Макроскоп - Пирс Энтони

Когда напряжение стало невыносимым, Гротон пошел поговорить с ней, но она заперлась от них.

— Можно было бы туда быстро добраться, — пробормотал Гротон, руководивший строительством комнат, дверей, шлюзов, да и необходимые механизмы еще остались. — Но зачем? Она хочет посмотреть, что получится, и она достаточно упрямая девка. Вся огонь и земля.

Иво начинал понимать астрологические аллюзии — огонь погас, земля осталась — что-то в этом духе.

— Оставим ее в покое?

— Все говорит за то, чтобы остановить ее грубой физической силой, — сказал Гротон и пожал плечами. Но ни Иво, ни Беатрикс не решились участвовать в голосовании.

— Но мы должны следить за ней, — сказал Иво. — Мы предполагаем, что нависла катастрофа, но даже не можем представить, какая. Как бы нам не пришлось собирать Афру по частям.

— В прямом смысле, — согласился Гротон. — Но только нас придется собирать по частям, если мы попытаемся вломиться туда.

— Я имел в виду макроскоп.

Глаза Гротона расширились.

— Пойдемте! — крикнул он. — Беатрикс, оставайся здесь, но не входи туда, чего бы ты не услышала, только если она не позовет на помощь.

Беатрикс испуганно кивнула. Она выглядела изможденной, потому что мало спала, да и потеряла в весе. Только теперь Иво понял, насколько глубоко Беатрикс, вторая женщина на Тритоне, переживает этот кризис. Почему он так часто забывал, что люди страдают не меньше его?

Иво и Гротон забрались в скафандры, поспешно их проверили и побежали, тяжело топая, по саду. Высокая пшеница и ячмень колыхались под порывами легкого ветерка (Беатрикс настояла, чтобы ветер был как настоящий, хотя, разумеется, его происхождение не было связано с метеорологическими процессами), зеленые грядки картофеля сгрудились у выхода. Остроконечная желтоватая листва фасоли тянулась к искусственному солнцу. Вообще-то, технологии контролируемых мутаций были изложены в галактических программах, но Беатрикс и слышать не хотела об этом — в саду были посажены только те растения, семена которых были в их запасах и которые удалось прорастить.

Они пробежали по дорожке сада (усыпанной гравием, окаймленной травой) и выскочили за силовой экран, сопровождаемые облаком кристалликов льда: воздух, который вырвался за ними, быстро охладился до температуры ниже точки кипения, а сопутствующие водяные пары охлаждались еще быстрее. Внутри силового купола, за ними, порыв ледяного ветра моментально заморозил ближайшие к выходу растения и вызвал небольшой снежный вихрь.

За прозрачным экраном поверхность Тритона оставалась такой же, как прежде — голая пустыня при температуре минус сто восемьдесят градусов по Цельсию. За озером воды начинался океан холодной окиси азота — силовой экран надежно изолировал одно вещество от другого.

Планетарный модуль одиноко стоял в двух милях от колонии. Они неуклюже побежали к нему, еще находясь в поле 1G. Через сто ярдов гравитация упала до уровня чуть ниже нормального для Тритона. Гравитационная линза фокусировала поле с поверхности Тритона площадью сто квадратных миль на участок в несколько сот квадратных ярдов, уменьшая гравитацию в окружающем пространстве и увеличивая ее в нужном месте. Невозможно было бы полностью убрать гравитацию в какой-то точке или увеличивать ее без предела — это устройство являлось скорее распределителем, а не усилителем или экраном.

Иначе пришлось бы задействовать гораздо более энергоемкие процессы, но, как сказал Гротон во время одной из консультаций, крайности нам ни к чему. Сильный гравитационный дисбаланс мог бы уничтожить атмосферу и большую часть поверхности Тритона, а то и вообще изменить его орбиту. К чему такой риск?

Они спешили к модулю, делая длинные и, для большей скорости, низкие прыжки в поле ¼G. Хотя они ждали в бездействии уже целую неделю, Иво казалось, что счет идет на минуты. Он первым достиг модуля, прыжком преодолел лестницу и забрался в шлюз. Все казалось таким примитивным после чудес вроде силового поля! Они уже привыкли к хитрым штучкам ІІ-го уровня технологии, а теперь были вновь отброшены на І-й. Он запустил в шлюз воздух и вошел внутрь, освободив кабину для Гротона. Затем включил внутренний прогрев, но вовсе не для комфорта, а чтобы надежно работала аппаратура. Оборудование модуля было приспособлено для работы при „умеренных“ температурах — до минус сорока градусов по Цельсию.

Теперь Иво уже знал, как управлять модулем, хотя первоклассным пилотом еще не стал. После нескольких поездок на Шен он уже хорошо продвинулся в науке выездки ракеты І-го уровня технологии.

