Чужая невеста - Ева Никольская

Вопрос чистого белья Йен решил довольно быстро, попросив сходить за ними Илиса, который как раз заканчивал водные процедуры, когда мы пришли. Вручив ему два ключа, один из которых был на длинной ленте того же цвета, что и большая часть вещей в бывшей комнате Агиры, рыжий вернулся ко мне и тут же услышал недовольное ворчание вынырнувшего из купальни Лааша:

— Ну, кто ж так девку соблазняет, Йен?! Ты бы еще сходил в керсовом дерьме вывалялся сначала, а потом к ней завалился. Она же вся тобой провоняла, а! — огненное "солнышко" трясло своими лапками-лучиками, словно пыталось отряхнуться от воды, которой и так на нем не было ни капли. — Нет, чтоб помыться, переодеться, причесаться, цветочки какие по дороге домой сорвать…

— Я так тебя рада видеть, Лааш! — улыбаясь все шире, в противовес хмурящемуся норду, сказала я. — Как же я по вам обоим соскучилась.

— Да-да-да! — воскликнул элементаль. — Мы тоже, тоже скуча-а-али. Верно, Йен?

— А… — дальше я не договорила, так как кое-кто прикрыл мне рукой рот, затем нагнулся и прошептал на ухо:

— Ильва, мы тут не одни.

Черт! Я на радостях ведь совсем забыла, что мне, как обычной лэфе, положено духов только видеть. Когда мужчина отпустил, я подарила призрачному болтуну хитрую улыбку, и принялась потихоньку раздеваться. Смущения почти не было. Может, потому, что на меня никто кроме Лааша не смотрел? И так бы оно было и дальше, если б я смогла стянуть с себя платья. Но эта задача для моих плохо гнущихся рук оказалась непосильной. Пришлось обращаться за помощью к "медведю", который что-то тихо говорил белому и голубому элементалям, высунувшимся наполовину из купальни.

Удивительно, какими нежными могут быть грубые мужские пальцы. И какой заразой, как выяснилось, могу быть я. Ведь умом понимала, что "медведь" двое суток на ногах, и единственное, что ему надо — это вымыться, поесть и пойти отсыпаться, а не нянчится с мелкой доходягой. Но вместо того, чтобы постараться особо не "отсвечивать", а по возможности и чем-нибудь помочь ему, я эгоистично забила на голос совести и откровенно наслаждалась его заботой обо мне.

На этот раз моя "ванна" сильно походила на джакузи с гидромассажем, о чем позаботились два элементаля, обосновавшиеся на дне. Тело ликовало, расслаблялось и наслаждалось, в то время как боль, нехотя, отступала. Сам же Йен, под непрекращающееся ворчание Лааша забрал у подошедшего Илиса пачку одежды и мыльные принадлежности, после чего вымыл мне волосы и, предложив еще немного полежать в купальне, ушел за перегородку.

Снова появился он минут через пятнадцать: чистый, сухой, переодетый и даже причесанный. Помог мне выбраться из воды, упорно глядя при этом не на мою фигуру, облепленную тонкой тканью белья, а куда-то в сторону. Затем накинул на меня длинное полотенце и призвал на помощь глазастый "фен". Вздохнув, я решила-таки не мучить больше мужика, и отправила его обратно за перегородку. Руки ноги уже вполне меня слушались — так что одеться я могла и сама.

На жилой этаж мы оба возвращались пешком, хотя Йен и предлагал доставить меня обратно тем же способом, что и сюда. Но совесть, которую я старательно затыкала в купальнях, все-таки победила мой эгоизм, и лишний раз напрягать уставшего мужчину я не стала. То, что прихватили из щедрых закромов Энии, мы съели у меня в комнате. А когда разморенный после ванны и горячей еды норд начал откровенно клевать носом под красочные рассказы Лааша об их последнем путешествии, я отправила его спать.

Хотела, конечно, уложить прямо в собственной комнате, но "медведь" заартачился и я, увы, не нашла достойной причины, чтобы помешать ему уйти в свою берлогу. Йену, как и остальным вернувшимся из подземелий, требовался отдых. Чего нельзя было сказать про Лааша. Хоть его огненное тело и стало невидимом, замолкать элементаль не собирался. Оно и понятно! Ведь пересказать за период трапезы он успел только первую ночь похода, а в заначке остались еще целые сутки. Я же слушала, местами ужасалась, местами улыбалась, и никак не могла отделаться от грусти, которая накатывала каждый раз, когда дух упоминал след Таша.

Чуть позже к нам заглянул Эйдар, извинился за то, что запер меня утром и что не сумел остановить учителя, который, узнав, что его нар-ученице паршиво, рванул ко мне в комнату, едва успев переговорить с Грэмом. Выговорившийся Лааш в присутствии парня благоразумно помалкивал, дабы не раскрыть ненароком секрет нашего общения. А я пила остывший чай и чувствовала себя счастливой и совершенно спокойной.

К вопросу ремонта сегодня я тоже подошла значительно спокойней, как и к вопросу очередной тренировки, на которую пытался затащить меня Эйд. В результате мы сошлись на комплексе несложных упражнений, которые я проделала прямо в комнате. А потом приступили к обсуждению дизайна для нового интерьера. И все шло так хорошо, по-домашнему… ровно до тех пор, пока в дверь не постучали.

Чуть позже в той же комнате…

Тинара Ирс…

Эта юная дева, к моему великому удивлению, снова нанесла визит, объяснив его желанием извиниться за свою несдержанность. На этот раз Тина явилась в Стортхэм, четко выполнив поставленное ей условие: она приехала в общину не одна, а с совершеннолетней сопровождающей. И вот теперь обе лэфы восседали на красной кровати, с которой Эйд содрал-таки покрывало, и мило улыбались нам. Тетя и племянница. Не зная об этом, я ни за что бы не сказала, что эти противоположности — родственницы.

Тинара была серолицым ангелом. Невинные лиловые глаза, длинные светлые волосы, чуть надутые губки и по-детски мягкий овал лица. Фарфоровая кукла, а не девушка! Особенно в нарядном платье и с красиво уложенной прической. Грэта же на фоне юной "эльфийской принцессы" смотрелась "королевой тьмы". Черное платье, расклешенное от колена, того же цвета перчатки и плащ. Волосы женщины были собраны в пышный узел на макушке, к которому крепилась тонкая вуаль, скрывающая верхнюю половину лица. А на губах лежал толстый слой темно-красной помады, который выделялся на бледно-сером лице как наложенный кровью штрих.

Я бы ни за что не угадала истинный возраст Грэты, не знай, что они с Брэдом близнецы. Следила за своей внешностью тетя Ильвы хорошо, ибо выглядела эффектно и ярко, затмевая зрелой красотой очарование белокурой юности. Я же, невольно сравнивая обеих гостий, пыталась мягко свернуть нашу "задушевную" беседу на тему их скорейшего отбытия, ссылаясь на идеальные во всех мирах отмазки: мигрень, усталость, нервы. Потому что и ежу было понятно, что явились сюда лэфы не для извинений, а из любопытства. Ведь свадьбы, которая должна была вчера состояться в Рассветном, не было. И об этом наверняка уже гудел весь Миригор. Все-таки я не кто-нибудь, а дочка третьего риля. Сплетни таких персон стороной не обходят.