Обман развития - Никита Владимирович Чирков

К сожалению, твой отец – Лавр – даже не знал о твоем существовании. У него с твоей мамой был небольшой роман, но она решила начать новую жизнь в новом месте, а он не был заинтересован в переезде. Офелия хотела доучиться на медсестру, любила музыку, была скромной и доброй. Они убили ее незадолго до твоего пробуждения, а после и сами стали жертвами тех, кто не был о тебе осведомлен, как и об ужасной подпольной хирургии.

Но это лишь одна сторона истории. В той аварии жертвой стала еще одна мама, потерявшая там мужа, двух детей и родного брата. Это сломало ее, заполонив сердце болью и жестокостью, приведя к желанию отомстить тому, кто на самом деле к этому причастен не был. Но именно его, как активного бизнесмена и умелого манипулятора, привлекли к комплексному и незаконному исследованию, сделав, мягко говоря, лицом для отвода глаз. На одно из его учреждений та самая вдова выписала ордер, потому что осталась у нее лишь тропа мести. Внезапный обыск с арестами спровоцировал заметание следов, что привело к отключению тебя от системы поддержки жизни. Все случилось быстро, перевезти тебя бы не успели, а значит, оставили умирать… но ты выжил.

Чем больше я изучала причинно-следственную связь, тем сильнее убеждалась в необходимости запустить эксперимент, результат которого я никогда не узнаю. Но именно эта неизвестность и является ключевым доказательством верности моего решения, потому что я даю равный шанс для всех, отпускаю судьбу на волю. Я изучила твой анамнез – ты не должен был выжить, но все же смог, несмотря на удручающие прогнозы, что является доказательством твоей уникальности не меньше, чем каждый выбор, который и привел тебя сюда. Если бы не сила твоей биологии, то и цифрового дара бы не было, а с учетом твоего желания быть человеком, а не машиной, ты предстаешь уникальным в своем роде гибридом, который лучше любого человека и любого робота. Одно твое существование уже изменило этот мир – сам того не зная, ты повлиял на самых властных персон в истории.

Я знаю, как трудно тебе усвоить услышанное, не говоря уже о том, чтобы переосмыслить уже сделанные выводы. Но у тебя будет на это время, потому что впереди тебя ждет самый сложный выбор, который ты вновь сделаешь сам. Ты вправе отказаться ото всего, а можешь встать на сторону тех, кого, опять же сам, выберешь другом или врагом. Никто не вправе решать за тебя – делай все что хочешь, в этом заключается естество, которое я контролировать не собираюсь. Но кое с чем выбора я тебе не оставлю, за что заранее искренне прошу извинить меня, ибо, к сожалению, необходимо все пережить лично, иначе ты не будешь иметь всецелого понимания грядущего, куда более сложного и важного, чем тебе будет казаться, конфликта. Ты там, где нужно, буквально, что и дает грядущему инциденту большую значимость, чем может казаться любому. Прощай, Данакт, очень жаль, что нам отведено так мало времени, но даже оно является для меня бесценным.

Эмоциональная и невероятно искренняя речь Кассандры с первых слов парализовала его, отняв все внимание, чуть ли не заставив забыть об окружающем, вполне живом мире. Когда она закончила, Данакт возненавидел первые секунды тишины, потому что хотел не просто узнать больше о родителях, а чувствовал некое единение с ней, будто та является его потерянной родственницей. Она была уверенна и сильна, но в то же время полна сочувствия и заботы, которых так ему не хватало. И стоило взглянуть на стоявших в мучительном ожидании близнецов, как тут же он забыл обо всем, кроме слов Кассандры про эксперимент.

В одну секунду люди вокруг исполняли свои привычные роли, а в другую большая часть из них упала. Словно у марионетки обрезали веревочки, отняв возможность какой-либо физической активности, сотни людей в один миг лишились жизни, синхронно упав на землю мертвым грузом. А те, кто остались стоять, напомнили ему статуи, будто бы оставленные в назидание мертвым. Все случилось быстро, безболезненно, бесчеловечно…

Тишина парализовала даже мысли, а любое движение сродни падению в бушующую пропасть, медленно разрывающую во все стороны само существо человека. Жизнь не просто разделилась на «до» и «после» – она исказилась до немыслимой формы, опознать которую труднее, чем найти желание жить в ней. Но жить приходится, несмотря на отнятую власть собственного присутствия, оставляя для умирающего лишь выбор последнего мига. Лишенный звуков мир стал не меньшим кошмаром, чем причина наступившей тишины, подталкивая каждого выжившего завидовать мертвым. Медленно, словно из самой пустоты, рваные вскрики совершенно нового звучания возникали один за другим, будто бы некий взрыв выворачивал наизнанку жизнь, силой заставляя осознавать безвозвратность к прежнему существованию.

Воздух пропитан всепоглощающим страхом перед каждой следующей минутой: одни предавались горю, забыв обо всем, другие пытались узнать судьбу своих близких, задыхаясь от самого масштаба катастрофы, третьи теряли волю к жизни, уходя в объятия паники или апатии, а четвертые ожидали момента, когда примкнут к мертвым.

Волна немыслимой боли ревела по всей планете, заглушив все признаки цивилизации, навсегда скрепив этот день, час и минуту с кровоточащим трауром, равным чему может быть лишь смерть оставшихся.

6

Под влиянием шокирующего ужаса сердце почти замолчало, а тело приросло к полу, сдерживая внутри крик болезненного страдания. Видя немыслимую в масштабе трагедию, Ксения боялась стать одной из погибших до такой степени, что не позволяла себе думать или двигаться. Что если она что-то сделает не так, из-за чего и на нее упадет такое несправедливое наказание? Последняя мысль должна быть о семье, а значит, пока не будет подтверждения ее везению, ничего иного она себе не позволит.

– Ты не умрешь… – немного испугав ее, тихо прохрипел Бенджамин. Медленно развернувшись, вытирая влажные застывшие глаза, она увидела его тяжелый взгляд, блуждающий от монитора к монитору, но совершенно лишенный удивления.

– Суть не в истреблении, а в подчинении. Одни будут оплакивать, другие искать виновных, третьи – бояться стать следующими, а четвертые… они возглавят первых трех, дав им новую систему оценки, убедив в исключительной избранности. А чтобы усмирить разрастание опухолей, власти безоговорочно применят железную армию, создав новый мировой порядок. Но прежде надо дать людям время на осквернение Мегаполиса, дабы иметь нерушимое доказательство необходимости глобального контроля.

Его оскорбительно размеренные слова испугали Ксению не только сутью, но и формой.

– Ты в этом