Суррогатная мать - Таня Карвер

Но к такому он готов не был.

В комнате горел свет.

Он вскрикнул.

А потом все кричал, кричал, кричал…

Глава 50

Клейтон глубоко затянулся и медленно выдохнул дым, чувствуя, как тело постепенно расслабляется. Он стоял на парковке позади полицейского участка, прислонившись к своему BMW. На улице было зябко. Он старался не давать холоду проникнуть внутрь. Но зубы уже предательски постукивали.

Как все запутано… Вообще все. Полный бардак.

Софи в комнате для допросов, потом этот Бразертон. Филу не удалось расколоть его. Даже с косвенными уликами, съемкой с камер наблюдения и всем остальным он не смог этого сделать. И они пришли к заключению, что Бразертон, скорее всего, действительно невиновен. А Клейтона вывели из дела. Он не может никак на все это повлиять. Его будущее находится в чужих руках. И это бесило больше всего.

Еще одна затяжка, еще один выдох. Краем глаза он заметил какое-то движение у входа в управление. Оттуда появилась Анни, в джинсах и футболке, но без куртки, крепко обхватив себя руками в безуспешной попытке согреться. Подойдя к нему, она замедлила шаг. Молча остановилась рядом, глядя, как он курит.

Клейтон судорожно сглотнул. Потом еще раз. Снова затянулся. Она заставляла его нервничать. Она была в курсе его дел. Он позволил ей это, у него не было другого выхода.

Он посмотрел на нее. Она ждала, что он ей скажет.

Клейтон почувствовал, что у него свело в животе и участилось дыхание. Зубы продолжали стучать. Он ничего не мог с этим поделать.

— Спасибо, — сказал он.

Лицо Анни осталось бесстрастным.

— За что?

— Ты знаешь, за что.

Взгляд его был прикован к стене здания за ее левым плечом, словно он нашел там что-то завораживающе интересное.

— Да, — сказала она, и в голосе ее послышались нотки обиды, — знаю. Но я хотела бы услышать это от тебя.

Он еще раз затянулся сигаретой и снова попытался сдержать стучащие зубы. Выдохнул дым.

— Спасибо, — сказал он, — что не заложила меня Филу.

Она молчала и продолжала ждать.

Клейтон чувствовал, что поскольку между ними появилась некая ясность, то требуется сказать что-то еще.

— Я ее сразу узнал, — сказал он. — Еще там, на складе металлолома. И я подумал… — Он вздохнул. — Что, возможно, я смогу получить от нее что-то важное, что можно будет использовать для расследования. Теперь я понимаю, что это было эгоистично и самонадеянно… не подумать о команде…

— Не нужно считать меня дурочкой, Клейтон. Я видела, что там происходило.

Еще один тяжелый вздох.

— Это было только один раз, — сказал он. — Прошлой ночью в машине.

— Я не хочу этого знать. Мне это не нужно. — Она не смотрела ему в глаза.

— Да… всего однажды. Так получилось.

Он замолк и рискнул взглянуть на нее. Он был уверен, что она смотрела на него, когда он этого не видел, и только сейчас отвела глаза в сторону.

— Это было… Я никогда раньше таким не занимался.

— Мне все равно.

— Как бы там ни было, послушай…

На этот раз она действительно посмотрела на него. Прямо ему в глаза. В ее взгляде было столько силы и злости, что лучше бы она этого не делала.

— Клейтон, когда я говорю «мне все равно», я имею в виду, что мне все равно. Меня абсолютно не касается, чем ты занимаешься в свободное время.

Клейтон нахмурился. Она злится, потому что видела его с другой женщиной? Может, дело в этом?

— Я просто подумал, что из-за того, что было накануне вечером, ты на меня…

Она рассмеялась, резко и издевательски.

— Что? Ты думал, что, после того как мы разок оказались вместе в постели, мы стали… Кем? Любовниками? И я тебя застукала за тем, что ты мне изменил? Это ты подумал?

— Ну да…

Снова смех, такой же неприятный, но еще более саркастический. Она покачала головой.

— Так ты думаешь, что все это только поэтому? Что, честно? Какой же ты высокомерный мерзавец!

— Но… почему тогда?

Она с жалостью посмотрела на него, как на ребенка, отстающего в развитии.

— Мог бы и сам догадаться! Потому, Клейтон, что тебя заметили в машине со свидетельницей, которая, как пишет в таких случаях бульварная пресса, осуществляла с тобой половой акт. И которая в это время находилась под наблюдением по расследуемому делу. Тебе самому такое поведение не кажется вопиющим непрофессионализмом? И, по меньшей мере, конфликтом интересов? Ты не думал, что за такие вещи можно нести уголовную ответственность? Не говоря уже о том, что карьера, на которую ты так рассчитываешь, может отправиться коту под хвост.

