ЭКСПО-58 - Джонатан Коу

— Так что, — прервал тишину мистер Редфорд, — мы по гроб жизни обязаны вам за вашу помощь, старина.

— Точно, без вас мы бы не справились.

— Поэтому мы и решили оказать вам эту маленькую услугу.

— Какую еще услугу? — Томас повернулся к собеседникам, подозрительно сощурившись.

Мистер Уэйн кашлянул:

— Согласитесь, что вы без труда получили свою новую работу.

— Просто приехали — и победили.

Томас ничего не ответил. Двое из ларца занервничали.

— Мы старались, правда, — сказал мистер Уэйн.

— Как дань благодарности, можно сказать, — прибавил мистер Редфорд.

— Понятно, — с сарказмом обронил Томас и снова уставился в окно. — И вы сделали это прямо-таки бескорыстно, от чистого сердца, и вам ничего не нужно взамен?

— Ну… — мистер Уэйн снова кашлянул. — Не совсем, чтобы…

— Такое время — за все приходится платить свою цену.

— Не бывает бесплатных угощений.

— Ну, так?.. — Томас с вызовом посмотрел на обоих. — Что вы от меня хотите?

— Не стоит так нервничать, прошу вас.

— Лезть в бутылку и все такое.

— Мы ведь разумные люди.

— И даже никакие не чудовища, даже если вам так кажется.

— Все очень просто. Эта компания, куда вы устроились, работает со многими странами, включая страны восточного блока. Польша там, Венгрия, Чехословакия. Время от времени будут поездки.

— Обмен торговыми делегациями и все такое.

— И что, скорее всего, вас будут посылать в подобные командировки.

— И в таких случаях…

— Мы будем просить вас оказывать нам небольшие услуги.

— Просто — как любезность с вашей стороны.

— Сущий пустяк для такого надежного человека, как вы.

— Видите ли, мистер Фолей, нам нравится ваш стиль работы.

— Да, как вы действуете.

— Мы знаем, что вам можно доверять.

— В нашем деле редко встретишь такого человека.

Томас злорадно улыбнулся и покачал головой:

— Вынужден огорчить вас, господа, но я не намерен более оказывать вам никаких услуг, даже самых пустячных. С меня хватит! Вы помогли мне устроиться на работу? Низкий вам поклон за это, но теперь прошу оставить меня в покое. У меня своя жизнь — у вас своя.

Допив виски, он поставил бокал и собрался было встать из-за стола:

— На этом все, господа.

Мистер Уэйн снова озадаченно кашлянул и потянулся к портфелю, стоявшему в ногах. Мистер Редфорд взял Томаса за рукав и произнес:

— Минуточку, старина. Куда вы так заспешили?

Томас был вынужден снова сесть. Внимание его было приковано к мистеру Уэйну — тот вытащил из портфеля дюжину черно-белых фотографий, но вместо того, чтобы положить их на стол, Уэйн разложил их веером в руке — как карты, «рубашками» наружу. Он жарко прижал их к себе, словно игрок в бридж, имеющий наготове хороший козырь.

— Мы, честно, не хотели, чтобы дело дошло до этого, Фолей, — сказал Уэйн.

— Но вы не оставляете нам выбора, — заключил мистер Редфорд.

— Потому что той ночью, пока мисс Паркер выполняла свой долг перед родиной, устраняя угрозу в виде мистера Черского…

— Вы были озабочены совсем другими вещами.

— Вы встретили мисс Хоскенс…

— И привезли ее в мотель «ЭКСПО».

— И в это же самое время — совершенно случайно — наш коллега мистер Уилкинс…

— Вы ведь помните Уилкинса?

— …наш коллега Уилкинс бродил по территории мотеля, и при нем был фотоаппарат.

— Такой вот он человек — сам себе велосипед.

— Гуляет, где ни попадя, как одинокий волк.

— Но фотографии у него получились отменные.

— Вы правы, Редфорд. Взгляните хотя бы вот на эту.

— Ого! У меня нет вопросов.

— Или вот эта.

Двое из ларца дружно хмыкнули.

— Ну, Фолей, вам не откажешь в изобретательности.

— Такой любовник — мечта любой женщины.

— Мне за вами точно не угнаться.

— Так можно и радикулит заработать.

— Ого, а это что такое?

— Где?

— Да вот.

Мистер Уэйн ткнул пальцем в фотографию, и мистер Редфорд придвинул свое лицо ближе, пытаясь что-то там разглядеть.

— А, так это палец Уилкинса. Загородил весь объектив.

— А, понятно.

Мистер Уэйн положил перевернутую стопку фото на стол и сказал:

— Думаю, вы и так получили общее представление. Просто беда, если все это увидит ваша жена. Боюсь, что брак ваш затрещит по швам.

