Восходящее солнце - Майкл Крайтон

«Привлекает, но не так, как инвестиционные банки или юриспруденция.» Сандерс засмеялся: «Америке может недоставать инженеров и ученых, однако мы первые в мире по производству адвокатов. Половина адвокатов всего мира находится в Америке. Только представить.» Он покачал головой. «У нас четыре процента мирового населения и восемнадцать процентов мировой экономики. И у нас же пятьдесят процентов адвокатов. И каждый год из юридических школ выплывают еще тридцать пять тысяч. Вот куда направлена наша продуктивность, вот где наш национальный центр интереса. Половина наших TV-шоу толкует об адвокатах. Америка превращается в Страну Адвокатов. Все выдвигают друг другу иски. Все друг друга оспаривают. Все в судах. Ведь, кроме всего, трем четвертям миллиона американских адвокатов надо же хоть чем-то заниматься. Они обязаны как-то заколачивать свои триста тысяч в год. Другие страны думают, что мы спятили.»

Он открыл дверь ключом. Я увидел надпись от руки: «Лаборатория продвинутой обработки образов» и стрелку. Сандерс повел меня по длинному коридору.

«Даже наши самые яркие ребята плохо обучены. Самые лучшие американские дети сегодня на двенадцатом месте в мире после промышленных стран Азии и Европы. А ведь это наши лучшие студенты. На дне гораздо хуже. Треть выпускников школ не может прочесть расписание автобусов. Они неграмотные.» Мы дошли до конца коридора и повернули направо. «Ребята, которых я вижу, ленивы. Никто не хочет работать. Я учу физике. Чтобы стать мастером нужны годы. Но все дети хотят одеваться как Чарли Шин и сделать миллион долларов еще до того, как стукнет двадцать восемь. Единственный способ сделать такие деньги – это юриспруденция, инвестиционные банки, Уолл-Стрит. То есть, места, где идет игра бумажными доходами, что-то за ничего. Именно этого в наши дни хотят дети.»

«Может, только в УЮК?»

«Всюду, поверьте мне. Они все смотрят телевизор.» Он распахнул еще одну дверь. Еще один коридор. В нем было сыро и затхло.

«Знаю, знаю, я старомоден», сказал Сандерс. «Я все еще верю, что каждое человеческое существо для чего-то предназначено. Вы для чего-то предназначены. Я предназначен для чего-то. Просто живя на этой планете, нося одежду, которую мы носим, делая работу, которую мы делаем, мы все предназначены для чего-то. И в этом маленьком уголке мира», сказал он, «мы предназначены возиться с телепакостью. Мы анализируем теленовости и видим, где они побывали со своей лентой. Мы анализируем TV-клипы…» Сандерс вдруг остановился.

«В чем дело?»

«С вами был еще кто-нибудь? Вы пришли один?»

«Да, только я.»

«О, хорошо.» Сандерс помчался дальше в том же головокружительном темпе. «Я всегда боюсь потерять здесь кого-нибудь. Окей, мы пришли. Вот и лаборатория. Хорошо. Дверь именно там, где я ее оставил.» Широким жестов он распахнул дверь. Я остолбенело уставился в комнату.

«Я понимаю, что вид подкачал», сказал Сандерс.

Серьезное преуменьшение, подумал я.

Я смотрел в подвальное помещение с ржавыми трубами и свисающей с потолка крепежной арматурой. Зеленый линолеум на полу в нескольких местах свернулся, обнажая бетон. По всей комнате расставлены обшарпанные деревянные столы с кучами оборудования и свисающими по бокам проводами. За каждым столом напротив монитора сидело по студенту. В нескольких местах в ведра на полу с потолка капала вода. Сандерс сказал: «Единственное место, которое нам удалось получить, оказалось здесь в подвале, а у нас нет денег на небольшие удобства, вроде потолка. Ничего, не обращайте внимания. Просто берегите голову.»

Он прошел в комнату. Во мне почти сто восемьдесят сантиметров, чуть меньше шести футов, и чтобы войти в комнату мне пришлось скрючиться. Откуда-то с потолка донеслось резкое скрежещущее шипение.

«Конькобежцы», объяснил Сандерс.

«Извините?»

«Мы находимся под ледяным катком. Ничего, вы привыкните. На самом-то деле сейчас не так уж и плохо. Вот когда днем у них тренировка по хоккею, тогда шумновато.»

Мы шли глубже в комнату. Я чувствовал себя как в подводной лодке. Я поглядел на студентов за рабочими станциями. Они все были погружены в работу: когда мы проходили мимо, никто не поднимал глаз. Сандерс спросил:

«Какие ленты вы хотите скопировать?»

«Японские восьмимиллиметровые. Ленты службы безопасности. Это может оказаться трудным.»

«Трудным? Сильно в этом сомневаюсь», сказал Сандерс. «Знаете, в молодости я написал большинство ранних алгоритмов обработки видеоизображений. Подавление снега, инверсия, прослеживание границ – всякое такое. Алгоритмами Сандерса пользуются все. Тогда я был студентом-выпускником в Калтехе. В свободное время работал на JPL. Нет, нет, это мы сделать сможем.»

Я передал ему одну из лент. Он взглянул на нее: «Хитрый жучок.»

Я спросил: «И что же случилось со всеми вашими алгоритмами?» «Для них не нашлось коммерческого применения», сказал он. «Тогда в восьмидесятых американские компании, вроде RCA и GE, полностью ушли из коммерческой электроники. Мои программы расширенной обработки образов в Америке оказались не нужны.» Он пожал плечами: «Тогда я попытался продать их фирме Сони в Японию.»

«И что?»

«Японцы запатентовали эти продукты. В Японии.»

«Хотите сказать, что у них уже были эти алгоритмы?» "Нет, просто у них были патенты. Патентирование в Японии – это разновидность войны. Японцы патентуют, как сумасшедшие. И у них странная система. Получение патента в Японии занимает семь лет, однако ваша заявка становится доступной публике через восемнадцать месяцев, после этого срока все авторские гонорары могут оспариваться. И, конечно, у Японии нет взаимного лицензионного соглашения с Америкой. Это один из их способов держаться нос к носу.

В общем, когда я приехал в Японию, то обнаружил, что Сони и Хитачи имеют несколько близких к моим патентов, и они сделали то, что называют «затоплением патентами», то есть перекрывают все возможные применения. У них не было прав пользоваться моими патентами, но я обнаружил, что и у меня тоже вообще нет прав. Потому что они запатентовали использование моего изобретения." Он пожал плечами. «Вот так. Однако, это уже древняя история. К нынешнему времени японцы изобрели гораздо более сложный видео-софтвер, далеко превосходящий все, что есть у нас. Теперь они впереди нас на целые годы. Однако, в этой лаборатории мы боремся. А, именно он-то нам и нужен! Дэн, ты занят?»

Из-за консоли компьютера выглянула молодая женщина. Громадные глаза, очки в роговой оправе, темные волосы. Ее лицо частично перекрывали потолочные трубы.

«Это не Дэн», немного удивленно сказал Сандерс. «Тереза, а где Дэн?» «Готовится к зачету», сказала Тереза. «Я просто кое-что прогоняю в реальном времени. Сейчас закончу.» У меня создалось впечатление, что она старше других студентов. Но трудно было сказать, в чем именно дело. Конечно не в ее одежде: на ней была яркая цветная лента на голове, и U2– майка под джинсовой курткой. Однако в ней было некое спокойствие, от которого она казалась старше.