Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович

— Вообще не о том, — заверил Земляков. — Просто… похожи вы на кого-то очень знакомого.

— Так наверное, на какого-то Иванова и похож, — предположил солдат, энергично натягивая рубаху. — Поскольку я Иванов и есть. Нас, родичей, на фронте полным полно.

— Это конечно, — признал товарищ Земляков, так и не сообразивший, кого напоминает этот боец — одетый, он вообще стал вполне обыкновенным, немолодым рядовым танкистом.

— Что там у вас такое? — поинтересовалась танкошлемная голова, показавшаяся из верхнего люка «тридцатьчетверки».

— А, товарищ взводной, — узнал Евгений юного офицера. — Да я не в порядке проверки, просто лицо бойца показалось знакомым.

— Вы же, наверное, и сами москвич? — командир машины сел в люке. — Может, в столице и встречались? Митрич у нас тоже из Москвы.

— Это да, — без особого энтузиазма подтвердил железнозубый боец. — Только не припомню товарища офицера, вы уж извиняйте…

— Не суть важно, сейчас-то смотрю — явно обознался, — признался Евгений. — Бывает такое.

— Еще как бывает, — поддержал третий танкист, державший пустое ведро. — А вы, извиняюсь, к нам в отряд причислены?

— Нет, я штабной, проездом.

— Товарищ старший лейтенант — переводчик. Это он в штабе про Кёнигсберг лекцию читал, я ж вам уже начал пересказывать, — пояснил командир танка.

— Ох, переводчик! Товстлнант, не откажите в подсказке, — боец-Митрич, на ходу затягивая ремень, метнулся к люку мехвода и исчез внутри. Нужно признать, двигался он весьма ловко для своего возраста и рослого телосложения.

Командир танка тоже исчез внутри, донеслось приглушенное: «Митрич, не дури, человек к штурму нас готовит, а ты со всякой ерундой лезешь». Боец, видимо, весьма упертый характером, немедля ответил «да что ему, впадлу что ли, перетолмачить? Все равно попусту разгуливает».

Боец с ведром смущенно посмотрел на старшего лейтенанта и пожал плечами.

Евгений подошел к водительскому люку:

— Что там у вас за лингвистическая проблема?

Железнозубый боец высунул на броню мешок, довольно увесистый:

— Вот, товстарнант, трофеи собрали по случаю. Вы не думайте, не пошлое барахло с часами и тряпьем. Так сказать, чисто провизионное, резервный сухпай. Но ничего по этикетке не поймешь, вскрываем на пробу как в лотерее. Ежели есть минутка, переведите.

— Да легко.

Выставляли на броню банки, Евгений переводил, Митрич, слюнявя химический карандаш, надписывал поверх немецкого названия правильное русскоязычное.

…— Вот, оказывается, «Мясо с овощами», а мы вскрыли да выкинули — показалось, сплошная капуста.

— На дне мясо, нужно перемешивать, — пояснил Земляков. — Ну, или с другой стороны вскрывать, с мясной.

На дне мешка обнаружились помятые плитки шоколада — довольно специфического. Евгений объяснил насчет первитина[8] и его непростого действия. Танкисты многозначительно переглянулись:

— Придумают же, гады, а ты поди догадайся. Спасибо, товарищ старший лейтенант, будем знать.

— Это да, у немцев всё непросто, — Евгений заглянул в люк и неожиданно для себя попросил: — А залезть-то можно? Вот ни разу в «тридцатьчетверке» не сидел.

— Еще спрашиваете? Милости просим! — обрадовался командир машины.

Краткая экскурсия оказалась интересной — товарищ переводчик и на месте мехвода посидел, примерился к рычагам, и в прицел танковый глянул, маховики наводки тронул, осмотрел боеукладку. Командир пояснял что к чему, снаружи подсказывали остальные члены экипажа. Перемещаясь по боевому отделению, товарищ Земляков невольно подумал, что воевать толмачом все же легче. Танк — пространство очень скованного маневра, в любом бронетранспортере и то полегче устроиться. А тут… то полы шинели цепляются, то башкой норовишь стукнуться, да еще очки бдительно беречь приходится.

Протиснулся на свободу через верхний люк, сел на высоте. Танкисты, улыбаясь, спрашивали о впечатлениях:

— Уважаю вашу специальность, — честно сказал Евгений. — Тесно, аж жуть. На броне мне приходилось ездить, и под танком лежать — это всё лучше, чем внутри.

Хотел сказать, что хуже тесноты танка только падение в сбитом самолете, но это бы выглядело чистым хвастовством.

