Тексты песен Аквариум - Борис Гребенщиков

Так помилуй их, словно страждущих, чьи закрома полны, Помилуй их, как влюбленных, боящихся света луны; И когда ты помилуешь их и воздашь за любовь и честь, Удвой им выдачу спирта, и оставь их, как они есть.

- Не стой на пути у высоких чувств

Джульетта оказалась пиратом, Ромео был морской змеей. Их чувства были чисты, А после наступил зной. Ромео читал ей Шекспира, Матросы плакали вслух. Капитан попытался вмешаться, Но его смыло за борт волной; Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди, Это сказано в классике, Это сказано в календарях, Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути.

Прошлой ночью на площади Инквизиторы кого-то жгли. Пары танцевали при свете костра, А потом чей-то голос скомандовал: "Пли!" Типичное начало новой эры Торжества прогрессивных идей. Мы могли бы войти в историю; Слава Богу, мы туда не пошли. Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути.

Потом они поженились И все, что это повлекло за собой, Матросы ликовали неделю, А после увлеклись травой. Иван Сусанин был первым, Кто заметил, куда лежит курс: Он вышел на берег, встал к лесу передом, А к нам спиной, и спел:

"Не стой на пути у высоких чувств, А если ты встал - отойди. Это сказано в классике, Это сказано в календарях. Об этом знает любая собака: Не плюй против ветра, не стой на пути". И лес расступился, и все дети пели: "Не стой на пути у высоких чувств!"

- Альтернатива

В моей альтернативе есть логический блок, Спасающий меня от ненужных ходов; Некий переносной five o'clock, Моя уверенность в том, что я не готов. И когда я был начеку, Сигнал был подан, и выстрел был дан. И меня спасло только то, Что я в тот момент был Слегка пьян.

В моей альтернативе ни покрышки, ни дна; Я правда стою, но непонятно на чем. Все уже забыли, в чем наша вина, А я до сих пор уверен, что мы ни при чем. И нелепо делать вид, что я стою у руля, Когда вокруг столько кармы, инь и янь; И в самом деле, пусть все течет, как течет; Ну а я слегка пьян.

Мой друг критик сказал мне на днях, Что мой словарный запас иссяк. Но все же я попытаюсь спеть О том же самом в несколько более сложных словах:

Я очень люблю мой родной народ, Но моя синхронность равна нулю. Я радуюсь жизни, как идиот, Вы все идете на работу, а я просто стою. И что мне с того, что я не вписан в план, И даже с того, что я не растаман? Вы заняты ссорами между собой, Ну а я слегка пьян.

- Серые камни на зеленой траве

Когда мы будем знать то, что мы должны знать, Когда мы будем верить только в то, во что не верить нельзя, Мы станем интерконтинентальны, Наши телефоны будут наши друзья.

Все правильно - вот наш долг, Наш путь к золотой синеве. Но когда все уйдут, Господи, оставь мне Серые камни на зеленой траве.

Когда буря загоняла нас в дом, Ветер нес тех - тех, кто не для наших глаз. Когда небо над твоей головой, Легко ли ты скажешь, кто убил тебя, и кто спас?

Наука на твоем лице, Вертолеты в твоей голове; Но выйдя за порог, остерегайся наступать На серые камни в зеленой траве.

Ты знаешь, о чем я пел, Разжигая огонь; Ты знаешь, о чем я пел: Белые лебеди движутся в сторону земли...

Мы вышли на развилку, нам некуда вперед; Идти назад нам не позволит наша честь. Непонятно, что такие, как мы, До сих пор делаем в таком отсталом месте, как здесь;

Когда вы сгинете в своих зеркалах, Не поняв, что дорог есть две, Я останусь горевать, пока не взойдет солнце Над живыми камнями в зеленой траве.

- Когда пройдет боль

Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой.

И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль.

Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.

- Древняя кровь

У нее такая древняя кровь, Что те, кто казались, стали как есть, Как-будто бы их здесь нет. И они лезли из кожи вон, Чтобы оставить на ней свой след,

Не зная, что это нельзя купить, И они вились вокруг ее ног, Как мотыльки на свет. А он пил спирт где-то в углу, глядя на них как в огонь, И он сказал, как-будто ей вслед: "Если падают звезды,

подставишь ли ты им ладонь ?" От него ждали больших проблем, Как-будто бы он - учебник неврозов С ответами в самом конце, И он был продан и отдан в плен, И каждый был волен, не вытерев ног, Созвав семью и накрыв на стол, Смотреть кино о запретных плодах На белом как снег лице. И я кричал : "Не подходи ! Не замарай и не тронь !" Но он сказал :"Здесь нет козырей. Просто падают звезды,

подставишь ли ты им ладонь ?" И когда этот фильм будет кончен и снят, И когда отгремит последний звонок, И затихнет прощальный вальс, Мы останемся как-будто после грозы,

Да, я видел гром, я слышал удар, Я видел, что это так. Слава богу, гроза прошла стороной, Не задев ни меня, ни вас. Но почему-то на стуле в углу Несколько роз, как кровь. И я не помню, кто это сказал : "Если падают звезды,

подставишь ли ты им ладонь ?"

