СВЯТИТЕЛЬ ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. БЕСЕДЫ (ОМИЛИИ). - Святитель Григорий Палама

Отступив от них телом, — ибо Божеством он сопребывал с ними, как Он обещал им, — Он, вознесшись, сел одесную Отца, будучи в нашем естестве. Как Он жил и умер, и воскрес и вознесся, так и мы живем и умрем, и все воскреснем; вознесение же не для всех нас будет, но для тех, кого жизнь — Христос, и смерть ради Него [92] — приобретение, которые до смерти распяли грех чрез покаяние и жительство по Евангелию: ибо только эти после общего воскресения будут вознесены на облаках в сретение Господне на воздух, ибо и Он Сам, возносясь, воспринял облак, как повествует Лука в Деяниях Апостольских. Но, подобно тому как некогда Ученики после Вознесения, так и мы, взирая, хотя и не чувственными очами, но душевными, и также поклонившись Ему, и мы в мире завершим, пребывая в мире — и во внутреннем душевном и друг с другом, ибо «Иерусалим» — в переводе значит «мир»; и находясь в горней части нашего духа и в нем пребывая и молясь, очистим себя от страстных и низменных помыслов. Ибо таким образом и мы получим пришествие к нам Утешителя, и в духе и истине поклонимся Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Омилия XXIII [93]

На 10–е утреннее воскресное Евангелие [94]; в ней же говорится и о предлежащей нам брани, как в чувственной области, так и духовной

Так называемые «воскресные утренние Евангелия», т. е. отрывки из Евангелий, повествующие о событиях, связанных с Воскресением Христовым, чтомые на утреннях в воскресные дни, хотя и называются «утренними» — по заре, т. е. по утренним часам дня, однако не значит, что повествуют о событиях, происходивших в утренние часы [95]. Называются они все же: «утренними». Так и явления Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа по Воскресении священным Апостолам, ради удостоверения сего события, который, хотя и обозначаются «утренними», происходили, однако, не только в утренние часы, но и в полдень и к вечеру и даже после вечера; так, когда приблизившись к Луке и Клеопе, шествующим в Еммаус, Он пошел вместе с ними, тогда не было ранее утро. Когда же они приблизились к деревне, в которую шли, то «Той творяшеся далечайше ити. И нуждаста Его, глаголюще: облязи с нами, яко к вечеру есть» (Лк. 24:28).

После же того, как Он преломил и раздал им хлеб, они опознали Его, и Он стал незрим для них; они же встав, в тот же час возвратились в Иерусалим, и поведали другим Ученикам случившееся им на пути. Когда они говорили, Сам Иисус стал посреди них; а это было, конечно, в конце дня, по прошествии оного вечера. В другой раз, опять же, после трапезы Он говорит Петру и поставляет его нашим Пастырем словесных Его овец. Ибо — «Егда обедоваше», говорит Евангелист, «глагола Симону Петру: Симоне Ионин, любиши ли Мя?»; когда же он ответил на это утвердительно, то слышит в ответ: «Паси агнцы Моя, паси овцы Моя» (Ин. 21:15; сл.). Итак, каким образом и это могло бы быть «утренним» явлением, и именоваться так, когда в действительности происходило не в часы раннего утра?