Наконец они вплыли в помещение макроскопа. Здесь поддерживались постоянные температура и давление, необходимые для нормальной работы чрезвычайно чувствительной аппаратуры и компьютера. Они сняли скафандры и принялись за работу. Их не беспокоил уже разрушитель, так как Иво знал, как защищать мозг от него. Гротон, после нескольких пробных экспериментов установил, что он не восприимчив к нему, если только не сильно сосредоточивается.

Гротон даже попытался сам работать со скопом, чтобы облегчить создание первых машин, но, оказалось, что тот предел, который не допускал к его разуму разрушитель, не позволял воспринимать сигналы за разрушителем. Обычный мозг воспринимал или все, или ничего. Иво был счастливым исключением, возможно потому, что был искусственной личностью.

Он уже давно не работал на таких малых расстояниях, но был уверен, что при правильной настройке макроскоп может принять, что угодно и где угодно, хоть свое собственное изображение. Правда, для малых расстояний разрешение падало — слитком сильный сигнал был хуже, чем слабый. Он установил самый первый диапазон и сфокусировал макроскоп на Тритон.

Появилось изображение недр Тритона — однородная скала. Изменив высоту, он вышел на поверхность, — все слегка размыто, но вполне разборчиво. Он пронесся над кратерами, расселинами, океанами, направляясь к куполу станции, — Гротон молча наблюдал за его действиями. Эту часть работы Гротон мог бы выполнить сам, так как ему вполне по силам было неинтеллектуальное общение с макроскопом. Но у Иво было больше сноровки, и они спешили.

— Съезжаем на скорости девяносто пять миль в час, — заметил Гротон.

Иво понял, что до этого Гротон никогда не видел такой стиль управления скопом.

— На самом деле мы не спускаемся, просто так быстрее, чем вводить точные координаты станции. Хотя на больших расстояниях я и не пытался бы проделать подобное.

Ремарка Гротона вызвала у него чувство легкого беспокойства, но он был слишком занят, чтобы проанализировать свои ощущения.

Они были уже в куполе. Иво замедлился, прощупывая дорогу к пирамиде и, затем, к лаборатории. Промелькнуло нервное лицо Беатрикс, сидящей в кухне, и Гротон хмыкнул. Он действительно любил ее, подумал Иво, и мысль эта явилась для него откровением, хотя он все время знал это.

Он приблизился к лаборатории Афры и установил точку обзора так, что была хорошо видна вся комната. Она была там; лежала на койке и, похоже, еще не начала… проект.

— Успели вовремя, — сказал он. — Правда, не знаю, хорошо это или плохо.

— Понимаю, почему хорошо. А почему плохо?

— Потому что мы слишком далеко, чтобы вмешаться, если там произойдет катастрофа, а она, я думаю, произойдет. Нам остается только смотреть.

Гротон задумчиво кивнул.

— Вы ее любите.

Это замечание не казалось сейчас бестактным или неуместным.

— Как только ее увидел. Брад мне представил ее — „Афра Глинн Саммерфилд“, и для меня этого было достаточно.

— Почему Брад сделал это?

— Что? Это была наша первая встреча.

— Выдумал имя. А вы что, не знали?

— Вы хотите сказать, ее имя не Афра? Или не Саммерфилд? Я не понимаю.

— Глинн. Я не знаю, какое у нее среднее имя, но точно не это. Думаю, это родовое имя, вроде Джонс или Смит.

Иво был поражен:

— Брад! Он это сделал специально!

— Что сделал?

— Имя! Вы разве не поняли? Для меня его выдумал.

— Вы меня совсем запутали, Иво. Вы же не в имя влюбились, правда?

Иво не мог оторвать глаз от Афры. Он вспомнил тот вечер, когда она лежала в гамаке, мучимая горем и прекрасная, после встречи с разрушителем.

— Вы не слышали историю обо мне и Сиднее Ланье? Я рассказал Беатрикс, да и вы составляли гороскоп…

— Моя жена щепетильна по отношению к чужим секретам. Она, наверное, почувствовала, что это конфиденциальная информация Все, что она сказала, это что вы обожаете поэзию Ланье. К сожалению, я не знаком с его оригинальными произведениями.

— Да, я особо отношусь к этому поэту. Я изучил его биографию, все, что с ним связано и я подсознательно реагирую…

— А! Та самая ключевая фраза. Это была…[34]

— Цитата из „Симфонии“ Ланье, наверное, его величайшего произведения. Когда я ее услышал, я понял, что Брад хочет меня видеть, и это очень серьезно. Между нами, бывшими членами проекта, есть что-то вроде братства, это называется групповой инстинкт. Это очень сложное чувство, непреодолимое, я бы сказал. Я не мог не пойти на этот зов.