— Ну, в общем, да. Если подавать все в таком свете, то да.

— И что теперь?

— Я все понимаю. Знаешь, я просто подумал… Что ты злишься на меня из-за… ну, из-за нас.

Анни смотрела Клейтону в глаза. Она собиралась многое сказать ему, но остановила себя. Она только покачала головой и отошла от него.

— Я возвращаюсь в участок.

Клейтон выбросил окурок и пошел за ней.

— Я тоже.

Она на ходу повернула голову, по-прежнему не опуская рук, которыми крепко обхватила себя.

— Отвали, Клейтон. Оставь меня в покое.

Она подошла к входу первой. Он подбежал и положил ладонь на дверь, не давая открыть. Анни зло посмотрела на него.

— Пусти меня! Сейчас же!

— Что ты собираешься делать? В отношении того, что видела.

— Пусти!

Она с силой дернула за ручку двери. Но он продолжал держать.

— Прошу тебя, Анни, мне нужно знать. — Голос Клейтона стал жалобным, умоляющим. — Послушай, это было всего один раз. Я этого никогда раньше не делал и никогда не буду делать. Прошу тебя!

— Я не знаю… Я не знаю, что там произошло…

Она опять дернула дверь.

— Пожалуйста, Анни. Ты должна мне сказать… Ты расскажешь Филу?

— Я обязана.

— Да, я знаю. Но ты сделаешь это?

Она отпустила ручку и посмотрела на него. Вздохнула. Он видел, что она все еще злится. Но выражение ее лица немного смягчилось.

— Я не знаю. Я должна это сделать. Но я не знаю.

Он отпустил дверь. Она открыла ее и зашла внутрь. Клейтон оглянулся на парковку, где стоял его сияющий BMW. Вздохнул и покачал головой.

Как все запутано…

Он вошел вслед за Анни, и дверь за ним с шумом захлопнулась.

Глава 51

Марина сидела в столовой полицейского управления, глядя в свой блокнот и время от времени отхлебывая из чашки непонятный напиток. Были сделаны слабые попытки как-то оживить это место, сделать его более приветливым за счет веселенькой расцветки столов и стульев и оригинального, не казенного цвета стен. Но это ничего не изменило. Это была заправочная станция для государственных служащих, у которых очень мало времени.

Она сделала еще один глоток, пытаясь понять, чай это или кофе. Хотелось бы, чтобы все-таки кофе, потому что она заказывала именно его. Впрочем, это было не так уж важно. Она вздохнула, и авторучка опустилась к бумаге, готовая записывать. То, что сейчас произошло, свидетелем чего она была… Она посмотрела на чистую страницу. Ей хотелось, чтобы здесь появились какие-то слова. Но этого не происходило. Она не могла сообразить, что писать. Со вздохом она положила ручку на стол и отпила кофе.

Она оказалась права во всем. Бразертон не был убийцей. Фил пытался его расколоть, продолжал давить даже после того, как Марина поговорила с ним, сказав, что это не убийца. Он приводил улики, снова и снова, словно обвинительную мантру, убеждал Бразертона во всем признаться, кричал, чтобы тот сознавался, даже пытался упрашивать его. Но это ни к чему не привело. Абсолютно ни к чему. И не потому, что Бразертона было невозможно сломать, а потому что — и Марина знала это заранее — он был невиновен.

В конце концов Фил сдался и закончил допрос. После этого она его не видела. По той же причине, по которой не видела Фенвика, Анни и всех остальных. Как только Фил вышел из комнаты для допросов, они все вместе ушли по коридору. Она не знала, предполагается ли, что она должна последовать за ними, но никто из них не обернулся и не сделал попытки позвать ее. Идти ей было некуда, делать нечего, поэтому она отправилась в столовую, чтобы спланировать свои дальнейшие действия.

«Пойду домой, — подумала она. — Вернусь к повседневной работе, к обычной жизни». У нее будет ребенок, она будет заниматься частной практикой, будет жить счастливо даже с Тони и никогда больше не станет сотрудничать с полицией. Фенвик совершенно ясно дал понять, что ее заключения здесь не приветствуются и к ее мнению никто прислушиваться не собирается. Так почему бы ей действительно не отправиться домой? Карьеру она уже сделала, больше ей ничего в этом смысле не нужно. Бросить все, пусть сами разбираются. Забыть их. Забыть их всех, даже Фила.

Как только эта мысль оформилась, она почувствовала неприятный толчок где-то глубоко внутри и инстинктивно прижала руку к выступающему животу. Ребенок словно почувствовал ее смятение. «Наверное, это от кофе», — подумала она. А может, за этим скрывается нечто большее? Это словно напоминание, что ставка здесь — не просто карьера и репутация нескольких офицеров полиции. Мертвые младенцы и их матери. Они взывали к ней.