Солнце на продажу (сборник рассказов) - Уильямс Пауэрс

— Никого из ФБР вы не вызывали!

— Обернитесь!

Рядом с ними бесшумно остановился темно-синий «седан», и из него вышли четверо приземистых людей.

Первый из них спросил:

— Есть тут кто-нибудь по имени Питер Перкинс?

— Это я, — сказал Пит. — Что вы скажете, если я вас поцелую?

Было позднее вечернее время, но стоянка для машин, заполненная людьми, гудела от голосов. По одну сторону возвышались призывы к выборам нового мэра и там собирались почетные гости; по другую — уже стояла эстрада для духового оркестра, освещенный лозунг над нею гласил: "ЗДЕСЬ ЖИВЕТ КИТТИ — ПОЧЕТНЫЙ ГРАЖДАНИН НАШЕГО ПРЕКРАСНОГО ГОРОДА".

В центре огороженной площадки Китти изгибалась, носясь из стороны в сторону, кружилась и танцевала. Пит стоял у одного конца ограды, Паппи — у другого; вокруг на расстоянии четырех футов друг от друга стояли детишки.

— Готовы? — громко спросил Пит.

— Готовы, — ответил Паппи. И тогда они все вместе — Пит, Паппи и дети — стали кидать в центр круга ленты серпантина. Китти, подхватив, разматывала их и обвивала вокруг себя.

— Конфетти! — скомандовал Пит. И каждый швырнул по горсти пестрых кружочков — только несколько из них смогли коснуться земли.

— Шарики! — крикнул Пит. — Свет! — И ребята стали торопливо надувать воздушные шарики двенадцати цветов. Шарики один за другим тоже скормили Китти. Ударили лучи прожекторов, автомобильных фар и фонарей. Китти превратилась в кипящий и извивающийся цветной фонтан высотой в несколько этажей.

— Щелкнуть? — спросил Кларенс.

— Щелкай!

Пер. изд.: Heinlein R. Our Fair City: Beyond Human Ken. An Anthology of SF and Fantasy. J.Merril ed. Random Hause, N.Y., 1952.

© Перевод на русский язык, “Мир”, Ил. Полоцк, 1983.

Роберт Силверберг

ЗВЕРОЛОВЫ

С высоты пятидесяти тысяч миль планета выглядела очень привлекательно. Земного типа, с преобладанием зеленых и голубых тонов, без видимых признаков цивилизации. Что же касалось фауны…

Я повернулся к Клайду Холдрету, приникшему к термоскопу.

— Ну, что ты можешь сказать?

— Температура подходящая, много воды. Мне кажется, надо садиться.

В рубку вошел Ли Давидсон. На его плече сидела одна из тех голубых мартышек, которых мы поймали на Альферазе.

— У нас есть свободные вольеры? — спросил я.

— На целый зоопарк!

— Я за посадку, — вмешался Холдрет. — Нельзя же возвращаться на Землю лишь с парой мартышек и муравьедами.

Кроме поисков внеземных животных для Зоологического управления Министерства межзвездных дел мы попутно занимались и картографированием планет, а в эту систему еще не залетали земные звездолеты. Еще раз взглянув на голубой шар, медленно вращающийся на обзорном экране, я занялся расчетом посадочной траектории. Из вольеров доносились сердитые вопли голубых мартышек, которых Давидсон привязывал к противоперегрузочным креслам, и недовольное похрюкивание муравьедов с Ригеля…

Не успел корабль коснуться поверхности планеты, как вокруг начали собираться представители тамошней фауны.

— Посмотрите, да тут не меньше тысячи видов! — воскликнул Давидсон. — О таком можно только мечтать!

— Кого же из них взять с собой? — немного растерянно спросил я, прикинув, сколько у нас свободного места.

— Я считаю, мы должны отобрать самых необычных животных и вернуться на Землю, — ответил Холдрет. — Остальных оставим до следующего раза.

— Эй, посмотрите сюда! — позвал нас Давидсон. Из густого леса появилось существо ростом не менее двадцати футов, похожее на жирафа, с миниатюрной головой на грациозной шее. Оно передвигалось на шести длинных ногах. Поражали глаза, огромные фиолетовые шары, чуть выступающие вперед. Животное подошло к кораблю и, казалось, взглянуло прямо на нас. У меня возникло ощущение, будто оно пытается нам что-то сказать.

— Великовато, а? — прервал молчание Давидсон.

— Уж ты-то не отказался бы взять его с собой.

— Возможно, нам удастся уместить детеныша, — Давидсон повернулся к Холдрету. — Как по-твоему, Клайд?

— Попробуем, — пробурчал тот.

Жираф, похоже, удовлетворил свое любопытство и, подогнув ноги, опустился на траву. Маленький, собакообразный зверек недовольно залаял, но тот даже не повернул головы.

— Ну, как анализ атмосферы? — спросил Давидсон.

— Отличный, — возвестил Холдрет. — Пора на охоту.

Я вдруг почувствовал смутную тревогу. Слишком тут было хорошо…

— Никогда ничего подобного не видел, — повторил Давидсон по крайней мере в пятнадцатый раз. — Сущий рай для звероловов.

Подошел Холдрет, держа в руках собаку с блестящей, без единого волоска кожей и выпуклыми, как у насекомых, глазами.

— Как дела, Гас?

— Нормально, — ответил я без особого энтузиазма.

— Ты что-то не в духе. В чем дело?

— Мне здесь не нравится.

— Почему?

— Животные сами идут в руки. Будто рады, что их возьмут на корабль. Я вспоминаю, как нам пришлось погоняться за муравьедами…

— Перестань, Гас. Если хочешь, мы быстро погрузимся. Но для нас эта планета — золотая жила.

Холдрет беззаботно рассмеялся и потащил собаку к вольерам. Чувствуя себя лишним, я решил обследовать окрестности и через полчаса поднялся на высокий холм. Оказалось, мы сели на огромном острове или сильно вытянутой косе. По обе стороны вдали виднелось море. Справа до самого берега темнел лес, слева простиралась степь. У подножия холма блестело небольшое озеро. Не остров, а рай для всякой живности.

Я не считал себя зоологом, мои знания ограничивались лишь беседами с Давидсоном и Холдретом. Но и меня не могло не поразить удивительное многообразие всех этих странных существ и их поразительное дружелюбие. По дорого мне встретился еще один жираф. И снова у меня возникло ощущение, будто он пытается мне что-то сказать.

Вернувшись на звездолет, я увидел, что вольеры забиты до отказа.

— Как дела? — поинтересовался я.

— Заканчиваем, — ответил Давидсон. — Теперь приходится выбирать, кого взять, а кого оставить.

Он вынес из вольера двух собакообразных и заменил их пеликанами.

— Зачем они тебе? — спросил Холдрет.

— Одну минуту, — вмешался я. — Какая странная птица. У нее восемь ног!

— Ты становишься зоологом, — хмыкнул Холдрет.

— Нет, но у меня возникают сомнения. Почему у одних животных восемь ног, у других — шесть, а третьи обходятся четырьмя? — Холдрет и Давидсон смотрели на меня, не понимая вопроса. — Я хочу сказать, что процесс эволюции, как правило, отличает определенная логика. Для животного мира Земли характерны четыре конечности, а для четвертой планеты Беты Центавра — шесть…