Заговорщик - Александр Прозоров

– Тем более, государь. Кто-то должен положить конец этому наступлению!

– Уж не ты ли это в одиночку сделаешь? – усмехнулся Иоанн.

– Придется мне, государь, коли больше некому! – без тени усмешки ответил князь Сакульский.

– Прости, Иоанн Васильевич, – пояснил из угла светелки боярин Адашев. – Ныне весть пришла. Татары крымские отца Андрея Васильевича убили. Посему он крымцам и всем прочим османам отомстить поклялся.

– Нот оно что… – понизил тон правитель. – Прости, княже, о том не ведал.

– Ты дашь мне служилых людей, государь? – повторил вопрос Зверев.

– Империя Османская велика, и сила у нее немерена, – покачал головой Иоанн.

– Я знаю, государь. Ты дашь мне ратников?

– Погибнешь без пользы!

– Коли хоть сколько истреблю, и то в радость.

– Ох, княже… – покачал головой Иоанн. – Ладно, позволю себе вольность одну, открою тебе тайну, что лишь самым доверенным слугам моим известна. Ты думаешь, отчего я при себе князя Старицкого и присных его близко к сердцу держу, дарами балую? Нечто не они свергнуть меня уж пытались и смуту затевали. Есть за ними одно доброе качество. С королем польским и литовским Сигизмундом они дружбу водят, со знатью тамошней донельзя близки. Верят им за рубежами нашими западными, верят полностью. И ныне план хитрый меж нашими царствами возник, план опасный, но исполнимый. Мы, страны христианские, Русь, королевства Польское и Литовское, и властитель Священной Римской империи король Фердинанд решили супротив богомерзкой магометанской Османской империи заключить общий договор. Мыслю, года два или три понадобится, дабы каждый хлопоты свои разрешил и рати для общего дела освободил.

После чего мы, княже, общими силами атакуем османов разом со всех сторон и сражаться станем, пока полностью ее не одолеем. После чего земли балканские вернутся под руку императора, а Крым войдет во владения польской короны.

– Почему это польской? – не понял Андрей. – Почему не русской?

– Потому, Андрей Васильевич, что Польша числом жителей своих мое царство чуть не втрое превышает и армию выставляет тоже втрое большую, – терпеливо объяснил Иоанн. – По делам и награда. Им больше, нам менее. Нам земли вдоль моря Азовского отойдут, а от Изюмского шляха рубежи установятся по Северному Донцу.

«Весь Дон достанется России, – тут же щелкнуло в голове Андрея. – Есть ради чего поторговаться и войну начинать. Однако Иоанн-то не токмо внешне возмужал. Он ныне в делах последователен и целеустремлен».

Но вслух Зверев сказал совсем другое:

– Ты зря пытаешься опереться на изменников и лжецов, государь. Натура уродов таковых неистребима. Они умеют только изменять. Их пособничеством тебе никогда не удастся заключить добрых союзов и победить врагов. Они способны только разорять, но никак не строить.

– Это ты словами добрыми вред изрядный причиняешь, князь! – У государя на щеках заиграли желваки. – Мне для союза с королями христианскими отношения добрые необходимы! Ты же Русь в войну с орденом христианским втравить пытаешься и меня с оными рассорить!

От земель сих жалких прибытка мне никакого, но вот союз противоосманский из-за них рухнуть может! А ты, Даниил Федорович? Хоть теперь ты постиг, как добрые слова, от смутителей души происходящие, вред приносят? Сказывал же я: не воевать! Бунтарей успокоить посылаю!

– Боярин Адашев хоть какую-то победу принес, государь, – защитил друга Зверев. – От князя Старицкого тебе подобного никогда не дождаться! Ты дашь мне людей, государь? Я стану драться по-настоящему и клянусь: принесу тебе на блюде голову османского султана!

– Нечто ты не слышал, меня, Андрей Васильевич? – удивился Иоанн. – Будет война с османами, будет! Но не сейчас. Потерпи, придет час мести.

– Все это сказки и прожектерство, государь. Кровь же требует отмщения! Я ухожу воевать с османами немедля! Могу ли я получить от тебя помощь, государь, или мне придется сражаться одному?

– Твою бы горячность, княже, да на пользу общую оборотить, – покачал головой Иоанн. – Пойми же, Андрей Васильевич, в страданиях душа мужает. Господь посылает нам испытания, дабы мы прошли чрез них и честь свою не уронили. Прояви терпение, как я проявляю. Не сдавайся искушению, как я не сдался. Перенеси удар сей с достоинством, и Господь вознаградит тебя на земле или на небе. Утрата твоя велика, но долг служения Отчизне выше личных горестей! Ныне Русь затевать ссору с османами не должна. Рано.

– Прости, государь. Сила души твоей велика. Я же слаб и устоять перед искусом не способен. Я слаб, и я ухожу сражаться.

Андрей отвесил Иоанну четкий поклон, быстро вышел из комнаты и побежал вниз по лестнице.

– Глупец, – укорил он сам себя. – Разве можно было ожидать, что царь решится на войну с Османской империей? Бред горячечный. – И тут же оправдался: – Но попытаться стоило. Кто, кроме самого Иоанна, знает о царских замыслах? А не вышло – так хоть уверен теперь, что упущенных возможностей у меня нет.

Тайная война

В Москву Андрей вернулся на Воздвиженье,[27] в день, когда по всей Руси начинались «капустники». В деревнях убирали капусту, устраивали капустные вечера: все от мала до велика собирались вместе, чистили кочаны, рубили их для закваски и засолки – перешучиваясь, рассказывая истории, подкалывая друг друга, а кто в подходящем возрасте – то и заигрывая. Но князю было не до веселья. В память об отце он имел твердое намерение отправиться на юг, в Крым и поставить там всех на уши – да так, чтобы татары раз и навсегда забыли дорогу в русские земли. Хотя пока не представлял себе, как именно это сделать и с чего начать. К тому же, холопы в Москву не торопились, и под рукой у него пока имелось всего три человека: Пахом и двое из числа отцовских воинов – те, что из-за болезни не ушли с боярином Лисьиным в ополчение.

Но еще до сумерек в ворота дворца постучали. Удивленный позднему визитеру, Зверев вышел на крыльцо без посоха и без шубы. В таком прескверном настроении на условности и этикет князю было совершенно наплевать. Створки разошлись – и Андрей невольно сбежал на несколько ступеней вниз:

– Даниил Федорович? Откуда, какими судьбами? Ты же при государе оставался!

– Слава Богу, ты еще здесь, – облегченно перекрестился боярин Адашев. – Я уж боялся не нагнать.

– К чему нагонять-то? Вроде, все ясно, как в аквариуме. У вас политика, у меня война. Дождусь холопов и поеду османов бить.

– А мне не подсобишь?

– Прости, Даниил Федорович, – покачал головой Зверев. – Говори, чего хочешь, доказывай, что угодно, но истреблять душегубов я отправлюсь все равно.

– Так и я туда же еду!