Генерал-адмирал. Взлет - Роман Злотников

Помимо прочего, возможно вследствие того, что все присутствующие на совещании находились в этаком слегка сдвинутом состоянии, которое отличает работу мозга в условиях «мозгового штурма», была разработана очень интересная «шкала боеспособности войск». Похоже, мы наконец-то нащупали те самые критерии оценки, которые могли бы нам помочь реально оценить состояние и боеспособность как армии, так и отдельных ее соединений и частей в мирное и военное время. То есть создать систему, позволяющую умножить в армии число боевых или хотя бы боеспособных командиров и уменьшить число «бухгалтеров» и «строителей», итогом деятельности которых и являются байки о покраске травы в зеленый цвет и совмещении пространства-времени путем постановки задачи вырыть траншею «от забора и до обеда». Ведь главное в любой области человеческой деятельности — это критерии оценки. Если они заданы правильно — все рано или поздно приходит в норму, если же нет — что бы ты ни делал, какие бы деньги ни вкладывал и какие бы патетические речи ни произносил — результат будет плачевным. Я это знал хорошо, поскольку еще застал времена принятия «повышенных социалистических обязательств на период обучения», которые, по моему глубокому убеждению, сыграли основную роль в резком падении боеспособности и боеготовности советских вооруженных сил. Что наглядно показали и последние учения армии СССР, почти сплошь являвшиеся откровенной показухой, и начало Афганской войны, когда целые подразделения попросту вырезались душманами, в тот момент еще практически не имевшими сколько-нибудь современного вооружения. И это несмотря на то что финансировалась советская армия куда лучше, чем российская в более поздние времена «независимости головы от мозгов»…

Если коротко, уровень боеспособности войск мы разделили на четыре категории, каждая из которых делилась еще и на три подгруппы.

Категории А возможно было достичь только во время войны или сразу после нее. А1 означала, что личный состав, вооружение и техника соответственно здоровы, исправны и готовы к применению, а укомплектованность составляет не менее девяноста процентов штата. Причем не менее двух третей бойцов и командиров имеют не менее чем четырехмесячный опыт участия в боевых действиях. А2 отличалась либо меньшей укомплектованностью — в восемьдесят процентов, либо меньшим процентом имеющих боевой опыт.

Нормальной для мирного времени являлась категория Б, которая на уровне Б1 предусматривала как минимум девяностопятипроцентную готовность к действиям личного состава, вооружения и техники, а боевой опыт тут заменяли полевые учения на уровне полка и выше.

Для корпусов второй и третьей очереди считалось достаточным иметь категорию В, ну а под категорию Г попадали разве что ополченческие дивизии осени 1941 года в покинутой мною реальности — слабое здоровье, минимальное обучение, полное отсутствие боевого опыта и недостаток вооружения.

Кроме того, были предусмотрены как поощрения, так и наказания. Например, по каждому случаю отправки в бой подразделения, части или соединения категории В должно было проводиться служебное расследование, а ежели в бой отправлялась категория Г, то вместо служебного расследования устраивалось судебное разбирательство. Служебное расследование предусматривалось и в случае снижения боеспособности частей и соединений действующей армии в военное время ниже категории Б2, а в мирное время — ниже БЗ. Авось это заставит задуматься некоторых командиров, не считающих зазорным класть личный состав в тупых фронтальных атаках, лишь бы показать свое рвение. Ну и побудит тех, кто в мирное время не уделяет достаточно времени и сил боевой подготовке, предпочитая ей показуху, безупречную документацию и покрашенные бордюры, слегка зашевелиться.

Но проект документа надо было еще дорабатывать и дорабатывать. Да и вводить его в действие ранее конца 1912 года не имело смысла. Ибо если ввести его сейчас, большинство средних и старших командиров у нас точно попадет под расследование…

Разговор с Николаем прошел куда лучше, чем три дня назад.

Сазонов доложил, что англичане, скорее всего, вступятся за французов, и это явно уменьшит энтузиазм немцев, а кроме того, у нас появились заметные подвижки на Балканах, где его министерство прилагало гигантские усилия для организации так называемого Балканского союза, призванного стать серьезной угрозой Австро-Венгрии, что также осложнит положение Тройственного союза.

Плеске отчитался о принятых решениях по финансированию и военному займу. Причем когда он говорил о сокращении программы реконструкции береговой обороны, Николай бросил на меня вопросительный взгляд. Я в ответ скорчил рожу, долженствующую обозначать нечто вроде «А куда тут денешься?».