— Дело привычки, — улыбнулся командир машины. — А вы под танком где лежали?

Земляков рассказал про памятное пережидание обстрела под танковым брюхом у Севастополя. Когда опасался не понятно чего больше: близкого разрыва или того, что тяжелый КВ вдруг двинется и сослепу раздавит как букашку.

— Да, знакомые опасения, — вздохнул командир машины. — Один-то ты был?

— Не поверите. С красивой девушкой. Но там девичьи нервы — что броня у трех «тигров», если разом. Инструктор. Учила меня войну воевать.

— Рукоприкладством? — ужаснулся ехидный Митрич.

Земляков прищурился на бойца:

— Шутку понимаю. Но та товарищ сержант — из разведки. Если встретишь, поймешь, о чем речь.

— Намек понял. Сдуру ляпнул, — мирно признал Митрич. — Спасибо вам, товстарлнт, за консерву. От самой души и желудка спасибо.

— Товарищ Земляков, ты уже заряжающим пристроился? — окликнули издали. — Слезай, нам ехать пора.

Евгений наскоро пожал руку командиру танка, махнул остальным танкистам, слетел с брони. Полковник Запруженко смотрел с большим интересом. И действительно — как мальчишка умный товарищ переводчик по танку лазил.

* * *

— Очкастый и штабной, а ничего так. Свойский, — сказал мехвод Тищенко.

— Интересуется человек, развивает кругозор, — согласился Олег. — И это правильно. А что очки… разве он виноват? Вон у Митрича зубы, у тебя живот, у меня так вообще…. Зрение и болезни люди себе не выбирают.

Митрич хмыкнул.

— Что ты придираешься? — возмутился командир. — Человек пришел, поинтересовался, помог с надписями, хотя дело ерундовое, даже стыдно спрашивать. Толковый парень. А что не на передовой воюет, так у него и зрение, и образование. В тылах тоже нужны толковые люди.

— Вот ничуть не возражаю, приличный старлей, — признал Митрич. — Я про другое — просто гадаю, с кем он меня спутал. Любопытно же.

— Да, странно смотрел, — согласился Олег. — Ну, мало ли. Только что ж тут хмыкать?

Про свое хмыканье Митрич объяснил позже, когда с командиром вдвоем остались.

— Старлей-то того… слегка фальшивый. Думаю, он с разведки, и немалых высот.

— Откуда такая версия? — изумился Олег.

— А я до войны, по-твоему, кем работал?

— Так столяром, ты же сам говорил.

— Верно. Но не просто столяром, а специалистом-модельщиком, и рядом с оптикой. Не то что я мастер этого сложного оптического дела, но тонкое простое стекло от настоящей очечной линзы с диоптриями вполне могу отличить. Для форсу наш знакомый очечки-то носит. А учитывая, что человек серьезный — тут я спорить не стану — окуляры у него для отвода глаз. Типа интеллигенция, дыхни — сдует, а сам… Разведка или СМЕРШ, точно тебе говорю.

— Ну… то не наше дело. Хотя с физподготовкой у него всё верно… я-то и смотрю, как с танка прыгнул, — пробормотал Олег.

— Еще у него второй «шпалер» имеется. Малый пистоль, за поясом таскает, под гимнастеркой. Шинелька задралась, я и угадал.

— Это, Митрич, вообще не довод. Таскает трофейный пистолет, так сейчас почти у каждого есть, мода такая.

— То конечно. Но кобур редкий, куцый такой, вся рукоять наружу. Не доводилось раньше такой кобуры видеть Полагаю, заказной-специальный пошив. Может, наш знакомец и в дело пистолетики пускать умеет, вот не удивлюсь.

— Так и хорошо. Пусть и в тылу что-то умеют, а уж кто он там по должности, уж определенно не наше дело. Консервы перевел — однозначно хороший человек.

— Верно. Будем сухпай потреблять, вспомним благодарным чавкающим словом. Но с кем он меня спутал, все же любопытно…

* * *

На аэродроме всё оказалось попроще, чем думалось нервному старшему лейтенанту Землякову. Шестеро бойцов «Долины» были уверены в себе, люди опытные, дело свое понимающие. Разговорились. Евгений рассказал о текущей обстановке в Кёнигсберге и окрестностях, намекнул, что сведения, конечно, не самые свежие, но вполне проверенные. Вопросы задавали по существу, а не в духе «да откуда вам знать-то»? Нет, опытные бойцы, понимающие. И оба радиста — парни, отчего как-то легче.