Бояться поздно - Идиатуллин Шамиль

— Они первыми начали, — отрезала Алиса.

Тинатин напористо сказала:

— Договариваться бесполезно — мы для них, если я Алю правильно поняла, просто мишень, а мишени не разговаривают, и с мишенями не разговаривают, если стрелок окончательно кукухой не поехал. Но на самом-то деле мы не мишень, правильно? Поэтому можем менять уравнение и свое место в нем.

— О, математика, — оживился Марк. — Ненавижу. И как-как-как менять?

— Математическая лингвистика, скорее. Менять смысл, пользуясь своей сильной позицией, как у Али.

— Ш-шта? — изумилась Аля.

— Ты в сильной позиции, — невозмутимо повторила Тинатин. — Ты единственная сечешь всю поляну, можешь изучить каждую деталь прошлого и раз за разом менять будущее, действуя в настоящем.

— Э, вы что? Я не умею!

— Научишься. Тебе надо пройти игру с одного раза, выиграть, дождаться, пока придут гендели, заякорить их там и выскочить.

— Звучит как план, — констатировала Алина.

— Звучит как бред, — уныло сказала Аля. — Я не успею. Там последняя секунда пошла.

Алиса встала, нагнулась к ней, чуть не стукнувшись носами, и бодро сказала:

— Вот и не будем ее разбазаривать.

— Именно, — подтвердила Тинатин и, скривившись, уточнила: — Вариант помягче никак не проходит?

— Нет, — отрезала Алина.

— И убивать можно? — оживился Марк.

— Можно, но нельзя, — сказал Карим.

— Они ж ненастоящие.

— Они как мы. И если они ненастоящие, то и мы тоже.

— Нас-то убили, — напомнила Алина.

— Нас они и убили, — указала Алиса. — Если мы убьем, чем мы лучше их?

— Мы не лучше, — пробурчал Марк. — Мы жить хотим.

Алина пожала плечами.

— Все хотят, не все умеют.

Карим деликатно сказал:

— Ладушки. Аль, погибать-то можно, если без этого никак? Не сильно тебя подведем?

— Справлюсь, — выдавила Аля, поежившись. — Но это в последний раз.

— Крайний, — поправил, ухмыльнувшись, Марк, и все гоготнули.

— О, веселье, — воскликнул Володя, втаскивая баклажки с водой. — Тюбинги уже принесли, кстати.

— Ну ладно, — бодро сказала Алиса. — Последний, так последний.

— Все готовы, — утвердительно произнесла Тинатин и махнула, подзывая Володю.

Он подошел, на ходу снимая куртку и лицом показывая, что готов веселиться со всеми.

Тинатин улыбнулась ему в ответ, поудобнее перехватывая бильярдный шар, и без замаха, но со страшной силой ударила Володю в висок.

4. Музыка подскажет

Сутулясь, чтобы не выставить даже кончика носа под тусклый свет фонаря, а также не палить рост, сложение и походку перед случайным наблюдателем или неучтенной камерой, Лексус обошел самой разъезженной колеей дороги поворот со съездом к карьеру и очень медленно дошагал по цепочке следов до разоренного сугроба, за которым выстроилась шеренга разноразмерных снеговиков, охранявших детскую площадку. Площадка была заснежена, тиха, темна и безлюдна — будто назло домикам за спиной. Те полыхали окнами, мангалами, фейерверками и искрами из банных труб так самозабвенно, что можно было и не увлекаться конспирацией и маскировкой: вряд ли кто-нибудь из гостей базы «Тынлык» заметил бы даже чеканный марш полкового оркестра с развернутыми знаменами. Но нарушать собственные правила негоже. Особенно под приглядом Патрона.

Лексус остановился у крайнего снеговика, кривого и недолепленного, и негромко спросил:

— Ну?

Если не всматриваться, да еще не знать, что он там, Кредит был практически неразличим. Не зря считался лучшим разведчиком роты. Но Лексус вроде высмотрел его локоть в длинной тени, отбрасываемой горкой.

— Тут я, — сказал Кредит и двинул рукой.

Стоял он, оказывается, между самыми рослыми снеговиками. А локоть в тени горки был не локтем, а частью тени горки.

— Вижу уж, — буркнул Лексус, не показав, кажется, раздражения. — Что за зихер? Договаривались же. Засечет кто — и вся операция стухла.

