Под парусом мечты - Сара Ларк

Все это фактически пролетело мимо Глории. Уже была назначена дата ее отъезда: 20 августа отправлялось судно, которое должно было увезти ее из Лондона в Нью-Йорк. Семейство Мартинов путешествовало с небольшой труппой. В Америке они собирались нанять еще танцоров; они уже не так строго придерживались наличия маорийских корней. Те немногие певцы и танцоры, которые ехали с ними, по большей части работали в труппе годами и умели обучать новеньких. Одна из них, Таматея, пожилая женщина-маори, 19 августа явилась в «Оукс Гарден», чтобы забрать Глорию.

Вызвав девушку в кабинет, мисс Эрроустон бросала суровые взгляды на маленькую темнокожую женщину и даже чаю ей не предложила. Зато снова прочла лекцию, которую уже довелось выслушать Джорджу Гринвуду: образование женщин, особенно творческого характера, в военное время важнее, чем безопасность воспитанниц. Поскольку Англии ничто не угрожает, а уж Кембриджу и подавно, она, мисс Эрроустон, считает трусостью желание сбежать «в колонии». Таматея, с трудом говорившая по-английски, выслушала все это совершенно спокойно. Когда вошла Глория, она раскрыла объятия.

— Глория! Хаере маи! Я радоваться тебя видеть.

Таматея сияла, и Глория с чувством обняла ее.

— Я тоже счастлива, тауа! — поздоровалась она.

Она подзабыла язык маори, но гордилась тем, что помнит, как нужно здороваться. Было видно, что Таматея такому обращению рада. Она была из того же поколения и племени, что и мать Куры, Марама. Значит, для детей маори она была из «бабушек», и корни в данном случае не имели значения. Таматея была тауа, ее бабушкой. На протяжении последних лет Таматея стала для Глории почти родственницей. Старая танцовщица-маори всегда утешала ее во время турне, заботилась о девочке, когда на нее накатывал очередной приступ тоски, защищала от злых шуток других танцовщиц.

— Видимо, у твоих родителей не нашлось времени, чтобы приехать за тобой, — язвительно заметила мисс Эрроустон.

Таматея с улыбкой кивнула.

— Да. Нужно много готовиться. Поэтому послать меня. Поездом, потом каретой. Ты готова, Глория? Мы уходить!

Глория наслаждалась, глядя на мисс Эрроустон, лицо которой приняло желчное выражение. Она знала, что пожилую маорийку не так-то просто вывести из равновесия. В принципе, она была добродушной, но могла быть и довольно-таки строгой, если ее танцовщицы и танцоры нарушали правила. Иногда она даже осмеливалась критиковать западные трактовки маорийских пений и танцев в исполнении Куры-маро-тини. Конечно, Глория не всегда понимала смысл этих дискуссий, потому что Кура и Таматея спорили по-маорийски и говорили очень быстро. Но она видела, что Таматее довольно часто удавалось настоять на своем. Она была единственной тохунга-маори, которая задержалась в труппе. Почему она согласилась расстаться с племенем на долгие годы, оставалось загадкой. Однако в спорах с Курой очень часто слышалось имя «Марама». Может быть, Таматея представляла мать Куры, известную во всей Аотеароа музыкантшу? Может быть, была последней хранительницей традиции? Глория не знала, но радовалась отсрочке.

Путешествие с Таматеей прошло гораздо спокойнее, чем прошла бы поездка с Уильямом или Курой. Обычно Глорию забирал отец и разговор сводился к опросу по материалам последнего года обучения в «Оукс Гарден», а также подробных описаниях успехов Куры. Последние перемежались жалобами на оплату танцоров и трудности переездов.

— Ты рада, что едешь в Америку, тауа? — поинтересовалась Глория, когда сидела с Таматеей в карете, которая везла их в Кембридж. Вскоре парк «Оукс Гарден» исчез из поля зрения, но девушка даже не оглянулась.

Таматея пожала плечами.

— Для меня все страны одинаковы, — ответила она. — Нет ни одной, которая сравнилась бы с землей нгаи таху.

Глория печально кивнула.

— Ты когда-нибудь вернешься туда? — спросила она.

Пожилая женщина опять кивнула.

— Конечно. Возможно, уже скоро. Я становлюсь слишком старой для сцены. По крайней мере так считают твои родители. Дома-то нет ничего необычного в том, что бабушки танцуют и поют. Но здесь выступают только молодые. Я уже почти не выступаю. По большей части обучаю девочек, крашу их. Самое главное — раскраска. Я рисую на их лицах старые татуировки. И тогда не видно, что танцоры на самом деле не маори.

Глория улыбнулась.

— А меня разрисуешь как-нибудь, тауа?

Таматея пристально посмотрела на нее.

— На тебе это будет выглядеть по-настоящему, — произнесла она после паузы. — В тебе есть кровь нгаи таху.

Глория не знала, почему эти слова наполнили ее такой безудержной гордостью. Но после разговора с Таматеей на душе стало так хорошо, как не бывало уже давно. Это придало ей мужества и помогло предстать перед матерью с гордо поднятой головой.

Уильям Мартин как раз наблюдал за разгрузкой нескольких ящиков с реквизитом, когда Таматея и Глория подъехали к отелю «Риц». Чета Мартинов снова устроилась в самом экстравагантном отеле Лондона, и Таматея рассказала Глории, что здесь еще запланирован прощальный концерт, прежде чем Кура и ее труппа отправятся в Штаты.

— Но деньги за билеты они не оставят себе, — говорила Таматея без особого энтузиазма. — Они соберут их для английских солдат и военных вдов или что-то в этом роде… А ведь еще и боев толком не было. Никто даже не знает, будут ли вообще убитые.

Глория едва не расхохоталась. Пожилая маори объездила уже полмира, но по-прежнему мыслила, как ее соплеменники, которые привыкли к тому, что далеко не всякая вражда, даже объявленная, выливалась в серьезные бои. Зачастую они только следили друг за другом, пели как можно более воинственные хака, размахивали копьями, а потом находили какой-нибудь компромисс.

С этой войной рассчитывать на подобный исход было нельзя. Может, англичане еще и не ввязались в бои, но о зверствах немцев в Бельгии уже писали газеты половины Европы.

— Поосторожнее с ящиками! В них содержатся ценные инструменты!

Звучный голос Уильяма Мартина заставил Глорию нервно вздрогнуть, хотя на этот раз ругали не ее, а мужчин-грузчиков. Реквизит для сценического шоу Куры-маро-тини давно уже не ограничивался парой флейт и фортепьяно. Немногие постоянные члены ансамбля, вроде Таматеи, играли на маорийских инструментах и покрупнее, а задник для танцев представлял собой стилизованную маорийскую деревню с аутентичной резьбой по дереву.

— Вот и ты, Таматея. И Глория! Рад видеть тебя, девочка, похоже, ты еще больше подросла. Это хорошо. Пора тебе вытягиваться… — Уильям мимоходом поцеловал Глорию в щеку. — Скорее отведи ее наверх, к матери, Таматея. Кура будет рада видеть тебя, Глори, ты сможешь помочь ей… — И он снова занялся своим делом.