(И все же явления Воскресшего Спасителя, в какую часть дня ни происходили, называются «утренними», или лучше — «рассветными», и таковы суть в действительности. Причины же сему следующие) [96]: Солнце Правды Христос, будучи безначальным и предвечным, неподвижным и неизменным, как не имеющий смены или тени изменения, не знает ни конца ни захода, излучая свет истинный и премирный и производящий невечерний (нескончаемый) день, в котором обитают вместе с добрыми Ангелами и души праведных. После же окончания века сего праведники будут и вместе со своими телами как бы наследниками Света и сынами Истинного Дня. Итак, этот День, будучи невечерним и неразделимым в понятии времени, не имеет и не имел утра, потому что он — безначален. Но нас объемлет ночь и окружает сень смерти, нас — впавших в грех и лишившихся, вследствие сего, зрительной силы, которая по благодати была нам присуща от Бога, благодаря которой мы воспринимаем Свет, ведущий к истинной жизни. Итак, смерть принесла нашему естеству также и ночь; не в том смысле, что от нас отвратился Истинный Свет, но по той причине, что сами мы отвратились и уже сами по себе были бессильны воззреть на оный животворящий Свет; но Источник присносущного Света и Виновник истинной жизни, милосердовав о нас, не только при конце веков сошел до нас ради нас, став таким же Человеком, как и мы, — но ради нас и Крест и смерть восприял, и Своею смертью уничтожив адское царство, тридневен воскрес, снова явив в нашем естестве Свет чистой и бессмертной жизни, усвоив ему сияние Воскресения. Поскольку же Его Воскресение стало Начатком для усопших, а во время Его Второго Пришествия свет бессмертной жизни имеет объять учеников Его и тогда для всех воссияет истинный и неразделимый, в понятии времени, День, — то по этой причине Господне Воскресение стало понятием Рассвета и Утра оного грядущего Дня, и посему–то все Евангельские чтения, повествующие о Воскресении, являются «рассветными» и «утренними»; посему–то и все те явления Воскресшего Спасителя, которые независимо от того, когда они происходили, утром ли или вечером, в понятии времени чувственного дня, одинаково являются — «утренними» и называются так. Но то утреннее Евангелие, которое сегодня читалось во всеуслышанье, вдвойне является «утренним»: потому что не только излагает относящееся к Воскресению Господню и Его явлению после сего, но и говорит о событиях, совершившихся при заре чувственного дня. «Утру бывшу», говорит Евангелист, «ста Иисус при брезе: не познаша же Ученицы, яко Иисус есть». Между тем, в начале Евангелист и говорит, что Иисус явился Ученикам Своим, восстав от мертвых, на море Тивериадском. Да, действительно, Он явился, но поскольку они находились в лодке в открытом море и удалились от берега и были поглощены рыболовством, то еще и не узнали Его. Итак, говорит им Иисус: «Дети!» — О, какое смирение, какова любовь, какой ласковостью исполнено это обращение! — Итак, Он говорит им: «Дети, еда что снедно имате?» Не по неведению Он вопрошает, но промыслительно, как бы открывая двери чуду; ибо когда они ответили Ему: «Нет», говорит им Иисус: «Вверзите мрежу одесную страну корабля, и обрящете»; говоря: «обрящете», Он показал, что знает, что в течение всей ночи закидывая сети, они ничего не нашли. Поскольку из этого они увидели, что Ему известно, что у них делается, хотя Он и не находится с ними, то они легко поверили Его словам, и послушавшись, закинули сеть. Когда же они не только нашли рыбу, как Он сказал, но — и в таком множестве ее, что не могли втянуть сеть в лодку («ктому не можаху», говорит Евангелист, «привлещи ея от множества рыб»), тогда Иоанн, наиболее из всех остальных готовый к божественному познанию, особенно любимый Господу и Учителю, вспомнил, вероятно, тогда чудесную оную ловитву рыб, бывшую в начале на Озере Геннисаретском, когда, по слову Господа, закинутые сети поймали такое множество рыбы, что и это было удивительно: как при таком множестве рыбы не порвались сети.

Итак, «глагола Ученик той, егоже любляше Иисус, Петрови: Господь есть»; в свою очередь, теплейший и готовейший на деятельность более всех остальных, Петр, «слышав», говорится, «яко Господь есть, епендитом препоясася, бе бо наг: и ввержеся в море». Эпендима — это своего рода верхняя одежда, которую сирийцы и финикийцы носят поверх остальной одежды, почему и называется она «эпендима», «эпендит». Бывает же, что она обвивается прямо на нагое тело, как тот юноша, который следовал за Господом, арестованным иудеями, был одет в покрывало прямо на нагое тело, которое оставив в руках схвативших его воинов, бежал нагим. Петр же, будучи нагим, не оделся в эту эпендиму, но, сложив ее, препоясался ею, хотя и предстояло ему плыть вплавь, потому что он был далек от земли на 200 локтей. Итак, таким образом Петр, будучи горячее всех, прибыл раньше всех; другие же ученики прибыли на лодке, влача сеть с рыбою, еще и как бы для того, чтобы принести ее Дарователю и возмочь как бы изречь Ему оное священное выражение: «Твоя — от Твоих». «Егда убо излезоша на землю», далее повествуется, «видеша огнь лежащь, и рыбу на нем лежащу, и хлеб». Некоторые считали, что здесь говорится о жаре [97], о раскаленных огнем углях, на которые была положена рыба; но из того, что далее следует — говорят другие, — не допускается слово «жар» понимать в прямом смысле, потому что хлеб ведь не был бы положен на огонь. Посему, говорят они, — Евангелист не сказал: «огонь горящий», но — «лежащий», следовательно, здесь «жаром» называется некая кожа, которую путешественники употребляли взамен стола (простирая ее на земле, и ставя на нее еду). Следовательно, когда Апостолы сошли на берег, они увидели еще и другое — это чудо, большее того, которое произошло на море: потому что они увидели хлеб и рыбу, взятую не из глубины морской, но из ничего сотворенную, лежащие и приготовленные для еды, и при этом с отрадным видением Господа, — и все, охваченные восторгом, они позабыли о пойманной рыбе; посему Господь и говорит им: «Принесите от рыб, яже ясте (поймали) ныне», этим возвращая их к их заботе, чтобы они вынесли на берег свой лов и измерили его, дабы кто не сказал, что множество рыб им только вообразилось (ката фантасиан).