Возвращение капитана мародеров - Ольга Крючкова

– Пить… Умоляю, пить…

Глава 6

Оставшийся до Валенсии-де-Алькантары путь прошел без приключений. Примерно к полудню, когда колокола местного храма только-только отзвонили сексту, граф д’Аржиньи, Сконци и донна Монтехо достигли городских ворот.

Путников слегка удивило, что ворота охраняются не привычными городскими стражниками, а монахами-воинами, облаченными в серые рясы и вооруженными, все как один, подвешенными к поясу мечами. Друзей-всадников тем не менее легко пропустили, и они проследовали прямиком к высокой башне-донжону, где, как им удалось выяснить, и располагалась резиденция магистра здешнего ордена Лоренсо де Канталехо.

Спешившись первым, Шарль объяснил монахам, охранявшим вход в донжон, что он и его друзья прибыли из замка Аранхуэс с посланием для дона Канталехо, и попросил известить того об их прибытии. Один из монахов тотчас исчез в узкой калитке, встроенной в массивные деревянные ворота, обшитые металлическими пластинами.

Через какое-то время из той же калитки появился сенешаль[84], облаченный в серую рясу из тонкой шерсти. Грудь сенешаля украшала расшитая витиеватым цветным орнаментом темно-зеленая лента, а на ленте гордо поблескивал орденский знак с изображением зеленого мальтийского креста, концы которого соединялись золотыми линиями. Рукоять басселарда, висящего на поясе сенешаля, переливалась на солнце, ибо была усеяна драгоценными камнями.

– Приношу свои извинения, почтенные сеньоры и… сеньора, – поклонился сенешаль в сторону донны Монтехо, – но дон Канталехо занят сейчас делами ордена и не может принять вас.

– Но мы привезли магистру послание от его сестры, донны Консуэло! Дело наше весьма важное и не терпит отлагательств, – терпеливо пояснил граф, не теряя надежды добиться аудиенции.

Сенешаль важно приподнял одну бровь:

– Что ж, давайте свое послание! Я передам его магистру и попрошу, чтобы он ознакомился с ним как можно быстрее. А в отношении вас отдам сейчас надлежащие распоряжения, и вам предоставят место для трапезы и отдыха.

Граф передал сенешалю свиток, скрепленный личной печатью графини де Ампаро, и тот степенно удалился.

Ожидание излишне затянулось, но слово свое сенешаль сдержал: путешественники получили возможность и отлично отдохнуть, и вкусно отобедать. Когда же колокола отзвонили вечернюю зарю, они поняли, что магистр отложил решение их вопроса до утра.

Шарля и Сконци разместили на ночь в небольшой келье, обстановку коей составляли лишь два набитых свежей соломой тюфяка да пара неказистых стульев, а Исидоре Монтехо, как женщине, выделили комнату более комфортабельную – с кроватью, столом и массивным сундуком, использовавшимся, правда, в качестве табурета.

Оставшись одна, женщина тотчас скинула верхнюю одежду, юркнула под одеяло, и сон поглотил ее сознание почти моментально.

…Ей снился замок Шильон. Тот самый, где она провела детство и в котором погибли ее родители. Она видела себя маленькой Ангеликой, бесцельно бродящей по бесчисленным коридорам, переходам, залам и комнатам. Потом она поднялась на чердак, где, присев возле стрельчатого окна, стала любоваться простирающимися окрест живописными пейзажами. В детстве это было одним из любимых ее занятий…

Неожиданно цепкая детская память перенесла Ангелику в спальню матери. Красивая черноволосая женщина сидела за туалетным столиком и примеряла жемчужное ожерелье. Ангелика отчетливо видела каждую бусину, каждую складочку на материнском платье…

– Мама, мама! – позвала девочка.

– Ангелика, сокровище мое! – воскликнула та, оборачиваясь. – Иди ко мне, моя радость!

Ангелика приблизилась, и мать нежно поцеловала ее в щеку. На груди матери переливался какой-то красивый камешек, и девочка залюбовалась его блеском.

– Когда-нибудь он будет принадлежать тебе, – ласково произнесла женщина, перехватив взгляд дочери. – Просто всему свое время, и надо немного подождать…

Ангелика осторожно дотронулась до забавного камушка, и тот радостно заискрился всевозможными оттенками розового и фиолетового цветов.

– Поступай всегда так, доченька, – услышала она голос матери, но уже словно бы издалека, – как подсказывает тебе твое сердце. Помни: разум не всегда должен управлять чувствами…

Утром следующего дня в комнату Исидоры Монтехо вошел, предварительно постучавшись, молодой монах. Он поставил на стол чашу с ароматизированной водой и, положив рядом чистое полотенце, вежливо сказал:

– Пора пробуждаться, сеньора! Ваши спутники уже ждут вас внизу, в трапезной. К сожалению, в замке нет женской прислуги, поэтому я могу предложить вам лишь свою помощь. Если, конечно, вы в таковой нуждаетесь.

Исидора сладко потянулась:

– Благодарю вас, брат… Не волнуйтесь, я вполне обойдусь без чьей-либо помощи. Лучше передайте моим спутникам, что я скоро спущусь…

Монах поклонился и вышел.

Исидора тотчас поднялась, наскоро привела себя в порядок и поспешила в трапезную: ей не терпелось узнать о решении дона Канталехо относительно Марии.

Завтрак оказался скромным ― молоко, сыр да медовые лепешки, – но проголодавшейся за ночь Исидоре и эти неприхотливые крестьянские яства показались едва ли не пищей богов. Наполнив глиняную чашу молоком, и с наслаждением вдохнув аромат свежей лепешки, она, не в силах более скрывать любопытства, поинтересовалась:

– Магистр сам примет нас или передаст свой ответ через сенешаля? А может, решение дона Канталехо вам уже известно?

Сконци, с аппетитом поглощая сыр, пожал плечами:

– Увы, донна Исидора, мы с графом до сих пор в таком же неведении, как и вы. К сожалению, у меня нет своих людей в этом не слишком многочисленном ныне ордене. Ведь сия крепость – по сути последний оплот ордена Алькантара, в силу разных причин утратившего былое влияние во многих прецепториях и переживающего сейчас не лучшие времена… Ордена же Сантьяго-де-Компостела и Калатрава, напротив, приобретают все больший авторитет, существенно потеснив рыцарей Алькантары как в духовной, так и в светской жизни. Собственно, именно поэтому мы, иезуиты, и не проявляем особого интереса к данному ордену…

В силу врожденной деликатности Исидоре пришлось сделать вид, что она внимает затянувшейся тираде Сконци с большим интересом. На самом же деле в голове у нее отчего-то крутились вновь и вновь последние слова, произнесенные в давешнем сне матерью: «Поступай всегда так, как подсказывает тебе твое сердце… Помни: разум не всегда должен управлять чувствами…»

Когда время, отведенное для завтрака, истекло, в трапезную вошел сенешаль.