- Когда пройдет боль

Когда пройдет дождь - тот, что уймет нас, Когда уйдет тень над моей землей, Я проснусь здесь; пусть я проснусь здесь, В долгой траве, рядом с тобой.

И пусть будет наш дом беспечальным, Скрытым травой и густой листвой. И узнав все, что было тайной, Я начну ждать, когда пройдет боль.

Пусть идет дождь, пусть горит снег, Пускай поет смерть над густой травой. Я хочу знать; просто хочу знать, Будем ли мы тем, что мы есть, когда пройдет боль.

- Генерал Скобелев

Мне снился генерал Скобелев, Только что попавший в тюрьму. Мне снилось, что он говорил с водой, И вода отвечала ему. Деревья слушали их, Вокруг была пустота. Была видна только тень от круга, И в ней была тень креста.

Дело было на острове женщин, Из земли поднимались цветы. Вокруг них было Белое море, В море громоздились льды. Женщины стояли вокруг него, Тонкие, как тополя. Над их ветвями поднималась Луна, И под ногами молчала земля.

Генерал оглянулся вокруг и сказал: "Прекратите ваш смех. Дайте мне веревку и мыло, И мы сошьем платья для всех. Немного бересты на шапки, Обувь из десяти тысяч трав; Потом подкинем рябины в очаг, И мы увидим, кто из нас прав."

Никто не сказал ни слова, Выводы были ясны. Поодаль кругом стояли все те, Чьи взгляды были честны. Их лица были рябы От сознанья своей правоты; Их пальцы плясали балет на курках, И души их были пусты.

Какой-то случайный прохожий

Сказал: "Мы все здесь, вроде, свои. Пути Господни не отмечены в картах, На них не бывает ГАИ. Можно верить обществу, Можно верить судьбе, Но если ты хочешь узнать Закон, То ты узнаешь его в себе."

Конвой беспокойно задвигался, Но пришедший был невидим для них. А генерал продолжал чинить валенки, Лицо его скривилось на крик. Он сказал: "В такие времена, как наши, Нет места ненаучной любви", И руки его были до локтей в землянике, А может быть - по локоть в крови.

Между тем, кто-то рядом бил мух, Попал ему ложкой в лоб. Собравшиеся скинулись,

Собрали на приличный гроб. Священник отпел его, Судья прочитал приговор; И справа от гроба стоял председатель, А слева от гроба был вор.

Этот случай был отмечен в анналах, Но мало кто писал о нем. Тот, кто писал, вспоминал об общественном, Чаще вспоминал о своем. А деревья продолжают слушать, Гудит комариная гнусь; И женщины ждут продолженья беседы, А я жду, пока я проснусь.

- Капитан Воронин

Когда отряд въехал в город, было время людской доброты Население ушло в отпуск, на площади томились цветы. Все было неестественно мирно, как в кино, когда ждет западня. Часы на башне давно били полдень какого-то прошедшего дня.

Капитан Воронин жевал травинку и задумчиво смотрел вокруг. Он знал что все видят отраженье в стекле все слышат неестественный стук. Но люди верили ему как отцу, они знали кто все должен решить. Он был известен как тот кто никогда не спешил, когда некуда больше спешить

Я помню кто вызвался первым, я скажу вам их имена. Матрос Егор Трубников индеец Острие Бревна Третий был без имени, но со стажем в полторы тыщи лет И прищурившись как Клинт Иствуд, капитан Воронин смотрел им вслед

Ждать пришлось недолго, не дольше чем зимой ждать весны Плохие новости скачут как блохи, а хорошие и так ясны. И когда показалось облако пыли там где расступались дома, дед Василий сказал совсем охренев: наконец-то мы сошли с ума.

Приехавший соскочил с коня, пошатнулся и упал назад Его подвели к капитану и всем стало видно что Воронин был рад Приехавший сказал: О том что я видел я мог бы говорить целый год Суть в том что никто кроме нас не знал где здесь выход и даже мы не знали где вход.

На каждого, кто пляшет русалочьи пляски есть тот кто идет по воде. Каждый человек он как дерево, он отсюда и больше нигде И если дерево растет, то оно растет вверх, и никто не волен это менять. Луна и солнце не враждуют на небе, и теперь я могу их понять.