Золотая орда (СИ) - Дрим Мила

– Что-то случилось? – вопросила я, когда Тимур уселся на водительское сидение.

Прежде чем ответить, он спокойно улыбнулся – и я поймала себя на мысли, наверное, так улыбаются хищники, прежде сожрать что-то аппетитное.

– Случается разное, но у нас – все хорошо, – уклончиво произнес Тимур.

Бмв плавно выехал наружу, и через полминуты, вывернул на главную дорогу, в поток других машин. Я устало зевнула – сегодняшний, такой насыщенный день, вымотал меня.

– Сегодня ведь воскресенье? – уточнила я, поглядывая на приборную панель – было 20:40.

– Ага, – Тимур включил негромкую музыку.

– Тогда давай поедем домой, ладно? – мягко начала я. – Завтра в университет к первой паре, нужно лечь пораньше.

Тимур улыбнулся – в этот раз холодно, и я поняла, что услышу сейчас что-то малоприятное.

– Я думаю, тебе стоит пересмотреть свое отношение к обучению, – отозвался он спокойным голосом.

– Что ты имеешь в виду? – я тут же вся напряглась и заелозила на кресле.

– Я считаю, что тебе стоит прекратить посещать университет, – жестким тоном ответил Тимур.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

– Почему? – выдохнула я, ощущая, как мои руки задрожали. Волна протеста поднялась в моей груди, а еще обида – горькая, разрушающая, обхватила мое горло, сдавливая его.

– А зачем тебе это, Камил? – Тимур бросил на меня выразительный взгляд. – Подумай сама: тебе не нужно работать, всем необходимым, и даже сверх того, я обеспечу тебя. Ходить в универ, протирать там штаны, быть в окружении этих сокурсников, одна Катька твоя чего стоит. Не, джаным, хватит. Твой статус изменился. Ты – моя жена.

Мое дыхание стало учащенным – грудь заныла, ее сдавило от горечи. Где-то глубоко, внутри, я опасалась, что так произойдет. Мне хотелось закричать, заплакать, но я, призвав себя к спокойствию, попыталась вести себя адекватно, и начала:

– Тимур, не руби сгоряча, пожалуйста. Я мечтала учиться на историческом, и я ничем предосудительном же там не занимаюсь. И я не протираю там штаны, – мой голос задрожал, – а учусь – на самом деле учусь. Что касаемо Катьки и других – я сделала свои выводы, и общаться с ними не собираюсь. Пусть живут своей жизнью, а я – своей.

– Твоя жизнь принадлежит мне, – убивающим меня тоном, заявил Тимур, – и ты больше не будешь ходить в универ.

– Тимур, прошу тебя, – попыталась я достучаться до него, но муж, пугая меня, почти рявкнул:

– Нет! – он окинул меня строгим взглядом. – Если так хочешь учиться – переводись на заочный, но учти, экзамены ты будешь сдавать в особом порядке – просто для галочки.

Мои глаза обожгли слезы. Как хорошо, что в салоне было темно – я не хотела, чтобы муж видел меня такой. Сглотнув, я обратилась к нему максимально ровным голосом:

– Ты что же, считаешь, что я только так могу учиться – чисто для галочки, для диплома? А что, если я на самом деле могу и хочу? Как-то, до тебя, я училась – и, в основном, хорошо. Почему же ты так поступаешь со мной?

У Тимура запиликал телефон, и, прежде, чем ответить на звонок, муж бросил мне:

– Дома поговорим. Алло?

Я отвернулась, разглядывая в боковое окно пролетающие мимо огоньки светящихся окон. Тоска подхватила мое сердце, а одиночество снова напомнило о себе. Тимур вновь был занят – телефонные звонки оказались важнее нашего разговора. Возможно, в этот момент, я рассуждала, как эгоистка, но мне было слишком больно. Когда, спустя 40 минут, мы прибыли домой, я, не дожидаясь, когда Тимур распахнет передо мной дверь, вылезла из машины и ринулась к входной двери, которую муж уже успел открыть и включить там фонарь, чтобы мне было хорошо видно. Но сейчас мне было все равно до проявления этой заботы. Я, скинув обувь и торопливо сняв куртку, побежала в спальню, на ходу громко хлопая дверью. Это был мой маленький бунт.

Я стала ходить из угла в угол, чувствую разгорающуюся, разноцветную смесь эмоций в своей груди – обида, злость, отчаяния, боль и ощущения собственной бесправности. Разве этого я хотела, ждала от замужней жизни?

