Свой среди волков - Шон Эллис

Первый же сезон в Кум-Мартине прошел блестяще. После Рождества в газете напечатали продолжение моей истории, и люди стали приезжать отовсюду, даже издалека, чтобы посмотреть на волков. После обеда я беседовал с ними, потом шел в вольер и выл, а волки всякий раз отвечали мне. Это безумно нравилось детям. А как я радовался, глядя на их лица! Мне выпала изумительная возможность показать людям, что волки вовсе не заслуживают своей демонической репутации.

Моим питомцам пришелся по вкусу их новый дом. Но мой собственный был в ста тридцати километрах от парка, и меня там не очень-то привечали. В затею со строительством я погрузился с головой, и это отнюдь не пошло на пользу нашим отношениям с Джен. Она слишком долго играла в моей жизни второстепенную роль, и накопившееся напряжение давало о себе знать. До Плимута было добрых полтора часа езды на машине, а я мотался туда-сюда каждый день. Поэтому, когда Боб предложил мне снять у него комнату в доме на территории парка, который он громко называл отелем, я недолго раздумывал. Там я и жил, пока сокольничий, присматривавший за хищными птицами, не продал мне свой реликтовый трейлер, припаркованный на стоянке у дороги, недалеко от волчьего вольера.

Я сказал — «на стоянке», но вернее было бы — «на вечной стоянке», так как дни его в качестве транспортного средства были сочтены. Он попросту развалился бы при малейшей попытке сдвинуть его с места. Я заплатил за него 20 фунтов — сущий грабеж! Внутри едва хватало места для кровати и газовой плитки и спасу не было от вездесущей плесени. Туалет отсутствовал, и мне приходилось использовать для своих нужд пластиковое ведро из-под шпаклевки. Но в этой конуре я мог хотя бы ночевать. На большее все равно рассчитывать не приходилось. У Боба в парке был магазин сувениров и всякой всячины, и я иногда выручал немного денег от продажи кое-каких поделок. Но зарплаты я не получал, а мои прежние сбережения подходили к концу.

Зато как здорово было иметь своих собственных волков! Никто не контролировал меня, и я мог проводить с ними дни и ночи, кормить и изучать их. Это стало главным делом в моей жизни. Теперь я задался целью раздобыть для них самку. Мне хотелось посмотреть, позволят ли они мне воспитывать их щенков, и если да, то удастся ли мне передать новому поколению знания о мире людей и мире волков — и о разнице между ними. Наконец на мои мольбы откликнулся заповедник Хоулетс в графстве Кент. Им нужно было отселить трехлетнюю самку по имени Илу. Это обычная практика — когда в одном зоопарке недостаточно места или животное изгоняют из стаи и ему некуда идти, его отдают на сторону.

Илу оказалась очень красивой — вся черная. Меня сразу же поразила ее подвижность. Я ни разу не видел такого беспокойного волка. Она шарахалась от своих сородичей, а когда кто-нибудь подходил к ограждению, в панике кидалась в угол и буквально лезла на стенку. Я даже усомнился, выдержит ли наше с Артуром творение такой напор — особенно в тех местах, где я без особенного успеха воевал с корнями, — но ей явно больше нравилось лазить, чем копать. Смотрители уверили меня, что если предоставить ей надежное убежище под землей, она будет отлично себя чувствовать. Очень удачно — я как раз недавно обустроил логово на территории вольера: сколотил деревянную раму, обтянул ее оштукатуренной сеткой и прорезал отверстие для входа, — достаточно большое, чтобы я при необходимости сам мог в него пролезть. Мы назначили дату, когда я приеду в Хоулетс забрать волчицу.

В условленный день, с утра, я отправился в путь в сопровождении троих волонтеров. Я одолжил у одного из сотрудников парка старый облезлый фургон и поставил в кузов большую клетку. Двое парней ехали вместе со мной[8] в кабине, а третий сзади, на своей машине — на случай, если наш ветеран сломается. Дорога была дальняя — шесть часов в один конец. Зато, когда мы приехали, все было в полной готовности. В Хоулетсе работали настоящие профессионалы. К моменту нашего прибытия волчицу уже осмотрел ветеринар, ей ввели успокоительное, ее связали и уложили на носилки — словом, все шло как по маслу. Мы перенесли Илу в клетку. Там я сделал ей инъекцию, чтобы нейтрализовать действие транквилизатора и привести ее в чувство. Потом мы накрыли клетку брезентом и отправились в обратный путь. Некоторые предпочитают транспортировать животных в бессознательном состоянии, но я убежден — лучше, чтобы они понимали, что с ними происходит. Особенно это касается волков. Многие из них погибли во время таких путешествий. А если клетка накрыта и волк не видит, что творится вокруг, он относительно легко перенесет поездку.

Не прошло и часа, как сзади раздался жуткий грохот и удары о прутья клетки. Пришлось остановиться. Пока ребята доставали термос с горячим кофе, я отправился взглянуть на волчицу. Она полностью пришла в себя и страшно нервничала. Будучи стайным животным, она не привыкла к одиночеству и делала все возможное, чтобы вырваться наружу, яростно кусая и царапая стены своей тюрьмы. Прочность клетки не вызывала у меня сомнений — ее смастерил Артур, мой шотландский друг-сварщик. Она могла бы выдержать носорога и весила соответственно. Но нам предстояло провести в дороге еще пять часов, а за это время ошалевшая волчица могла пораниться, если стала бы продолжать в том же духе. Нужно было срочно найти способ успокоить ее.

Не знаю, что на меня нашло в тот момент. Но такова, видно, моя судьба — всю жизнь совершать поступки, кажущиеся безумными с точки зрения нормального человека. Короче говоря, я открыл клетку и залез внутрь. Остаток путешествия до Кум-Мартина я просидел в кубике шестьдесят на сто двадцать на сто пятьдесят см с опасным зверем, понятия не имеющим, что такое человек.

У моих попутчиков челюсти отвисли от изумления. Они не верили своим глазам. Но им ничего не оставалось делать, кроме как закрыть дверь, опустить брезент, оставив небольшую щель, чтоб я мог видеть Илу, и поехать дальше. Волчицу же словно подменили. Когда я вошел в клетку, она забилась в дальний угол, но рваться наружу перестала. Через некоторое время она совершенно успокоилась, положила морду мне на ноги и всю оставшуюся дорогу безмятежно грызла шнурки моих ботинок. Она даже с удовольствием позволяла гладить ее и чесать ей спинку, как обычная собака. У меня до сих пор сохранились клочки шерсти, которые я тогда из нее вычесал. Я был невероятно изумлен и польщен оказанным мне доверием.

В Кум-Мартин мы прибыли поздно ночью, в темноте. Опасаясь, как бы мои волки не приняли гостью в штыки, я решил не рисковать и пока поместил ее в другую клетку, большего размера, рядом с моим домиком на колесах. В той же клетке и я просидел до утра, составляя ей компанию. Меня порадовало, что в течение ночи она перекликалась с моими волками снизу. Это был хороший знак. Утром мы с ней опять перешли в клетку поменьше. Нас погрузили в кузов самосвала и отвезли в вольер. Получив свободу, Илу стремительно кинулась все обнюхивать и метить территорию, не обращая никакого внимания на Тень и Бледнолицего, а те следовали за ней по пятам, как по уши влюбленные школьники. От ее прежней нервозности не осталось и следа. Мои ребята не видели самок с раннего детства, и, видимо, Илу превзошла все их ожидания.