: то, о чем говорится здесь, не должно стать достоянием других, даже если это верные и проверенные люди. Так спокойнее не только Жерару, но и ему.

– Почему ты не сказал парню всю правду? – обернувшись, спросил он барона.

– Не нужно ему знать об этом.

– Но ведь он сам был готов к этому. А в таком случае я смог бы провести ритуал и помочь.

– Волан, тебе недостаточно того, что я в твоих руках? Хочешь еще и его заполучить?

– Нет. Просто на этот раз ритуал отличался бы, так как мне не нужно было бы накладывать чары и на себя самого.

– Сокрушаешься по поводу того, что я не позволил тебе прикоснуться к тайне не поддающихся чарам?

– Есть такое дело. После того как между мной и Торком наметилась гармония, я остался без серьезной работы.

– Не расстраивайся. Обещаю раздобыть тебе оборотня или другого невосприимчивого.

– А вот это ты зря. Друзьям так просто обещаний не дают, – хитро улыбнулся Волан.

Гатине вдруг понял: он только что сам себе создал весьма серьезную головную боль. Довольный собой, темный отвернулся к окну и с каким-то злорадством распахнул створки. Серьезные разговоры закончены, теперь можно и свежим воздухом подышать. Жерар только обреченно вздохнул.

– Миледи!

– Что случилось? – открывая глаза, с явным недовольством произнесла Адель.

После того как барон Ител принес весть о ее скором замужестве, девушка потеряла покой. Тот вечер, когда она столь хладнокровно обдумывала все, что связано с бароном Авене, был единственным спокойным в череде последовавших за ним. Как ни странно, в дом она вернулась умиротворенной и провела остаток вечера за беседой с дядюшкой Жилем, после чего уснула как младенец. Что послужило тому причиной, было определенно непонятно, но намечающиеся в ее жизни коренные изменения, казалось, не произвели на баронессу никакого впечатления.

Шли дни, и постепенно спокойствие духа начало изменять ей. Адель все чаще и чаще ощущала подспудное чувство беспокойства. Ее начали одолевать какие-то кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, но как не силилась, не могла припомнить, что же именно ей приснилось. Вскоре ощущение тревоги стало преследовать ее и наяву. Ничего определенного, просто предчувствие чего-то страшного и неотвратимого.

Она потеряла не только сон и покой – она утратила чувство голода, проводя в праздности целые дни в своей беседке. Римме удавалось заставить ее проглотить небольшое количество еды. Но апатия, овладевшая ею, была настолько сильна, что баронесса не ощущала вкуса блюд, любовно приготовленных для нее. За прошедшие пару недель она исхудала настолько, что под глазами появились синяки, трудно было поверить, что эта девушка еще совсем недавно буквально светилась здоровьем, а энергия била из нее через край.

Уже через несколько дней после памятного вечера с бароном Ителом она знала точно, что с ней происходит. Вот только понимание не принесло облегчения, не смогло прогнать тревогу и ночные кошмары. Она никак не могла простить отцу предательства. Он никогда не признавал ее, пресекая любые попытки дочери пробудить в нем отцовские чувства. Но при этом искренне любил так, как может любить только настоящий отец. Он обещал, что она сама выберет себе мужа по сердцу и по душе, не препятствовал ухаживаниям за нею, но никогда не выказывал своей воли.