— Кто? — пренебрежительно спросил Кредит, почти бесшумно огибая снеговиков. — Все гужбанят, а камеры тут только на дорогу смотрят.

Лексус с уважением выпятил губу. Кредит, вероятно, вспомнил, что Лексус и зарисовал схему видеонаблюдения по итогам ознакомительного визита, и сказал примирительно:

— Посоветоваться срочно надо.

Лексус кивнул, но уточнил, дабы указать, что не Кредит определяет порядок важности и срочности:

— Твои-то гужбанят еще?

— Уже засыпают, думаю.

— Поздно думать, надо знать.

— Умный, — неодобрительно отметил Кредит. — Раз такой умный, скажи, вам цифровой ключ сильно нужен?

— В смысле? — спросил Лексус, вроде не дернувшись, но похолодев.

Про ключ знал только Патрон, потому что допрашивал Дизеля последним. Лексус при допросе не присутствовал, поэтому мог лишь догадываться по обрывочным намекам, что Дизель заполучил некий цифровой ключ, который при правильном использовании мог здорово облегчить и проведение решающей операции, и в целом будущее псов. Надо было только разобраться, как его правильно использовать. Дизель разобраться не смог, а потом ключ то ли потерял, то ли спрятал так, что найти его не удалось, несмотря на довольно лютые усилия.

Кредит про ключ не должен был знать ничего.

Он, конечно, заметил и оценил реакцию Лексуса — несмотря на самообладание боевого товарища, а также холод, темень и слои одежды. Чуйка, как у хорька.

Кредит вынул смартфон, покопался в нем и протянул Лексусу со словами:

— Гля, что пишут.

Лексус глянул, нахмурился, прогнал, сняв перчатку, лог беседы вверх и тем же движением вниз, будто меняя температуру в теле от замерзания до кипения, и спросил с предельно доступным ему спокойствием:

— Это что?

— Это чатик, куда вы меня вместо Дизеля сунули.

«„Вы“, надо же!» — возмутился Лексус про себя. Кредит наезжал всегда, с запасом и перехлестом, норовя повесить на собеседника обидки малые, чужие и придуманные. Пресекать такое следовало немедленно, иначе поклеп типа признавался истиной, на которой Кредит построил бы новый этаж наезда. Но сейчас было не до того.

— Когда это написано? А, полчаса назад. И фигли ты не сообщил сразу, а отвечать принялся? У тебя какой приказ был?

Кредит, вопреки ожиданиям, не завелся и не стал оправдываться. Он тоже погонял ленту по экрану через хват Лексуса и задумчиво сказал:

— Ты знаешь, Лексеич, а я ни хренасеньки не отвечал. Ни разу. Ни сегодня, ни вообще.

Он на миг застыл, разглядывая диалог:

Аль-Тын. Дискард, у тебя особое задание. Цифровой ключ спрятан в черном кабинете.

Дискард. Какой ключ, в каком кабинете?

Аль-Тын. Твой, тот самый. Мы разобрались, там инструкция рядом, все будет просто.

Дискард. Нормально объясни.

Аль-Тын. Музыка подскажет. Извини, что прямо не отдаем — это просто игра.

— И в 20:01, когда я типа ответ писал, я сюда потихоньку чапал, как приказано, чтобы ждать до верного, а потом вернуться и все чатики выстегнуть. Напоследок глянул, вдруг что интересное написали или меня хватились — а там такое.

— А телефон где был?

— В кармане. Всегда. Не выкладывал. Точно, — твердо сказал Кредит, раз за разом упреждая вопросы Лексуса.

— А других Дискардов у них в чатике нет?

— Во-первых, вроде нет. Во-вторых, какая разница, если это с моего устройства отправлено?

— А есть другое устройство, кроме телефона? Ноут или что?

— Это вам лучше знать, — пробурчал Кредит, пытаясь забрать леденеющий смартфон, но Лексус увел подмерзшую уже руку. — У Дизеля, может, и было, я как бы не в курсе.

Лексус кивнул, припоминая, забрали ли они у Дизеля какие-то девайсы после зачистки и если да, то куда потом дели, ничего не вспомнил и сказал, уже отдавая смартфон и поспешно надевая перчатку:

— А Алтын — это кто?

— Просто бабуська. Мелкая, новенькая, особо и поучаствовать не успела вроде.