– Я не понял, в чем дело? – Тимур зашел в спальню, демонстративно – аккуратно прикрывая за собой дверь.

– Не понял? – я вымученно-нервно рассмеялась. Муж сделал шаг ко мне, но я, вытянув руки вперед в предупреждающем жесте, громко сказала:

– Нет, подожди!

Темные брови Тимура сошлись на переносице. Он чуть сощурил глаза, выжидающе, глядя на меня.

– Тимур! – я шумно вздохнула. – Мне больно от того, что ты без меня решил за меня. Ты же знаешь, как я хотела учиться. Как профессор, Мурат Наильевич, хвалил меня. Да как ты сам помог мне с поступлением! Это нечестно, несправедливо так поступать со мной! Я – твоя жена, но не твоя зверушка, которая только и ждет-сидит возле окна своего хозяина. Я – личность! У меня есть свои мечты, цели, желания, стремления. Не отнимай у меня их, я прошу тебя.

Я умолкла, обхватывая себя за подрагивающие от нервного напряжения, плечи.

– Ты все сказала? – Тимур выразительно вскинул левую бровь. Мне показалось, или в его тоне я услышала снисходительность? Я окинула мужа горящим взглядом:

– Нет, не все!

В два шага оказавшись рядом с ним, я произнесла:

– Нельзя вот так, Тимур. Это жестоко. Я хочу быть с тобой, но я хочу при этом оставаться и собой. Если ты будешь так давить на меня, вряд ли что-то хорошее получится… я не смогу выдержать.

Тимур схватил меня за плечи – жесткие пальцы вцепились в мою нежную кожу, и я ощутила, какими другими могут быть прикосновения моего мужа. Мне стало неприятно, но я сдержалась.

– Ты ничего не знаешь о моей жестокости, Камила, – с холодной, убийственной улыбочкой, начал Тимур, и моя душа тот час заледенела, страшась его тона, – и очень надеюсь, что и не узнаешь. Что касаемо того, что ты не сможешь выдержать – мне показалось, или ты решила включить манипуляцию – дай мне учиться, или я уйду? Я правильно услышал?

– Нет, я имела в виду другое, – честно призналась я. – Ты делаешь мне больно.

Тимур разжал пальцы, и я покачала головой, касаясь ладонью своей груди:

– Здесь тоже, Тимур.

Он посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.

– Я не собираюсь менять своего решения. Хочешь учиться дальше – мы переведем тебя на заочку.

– Тимур? – я умоляющее посмотрела на него.

– Все, разговор окончен, – муж резко отвернулся от меня, а я, застыв на месте, пораженно смотрела на него, наблюдая за тем, как он раздевается и аккуратно, не торопясь, складывает свои вещи в шкаф. Его тугие мышцы перекатывались под бархатистой, смуглой кожей. Я ощутила острое желание прикоснуться к нему, и чтобы муж обнял меня, но вместо этого я, подхватив сорочку, прошла мимо Тимура, направляясь в ванную комнату.

Я заперла дверь и встала под теплые потоки воды. Слезы побежали по моим щекам, я злилась, страдала, всхлипывала и ревела от обиды. Наконец, когда я вылезла из душа и подошла к зеркалу, то увидела результат страданий – мои глаза сильно покраснели и опухли, впрочем, как и мой изящный нос. Бледная, с синими тенями на лице, с вымученным выражением, я точно не выглядела счастливой и привлекательной женой.

Я тихо вышла из ванной комнаты – и прислушалась: из зала раздавался звук включенного телевизора, а на его фоне – приглушенный голос Тимура – он снова говорил по телефону. Вот так. Я, все еще ощущая обиду в груди, к которой добавилась и опустошенность, прокралась в спальную комнату. Прежде чем лечь на постель, я достала из пакета – где он все это время лежал – моего любимого, белого медвежонка. Глядя на его потрепанную мордочку, я даже испытала чувство вины – забросила своего верного друга почти на самое дно пакета с домашними вещами. Эх!

Прижав игрушку к груди, я забралась под теплое одеяло. С тоской в сердце, я устремила взор на пустующую половину кровати. Придет ли? Слезы снова подступили к глазам, и я, повернувшись спиной к тому месту, где должен был спать Тимур, тихо-тихо заплакала, вытираясь белым медвежонком. Постепенно, я стала успокаиваться и погружаться в дрему – балансируя на грани реальности и сновидений.