В Дикой земле (СИ) - Крымов Илья Олегович

— Послушайте, я тут днями бродил, все пути снизу на поверхность надёжно перекрыты, как Пожиратели могли бы пробираться внутрь из-под воды? Если бы я тогда бил боевыми заклинаниями, насколько легче управились бы!

Тестудин медленно поводил рукой в воздухе.

— Тысячи раз мироздание наше обошло солнце по кругу за то время, что мы живём в Корсе, но до сих пор всех его тайн не знаем.

Потому что не вы его строили, — додумал Тобиус, стоя над холодной водой, что плескалась в открытом для него квадратном люке, — вы лишь обосновались на огромных руинах, претерпевших ужасное сотрясение. Кто знает, что вы упустили, перестраивая обломки этого гигантского комплекса, какие дыры не заметили и не заделали?

Впрочем, спустя часы, проведённые в холодном мраке, вновь греясь и обсыхая у себя в комнате, ужиная, Тобиус думал о том, что Лучший Направляющий оказался прав, — внизу, в тёмных затопленных переходах он не увидел ничего нового, разве что ещё большее запустение. Многое носило следы ударов, но видимо, под водой тестудины не так рьяно, как наверху старались затереть свою память.

Решив проверить кое-что, Тобиус ещё какое-то время задавал вопросы тем немногим тестудинам, что говорили на цирелианском, однако все вопросы, интересовавшие его, налагали на черепах обет немоты. И самым правдоподобным объяснением был стародавний визит Джассара в Корс. Неужели Маг Магов действительно наложил заклинание на целый народ, и оно пережило его самого, передаваясь из поколения в поколение? Никому иному такое было не по силам.

— Воистину велик тот, чьи тайны продолжают терзать любопытство живых эпохи спустя, — сказал Тобиус самому себе. — Я ведь никогда не узнаю ответа.

— Мря?

— Потому что нас разделяет бесконечность и не по моим способностям искать ответы на загадки Абсалона. Многие пытались, даже целые ордены магов образовывались с одной лишь целью, — разгадать тайну его исчезновения, но все они потерпели крах. Джассар исчез и все ответы ушли вместе с ним. Остались только безответные вопросы.

Тобиус зевнул и отправился на боковую, уж слишком суетливыми выдавались последние несколько дней. Скорее бы тепло пришло…

Часть 2, фрагмент 2

Тепло весной одна тысяча шестьсот тридцать второго года Этой Эпохи стало приходить ближе к концу мархота месяца. Небеса просветлели, избавились от тяжести зимних циклонов, стихли стылые ветра, отправились спать до следующей зимы духи буранов, и солнце наконец полноправно воссияло. Искристые яркие дни, когда снег ещё не чувствовал дыхания весны, были прекрасны, сердце радовалось, однако воздух день ото дня прогревался всё сильнее, тесно становилось водам под панцирем льда, и началось таяние.

Тобиус взял за правило каждодневно выходить на ледяную стену. Под солнцем она, став почти прозрачной, особенно ярко сверкала, но предел прочности подходил к концу. Было решено обрушить укрепление в седьмой день эпира, и весть о том разнеслась в тёплом воздухе. Начинавшие отогреваться после долгого оцепенения черепахи изрядно возбудились, и в указанный день многие вышли к окраинам Корса или поднялись на крыши. Ажитация оказалась не меньше чем в день пробуждения Ду-Гэмона. Сам Лучший Направляющий находился на крыше Основы рядом с Лучшим Воителем Туа-Буном, а также Лучшим Ремесленником Ло-Куабом, недавно покинувшим Запруду.

Волшебник поглядел на старейшин, хмыкнул и пробудил Крылья Орла, чтобы воспарить. В который уж раз высота внушила сердцу страх, вдали от земли ему было не по себе, но привычным усилием воли слабость была подавлена, и маленькая фигурка в развевавшемся сером плаще поднялась выше. Давненько он не использовал настоящих боевых заклинаний, всё больше приходилось изгаляться с тварями, которым такие плетения вреда не чинили. Но сегодня можно было расправить плечи и заняться тем, что получалось у него лучше всего, — разрушать.

