Weird-реализм: Лавкрафт и философия - Грэм Харман

черт, характеризующих организацию их произведений. Но это становится совершенно невозможным в случае, когда мы имеем дело с чем-то совершенно неведомым, поскольку оно будет ускользать от любого точного описания. Тем не менее мы сможем обнаружить в таких объектах повторяющиеся элементы. Подобный опыт знаком тем, кто побывал в далеком путешествии. Будучи американцем, я не могу точно сказать, на что похожа первая неделя, проведенная в Египте, Японии или Индии. Помимо очевидных различий с Соединенными Штатами, обнаруживаются некоторые негласные правила и практики (usages), которые мы подспудно научаемся замечать. Такой же слой расплывчатых и невыразимых повторяющихся элементов мы находим в тиаре.

Более того, предмет сам по себе вызывает беспокойные ощущения. Во-первых, тиара, видимо, «предназначалась для головы причудливой эллиптической формы» (SI 595; МИ 300). Во-вторых, рассказчик замечает, что после нескольких минут осмотра «повторяющиеся в рельефах морские мотивы обрели вдруг почти что зловещую суть» (SI 595; МИ 301). Это вполне понятное беспокойство сопровождается наилучшими образчиками лавкрафтовских аллюзий. Например: «Эти орнаменты словно намекали на далекие тайны и невообразимые бездны времени и пространства» (SI 595; МИ 301). И еще: «Среди рельефных фигур угадывались сказочные чудовища гротескно-уродливого и зловещего вида, причудливо сочетавшие в себе признаки рыб и земноводных, и они вызывали у меня некие навязчивые и неприятные псевдовоспоминания» (SI 595; МИ 301). После этих предварительных аллюзий Лавкрафт, как обычно, совершает дополнительный шаг в бездну космологической паники: «Временами мне грезилось, что рельефные контуры этих нечестивых рыбожаб являют собой квинтэссенцию неведомого беспощадного зла» (SI 596; МИ 301). Но только «временами» — рассказчик должен знать меру.

67. Откровенно произвольная

«Странным контрастом жутковатому виду тиары была ее короткая и прозаичная история, которую мне поведала мисс Тилтон. В 1873 году эту тиару буквально за гроши сдал в ломбард на Стейт-стрит пьяный житель Инсмута, вскоре после того зарезанный в уличной драке. <...> Экспонат снабдили этикеткой, на которой указали местом ее вероятного изготовления Восточную Индию или Индокитай, хотя эта атрибуция была откровенно произвольной» (SI 596; МИ 301-302).

В этом пассаже Лавкрафт сильно рискует, но все-таки ему удается дестабилизировать ситуацию. Мы имеем дело со структурой, состоящей из двух противопоставлений, увенчивающихся аллюзией. Рассказчику разрешают посетить экспозицию Исторического общества Ньюберипорта, поскольку «было еще не слишком поздно» (SI 594; МИ 300) — намек на то, что стоял поздний вечер. Куратор коллекции — «престарелая дама» (SI 594; МИ 300 — пер. изм.), мисс Анна Тилтон. Почти все женские персонажи у Лавкрафта либо чудовища, либо калеки, но в данном случае мы сталкиваемся с редким исключением из этого правила. Она неглупа и вполне привержена своему делу, демонстрирует некоторый снобизм: «Ее же собственное отношение к объятому мглой Инсмуту — где она никогда не бывала — было продиктовано отвращением к общине, которая в культурном смысле скатилась на самое дно» (SI 596; МИ 302). Основание для этого снобизма не самое верное: вскоре мы узнаем, что социальное разложение — наименьшая из проблем Инсмута, Мисс Тилтон считает, что тиара была частью «пиратского клада» (SI 596; МИ 302), как будто бы пираты и тропические племена — подходящее объяснение для странной овальной тиары с ужасающими узорами, не принадлежащими ни одной из известных расовых или национальных традиций. В довершение всего, она рассказывает «короткую и прозаичную» (SI 596; МИ 301) историю предмета, настолько необычного, что рассказчик «буквально вытаращил глаза при виде этого диковинного произведения, рожденного какой-то неземной богатой фантазией, которое покоилось на пурпурной бархатной подушечке» (SI 595; МИ 300). Тем не менее мисс Тилтон, похоже, равнодушна к очевидной странности тиары.

Второй контраст обнаруживается между передачей рассказчиком истории и ее непосредственным содержанием. Вряд ли читатель согласится с тем, что она «прозаична», после таких строк: «В 1873 году эту тиару буквально за гроши сдал в ломбард на Стейт-стрит пьяный житель Инсмута, вскоре после того зарезанный в уличной драке. Историческое общество выкупило тиару у хозяина ломбарда». Затем мы узнаём о «настойчивых предложениях о выкупе тиары за огромные деньги, которые стали поступать Обществу от семейства Марш, как только те прознали о ее местонахождении, и которые они неустанно делали по сей день, невзирая на решительный отказ Общества с ней расстаться». Когда автор называет «прозаичной» такую таинственную драматичную историю, это напоминает намеренно смехотворное объяснение силуэта повешенного черного кота у По. Такой ход побуждает читателя к гораздо более weird-овым предположениям, чем те, которые сообщает рассказчик. Это делает его отчасти смешным в наших глазах, поэтому мы немедленно и навсегда отвергаем приговор о прозаичности. К тому же такая характеристика может относиться и к тону мисс Тилтон, рассказывающей эту историю, что распространяет комический эффект и на нее. Прозаический снобизм престарелой дамы, увлеченной историей, придает особенный оттенок ее рассказу о действиях хозяина ломбарда и пьяницы, убитого в драке.

Остается заключительная часть отрывка: «Экспонат снабдили этикеткой, на которой указали местом ее вероятного изготовления Восточную Индию или Индокитай, хотя эта атрибуция была откровенно произвольной». Рассказчик уже сообщил нам, что предмет явно не принадлежит ни к одной из расовых или национальных традиций. Историческое общество Ньюберипорта, очевидно, несогласно с этим, со свойственной ему узостью взглядов заявляя о том, что такие дикари, как жители восточной Индии или Индокитая, вполне могли создать столь потустороннее изделие. Забавно, что историки, в общем-то, могли бы и согласиться с рассказчиком, поскольку их оценки «были откровенно произвольными». С атрибуцией тиары явно связана какая-то проблема, но Историческое общество не обеспокоено этим фактом, да и рассказчик не спешит критиковать его за это.

68. Биологическое вырождение

«...Странная внешность [Джо Сарджента — Г. X.] не выдавала в нем ни азиата, ни полинезийца, ни левантинца или негроида, но я теперь понимал, отчего люди считали его инородцем. Хотя я бы сказал, что в нем угадывались признаки не чужеземного происхождения, а скорее биологического вырождения» (SI 598; МИ 305).

Водитель автобуса Джо Сарджент, возможно, самый омерзительный из гуманоидных персонажей Лавкрафта. Но его отталкивающий облик — не просто результат сложения отдельных отталкивающих качеств: «...Еще до того, как я успел внимательно его рассмотреть, меня охватила волна инстинктивного отвращения, которое я не мог ни сдержать, ни объяснить» (SI 597; МИ 304). И далее: «Мне вдруг стало совершенно ясно, почему здешние жители не хотят ездить на автобусе, владельцем и водителем которого был Сарджент» (SI 597; МИ 304). Волна спонтанного отвращения, вызванная первым впечатлением, ставит рассказчика в один ряд с лавкрафтовскими лошадьми, собаками и волками, которые всегда точны в