Чужая игра - Михаил Шуваев

– Вас избили? Помилуйте, госпожа Бридж! Мы вас просто усыпили на пару минут, чтобы вы ненароком не покалечили кого.

Аурелия достала откуда-то небольшое зеркальце и посмотрелась в него. Оставшись, по-видимому, не в восторге от состояния своей внешности, она скривила рот:

– Выгляжу, как кикимора какая… И все вы…

– Вы хотите комплиментов, Аурелия? Их у нас есть! Выглядите вы прекрасно, а действуете, как амазонка… – начал Волков.

– Все, все, хватит! – отмахнулась блондинка. – Тоже мне – клуб джентльменов. Хорошо. Что вас интересует?

– То, что напрямую связано с Тетраэдром и с последними событиями на астроверфи. И начните, если можно, с ваших взаимоотношений с Гиллиамами.

Аурелия с минуту подумала, потом начала рассказ:

– С Мирандой я познакомилась в интернате для детей-сирот на Фомальгауте. Я там жила уже больше года, когда появилась Миранда Тормена. Ее родители, как и мои, погибли в экспедиции в Дальнее внеземелье. Мои сгинули вместе со всем экипажем звездолета в «Галактической-799», ее – погибли при высадке на планету Сапфир в «Галактической-812». Была Миранда замкнута и нелюдима, никого к себе близко не подпускала. Но ни комплекцией, ни физической силой не могла похвастаться, и ей постоянно доставалось от сверстниц. Вы же, наверное, представляете себе, что такое детский дом, какие там зачастую царят порядочки?

Сноу неопределенно кивнул.

– Я немного понаблюдала, как ее периодически мутузят то в туалете, то в раздевалке, и пришла к выводу, что в покое ее просто так не оставят. Воспитатели то ли делали вид, что ничего не видят, то ли действительно не замечали происходящего, но в любом случае не вмешивались. Достойно сдачи Миранда дать не могла, но и не сдавалась, чем сильно злила стаю старших девчонок, верховодивших в нашем приюте. Командовала у них Люси по кличке «Дылда» – толстая наглая девка, портившая кровь многим в детском доме. Меня они, правда, не трогали, потому что после одной стычки между нами был установлен военный нейтралитет – и они, и я поняли, что открытая война никому на пользу не пойдет. Их было больше, зато я и несколько моих подруг уже давно занимались боевыми искусствами и могли постоять за себя. А вот Миранда сторонилась всех, жила особняком, а из-за своей слабости удостаивалась незаслуженных тычков и насмешек. Однажды, когда ее в очередной раз собрались капитально отмутузить, я за нее вступилась. Не потому что я симпатизировала Миранде. А скорее, из-за того, что посчитала такое отношение к ней крайне несправедливым. Это сильно разозлило Дылду. Все произошло в присутствии многих воспитанниц нашего дома, и, чтобы поддержать свое реноме, не уронить авторитет в глазах остальных, Дылда закусила удила и полезла на рожон. Приключилась крупная потасовка, после которой человет пять попали в больницу. Я и Миранда в том числе. Оказались мы с ней в одной палате и как-то незаметно она оттаяла, и между нами установился контакт, который постепенно перерос в приятельские, а затем и в дружеские отношения. Миранда оказалась очень интересным человеком, прочитала уйму мнемокниг по истории и умела интересно об этом рассказать. Постепенно ее замкнутость отступила, и она даже стала посещать вместе со мной занятия по боевым искусствам. Справедливости ради надо сказать, что толком защищаться она так и не научилась, но физически окрепла и могла самостоятельно постоять за себя. Но к тому времени и компания Дылды отстала от нее, оставила в покое. Мы с Мирандой закончили первый цикл обучения и поступили в университет Фомальгаута – она на исторический факультет, я – на химический. Там, на одном из балов в Университете мы познакомились с Тором Гиллиамом…

– Мы? – переспросил Ричард.

– Да – мы, обе. Дело в том, что… Ну, в общем, мой бурный роман с Тором быстро закончился, но без последствий не остался: через девять месяцев на свет появился мальчик Сим… Сынишка родился трудно и… в общем, врачи не вытянули его, он умер через три дня. Я же перенесла несколько операций и лишилась фертильности…

Сноу поразился про себя, насколько спокойно говорила об этом Аурелия, будто все это происходило не с ней, а с кем-то другим. Словно прочитав его мысли, женщина продолжила:

– С тех пор все перегорело во мне, и я смирилась с неизбежным, оттого и эмоций не осталось. Я вышла замуж за Сэма, а Миранда все-таки влюбила в себя Тора и склонила его к женитьбе. Вскоре у них появился Ларри. Мальчишка был на загляденье хорош, и внешне и по характеру. Я к нему привязалась всеми фибрами моей души, своего-то мне не видать больше, а тут такой чудесный мальчуган. Я с ним, мне кажется, больше, чем Миранда возилась, и он ко мне тоже привязался.

Аурелия замолчала и порылась в кармане:

– Закурить бы…

– Ни в коем случае, Аурелия! Вы что? Нас тут же обнаружат!

– Хорошо… Потом школа, институт, дальняя экспедиция «Галактическая-837» на Бекрукс, и… крах всего.

– А что там случилось на Бекруксе? – спросил Волков.

– Вы что же – не знаете? Хороши конокомовцы!

– Нет, знаем, конечно, но, может быть, Ларри сам что-нибудь рассказывал?