Руки пустились в пляску, пальцы начали плести, поток гурханы шёл из области солнечного сплетения и сердца по левой руке, энергия исторгалась из ладони, а правая рука принимала и проделывала основную работу по оформлению заклинаний. Одно за другим оказывались они завершены, одно за другим наполнялись гурханой быстрой и горячей, парили маленьким хороводом над головой создателя, пока ещё невидимые. Но вот тяжёлая и долгая подготовка была завершена, двенадцать Топоров Шааба, хлопая рукоятками по воздуху, ринулись к разным частям стены, достигнув которых, повзрывались со страшным грохотом. Яркие вспышки, огненные всполохи, ледяная крошка и водяной пар. Потрясённая стена замерла после такого удара и казалось даже, что творение серого мага превзошло все возложенные на него надежды, но вот в затихшем мире раздался треск, часть стены резко просела, а дальше началось общее рушение. Сегмент за сегментом она валилась вниз, трясла успевший истончиться озёрный лёд и вот, во все стороны, к Корсу и от него побежали ломаные трещины.

Стена пала. Тестудины загудели.

После полудня в центре города были расстелены обширные плетёные циновки и разложены многочисленные блюда. Было решено подъесть оставшиеся с зимы припасы, после чего добытчики намеревались отправиться за новой пищей. Сонное время уходило, мир просыпался, вновь расцветала жизнь.

Человек сидел среди черепах, ел среди них, слушал гудение, которого не понимал, передавал тяжёлые глиняные блюда с рыбой, моллюсками, водорослями. Он смотрел на хозяев, принявших его в своём доме, как они перемешивались, не позволяя призваниям, создавать стен промеж собой. Только Лучшие сидели выше прочих, — не потому, что были лучше, но потому, что были сокровищем, живым достоянием Корса, предметом поклонения и любования. Странное общество, странные обычаи, совершенно иная природа. Тестудины стремились к совершенству всем своим существом, проживая жизни в спокойной гармонии. Интересно, способны были бы люди на такое?

В день сокрушения стены у отстающего ученика Тобиуса не было больше дел, занятия отменили и можно было полностью посвятить себя магии. До самого заката волшебник сидел на крыше Основы и плёл-переплетал свои несовершенные заклинания. К закату он чувствовал себя так хорошо, как давно не было. Обозревая дикий мир с высоты, серый маг постиг почти идеальное спокойствие, только лишь одна мысль смущала: зима закончилась, а Тобиус ещё и не собирался возвращаться. Он ведь хотел лишь перезимовать. Мальвар назвал его сумасшедшим, самоубийцей, и правота Рыжего подтверждалась уж не раз. Однако зима пережита, но клятва держит на юге.

— Стало быть, того хочет Бог, — сказал Тобиус небесам.

Жизнь его вернулась в привычную колею, но отнюдь не надолго. Уже на четвёртый день после крушения стены, к волшебнику явился До-Рей и попросил спуститься на средние ярусы Основы.

Внизу, в том самом помещении, которое тестудины некогда передали волшебнику под лабораторию, на столе, в окружении Лучших лежало два миниатюрных тела. Тобиус не с первого взгляда понял, что ему довелось увидеть, показалось даже сначала, что то были человеческие дети, но почти сразу наваждение рассеялось.

— Этих двух бедняг, — молвил Ду-Гэмон, — дозорные обнаружили на берегу устья, которое питает наше озеро от щедрости реки. Они, как ты видишь, То-Биус, очень истощены, изранены, и, возможно, застужены. Сможешь что-нибудь сделать?

Серый волшебник подошёл к столу, потеснив громоздких старейшин и уставился на существ.

Две особи без сознания. Исходя из первого впечатления, — разные виды, но со второго взгляда становилось понятно, что разные-то разные, однако близкородственные. Миниатюрные, не больше пятнадцатилетнего доростка. Строение тел антропоморфное, большей частью кожа покрыта шерстью; грязно-белой у мужской особи и серой — у женской. Те участки, что шерстью покрыты не были, то есть лица, горла, части груди, живота, носили схожие чешуйчатые орнаменты при полной гладкости на ощупь. Лица существ отдалённо напоминали человеческие, хотя глаза, вяло реагировавшие на свет, были крупнее относительно объёма голов; небольшие острые носы напоминали таковые у ежей, а во ртах находились мелкие, разнившиеся по форме, но довольно острые зубы.