— Мы не ханжи, поэтому не станем говорить, что нужно было думать, прежде чем пуститься во все тяжкие.

Мистер Уэйн убрал фотографии в портфель — все, кроме одной. Двое из ларца сидели перед Томасом, скрестив руки на груди, с наглыми улыбочками на лицах.

— Да, кстати, — мистер Редфорд подвинул к Томасу оставшуюся фотографию, не переворачивая ее. — Возможно, вы захотите оставить это на память.

Томас взял в руки фото. Аннеке была на ней одна. Уилкинс щелкнул ее в тот момент, когда он, Томас, отходил в ванную комнату. Это стало его последним шедевром, перед тем, как он не удержался и с грохотом скатился с крыши, насмерть перепугав Аннеке.

Но на фото она еще спала, спала обнаженной, спала спокойным и безмятежным сном, не ведая, как внешние обстоятельства оплетают ее паутиной лжи и предательства. Боже, как же она прекрасна! Просто сердце разрывается: пусть и невольно, но он втянул Аннеке во всю эту историю. Ужасней всего было еще и то, что он больше никогда ее не увидит. Та ночь удалялась прочь в туннель памяти, поедаемая ею, как химерой.

Что было, то прошло…

Томас сидел и смотрел на фото. Мистер Уэйн с мистером Редфордом, молча кивнув друг другу, тихо (и, даже можно сказать — проявив большую тактичность) вышли из-за стола и удалились.

Когда Томас очнулся, двоих из ларца словно и не было никогда.

Прошло много, очень много лет, а он все пытался понять, зачем и почему согласился на их условия? Почему позволил загнать себя в угол? Было бы гораздо честнее просто послать их ко всем чертям. И так уж было необходимо сохранять семью, заплатив столь высокую цену? В конце концов, самое большое мистическое превращение, произошедшее с ним после пребывания на ЭКСПО (со всеми его приключениями и злоключениями, когда он оказался втянут в очень опасную игру), состояло в том, что за какие-то несколько месяцев были бесповоротно оборваны все эмоциональные связи с Сильвией. Чем ближе подступала старость, тем отчетливей он понимал, что поступил жестоко — нет, не когда женился, а когда решил сохранить этот брак. Вот что было ужасно: своими собственными терзаниями он обрекал Сильвию на жизнь, преисполненную необъяснимой тревоги и маеты.

Холлахи-Холлахо

В воскресенье 19 октября 1958 года Всемирная Брюссельская выставка закончила свою работу. В пол-одиннадцатого вечера отгремел большой фейерверк, и в два часа ночи ворота закрылись для посетителей. С понедельника только имеющие специальные пропуска могли войти на территорию выставки. К плато Хейсель потянулось огромное количество грузовиков, самосвалов, тракторов и эвакуаторов. Начался долгий период разборки зданий. Их увозили в разные точки Бельгии, а также Европы, где они были заново смонтированы и превращены в школьные заведения, в дома для временного или постоянного проживания. Ресторан «Прага» тоже разобрали — вскоре он возродился в одноименном городе, на территории Летнего парка. А некоторое время спустя его переоборудовали под офисы. Впрочем, некоторые сооружения так и доживали свой век на плато Хейсель. Например, Атомиум. Еще долго он оставался открытым для экскурсий. Но время шло, Атомиум дряхлел, и никому не было до него дела.

В понедельник 20 октября 1958 года Томас подал заявление об уходе из Центрального управления информации.

В понедельник 1 декабря 1958 года он вступил в должность PR-менеджера компании «Фокас Индастриз Лимитед» в Солихалле, графство Уорикшир. Незадолго до этого всей семьей они переехали на Моньюмент Лейн в Лики Хилз, что на окраине Бирмингема.

В мае 1959 года Сильвия родила мальчика — его назвали Дейвидом Джеймсом Фолеем, в честь обоих дедушек.

30 июня 1960-го, менее чем через два года после закрытия ЭКСПО-58, бельгийская колония Конго стала независимой страной под названием Демократическая Республика Конго.

В понедельник 26 марта 1962 года на Таунволл-стрит, 41, в Дувре, графство Кент, на месте снесенного винного погребка отстроили новый паб под названием «Британия». Как писала газета «East Kent Mercury» от 23 марта 1962 года, это заведение было создано по образу и подобию «знаменитого одноименного паба, работавшего на Всемирной Брюссельской выставке четыре года назад». В оформлении были использованы оригинальные элементы декора, купленные на аукционе в Бирмингеме двумя годами ранее. Основную гордость новой «Британии» представляла модель аэроплана «Британия». Это был второй паб Объединенного Королевства, где можно было заказать горькое пиво одноименной марки, разработанное компанией «Уитбред» в 1958 году специально для ЭКСПО-58.