Мой доклад тоже был принят довольно спокойно. В общем и целом решили не рыпаться и, так сказать, сидеть на попе максимально ровно, отдав всю инициативу другим участникам конфликта, и полностью сосредоточиться на действиях внутри страны. А для снижения напряженности во взаимоотношениях с немцами быстренько согласиться с давно уже лелеемой ими идеей о строительстве Багдадской железной дороги. Французов же заверить в том, что, как только нога немецкого солдата ступит на территорию горячо любимой нами Франции, русские не медля ни секунды начнут мобилизацию. После чего государь нас отпустил.

Следующие несколько месяцев пронеслись в лихорадочной, но все-таки во многом неплохо спланированной деятельности. Забегая вперед, скажу, что эти полгода продвинули нас в подготовке к войне куда сильнее, чем смогли бы продвинуть один или даже два обычных мирных года. Нет, с точки зрения наращивания общей численности подготовленных резервов мы особенно не изменили ситуацию, тут ничего не попишешь — солдату, прежде чем стать эффективной боевой единицей, необходимо прослужить не менее года, как его ни гоняй. Просто у него мозги за меньшее время не успевают перестроиться. Человек — существо жутко инерционное… Но со многим другим удалось продвинуться очень серьезно.

Уже к началу 1912-го численность армии была не только восстановлена до величины, предшествующей реформе, но и заметно увеличилась. Если к началу реформы общая численность сухопутных вооруженных сил составляла чуть более миллиона ста тысяч человек, то к началу 1912 года интенсивную боевую подготовку проходили уже более миллиона семисот тысяч нижних чинов и офицеров. Хотя армия мирного времени по утвержденным штатам насчитывала всего миллион четыреста тысяч человек. Это произошло вследствие того, что на Урале и в Поволжье было создано два десятка так называемых «технических учебных центров», в которых шла интенсивная подготовка командного состава и нижних чинов для пулеметных и артиллерийских подразделений корпусов второй очереди. (Этих-то за пять-семь недель, пока длится мобилизация, не обучишь.) Более того, на конец года имелись планы существенного расширения таких центров, чтобы уже к исходу 1913-го у нас имелся бы личный состав подразделений и частей для корпусов третьей очереди и второочередных артиллерийских частей большой мощности. Начинать их подготовку ранее вышеуказанного срока смысла не было, поскольку даже артполки первой очереди в данный момент были оснащены лишь таким количеством материальной части, которой было достаточно только для обучения… Но с этими планами уж как сложится. Ибо я не сомневался, что, едва немцы узнают о столь резком нарастании численности личного состава русской армии, они, скорее всего, встанут на дыбы и потребуют немедленных сокращений. И на это придется пойти, потому что нас сейчас каждый мирный день только усиливал…

Кроме того, нам удалось не только разместить военный заем, удачно использовав патриотический порыв, охвативший страну, когда люди узнали о фактическом ультиматуме Германии, но и задействовать в подготовке к войне силы общественности. Например, Союз сакмагонских дозоров объявил о разворачивании программы подготовки стрелков и пулеметчиков из числа юношей — членов союза, не служивших в армии, а также сестер милосердия из числа девушек — членов союза под громким названием «Защитим Россию». И это была очень серьезная заявка, поскольку к настоящему моменту Союз сакмагонских дозоров насчитывал почти миллион членов, что, естественно, было безнадежно далеко от показателей как комсомольской, так и пионерской организаций с их тридцатью шестью и восемнадцатью миллионами членов, но для организации, созданной на по-настоящему добровольных началах, — очень и очень солидно.

Русское медицинское общество выступило с программой переподготовки военных медиков. А Ассоциация авиапроизводителей России, коих уже, кроме меня, насчитывалось аж четверо (хотя общий объем производства остальных вкупе составлял едва ли половину от объема производства моего авиазавода), объявила, что открывает за свой кошт три «общественные» авиашколы. В этих школах намечалось в короткое время подготовить не менее трехсот пилотов по программе «скорый санитарный резерв» для пилотирования санитарных самолетов, способных ускоренно доставлять раненых от боевых позиций в стационарные госпитали. Согласившиеся участвовать в этой программе платили за обучение всего десятую часть от цены, зато в случае войны считались военнообязанными санитарной авиации.