Аурелия внимательно посмотрела на детективов:

– Рассказывал. Только мне и Миранде с Тором. Больше никому.

Когда рассеялась снежная пыль, Ларри с трудом стряхнул с себя придавившие его куски льда, сел и огляделся. Он находился на дне глубокого ледяного колодца, гладкие голубоватые стенки которого уходили вверх. Где-то высоко над головой светлело желтоватое пятно неба Бекрукса. Ларри проверил свой полуизолирующий термокостюм и подергал страховочный трос, но ответного рывка не дождался. Радиосвязь опять не работала – из наушников раздавался лишь треск и хрип помех. Тогда он принялся разгребать руками наваленную гору ледяных обломков. Первым показался шлем Салли. Ее костюм был поврежден в двух местах, но температуру держал. Сама Салли была без сознания. Судя по телеметрии жизненных индикаторов, у нее были сломаны обе ноги. По крайней мере, один из переломов открытый и рана сильно кровит. Ларри попытался прощупать, на какой ноге может быть открытый перелом, но Салли вдруг пришла в себя и так страшно закричала, что Гиллиам отдернул руки и спешно привел в действие автоматическую аптечку. Вылечить она, конечно, не могла, но облегчить страдания астронавту – вполне.

Оставив постанывающую Салли, он продолжил разгребать ледяной завал и вскоре, отвалив в сторону большую ледяную глыбу, наткнулся на Алексея. Русский астронавт был в сознании, но говорить не мог: все лицо было разбито в кровь, губы разорваны и от передних зубов ничего не осталось. Лицевая часть шлема не выдержала удара, сломалась и теперь болталась на ремне. Алексей попытался что-то сказать, но вместо слов изо рта вылетели темные сгустки крови и кусочки плоти. Похоже, что при падении он откусил себе кончик языка. Пока Ларри ощупывал его, Алексей замычал, и его вырвало. Диагноз был ясен: черепно-мозговая травма, тяжелое сотрясение мозга. Включив аптечку и ему, Гиллиам потянул дальше за страховочный трос, но обнаружил в руках лишь короткий обрывок. Ганс и Стивен бесследно исчезли.

Ларри попытался вспомнить посекундно последние мгновения перед падением. Они шли по ледяной равнине цепочкой, связанные страховкой. Впереди рослый Стивен, за ним Ганс, потом Алексей, Салли и, замыкающим, он – Гиллиам. Неожиданно под ногами Алексея и Салли лед проломился, и астронавты полетели вниз. Ларри попытался в последнюю секунду вонзить альпеншток в лед, но промахнулся – молибденовый клюв лишь чиркнул по ледяной поверхности. Его самого спасло только то, что он падал третьим. Если его товарищи разбились о ледяное дно, то ему повезло больше – он упал на их тела, что значительно смягчило удар. Но тогда на него самого сверху должны были обрушиться Ганс и Стивен, однако этого не случилось, а, значит, они, скорее всего, остались наверху и сейчас помогут им выбраться отсюда.

Ларри встал, задрал голову и крикнул:

– Стиве-е-ен! Га-а-анс!

Эхо заметалось в узком колодце и постепенно затихло, ввинтившись в далекое узкое жерло и вырвавшись на снежный простор. Ответа не было. Тогда Гиллиам попытался настроить радио, но втуне – кроме шума и свиста – ничего! Он кричал до хрипоты, потом обессиленный сел рядом с Салли. Девушка пришла в себя.

– Ты как, Салли? Ноги чувствуешь? – Ларри осторожно дотронулся до колен.

Салли отрицательно покачала головой. Тогда Ларри медленно выпрямил неестественно подвернутые ноги Салли, достал нож и разрезал ткань скафандра. То, что он увидел, заставило его содрогнуться: если левая нога девушки была переломана в нескольких местах, то на правой голень была сломана в одном месте, но острый обломок кости пропорол кожу и разорвал вену. Кровь будто лениво, редкими толчками в такт сердца, вытекала из рваной раны. Кое-как обработав ноги Салли, использовав вместо шины телескопическую штангу универсального геоприбора, которую пришлось сломать пополам, Ларри вколол девушке дополнительную дозу анальгетика, и она забылась. С Лешей тоже пришлось повозиться. Мало того что его постоянно рвало, его сознание из-за травмы головы находилось в каком-то пограничном сумеречном состоянии. Он не мог адекватно оценивать происходящее вокруг и уж тем более не был способен что-либо предпринять: мысли путались, а даже те, которые все-таки удавалось сформулировать, невозможно было произнести – весь рот был заполнен кровью и осколками зубов, а вместо языка ворочался распухший короткий обрубок. Гиллиам и ему вколол анальгетик, но добавил еще и транквилизатор. Наконец, раненые затихли, и у Ларри высвободилось время, чтобы осмотреть колодец, в котором они оказались, и что-то предпринять для спасения. Ганс и Стивен никак не проявлялись. Что с ними произошло, можно было только гадать. Подленькую мысль о том, что они могли их бросить и уйти, Ларри отмел сразу и бесповоротно. Не те это были парни, чтобы оставить в беде товарищей. Но из этого следовал совсем неутешительный вывод о том, что оба астронавта, скорее всего, находятся в таком же критическом положении, как и Гиллиам с товарищами. Можно, конечно, просто тупо ждать, когда чухнутся на основном корабле, оставшемся на орбите, но дотянут ли Салли и Алексей – вот вопрос. Это не говоря о Гансе и Стивене, судьба которых вырисовывалась в не менее грозных тонах.