Смертельный танец - Гамильтон Лорел Кей

Я глядела в лицо Роберта, обвисшее, с отвалившейся челюстью. В углах рта у него были следы потертости, чуть красноватые.

– Ты видел эти следы возле рта?

– Да, – ответил Дольф.

– И не собирался мне о них говорить?

– Ты была подозреваемой.

Я мотнула головой:

– Ты в это на самом деле не верил. Ты просто играешь, как всегда, пряча карты. Мне уже надоело складывать кусочки в мозаику, когда ты. давно это сделал.

– И какой вывод ты делаешь из этих следов? – спросил Дольф совершенно нейтральным голосом.

– Ты чертовски хорошо знаешь, какой вывод. Когда с ним это делали, ему заткнули рот кляпом. Соседи могли действительно ничего не слышать. И все же это не говорит нам, как убийцы проникли в дом. Если тут замешаны вампиры, они не могут переступить порог без приглашения. Роберт не пригласил бы в дом незнакомого вампира, значит, это был либо знакомый, либо человек, но не вампир, во всяком случае.

– А человек мог переступить порог и пригласить вампира? – спросил Дольф.

– Да, – ответила я.

Дольф что-то записывал, не глядя на меня.

– Итак, мы ищем смешанную группу: по крайней мере, один вампир, по крайней мере один не вампир и по крайней мере один некромант или колдунья.

– Последнее тебе сказала Рейнольдс, – догадалась я.

– Ты не согласна?

– Нет, но поскольку я в городе единственный некромант, это должен быть гастролер... – В этот самый момент я поняла, что в городе есть гастролер. Доминик Дюмар.

– Джон Берк мог бы это сделать?

Я подумала.

– Джон – жрец вуду, но вуду здесь ни при чем. Не знаю, так ли глубоко он знает арканы. И не знаю, хватило ли бы у него силы это сделать даже при наличии знания.

– А у тебя хватило бы?

Я вздохнула:

– Дольф, я не знаю. Я в некотором смысле в некромантии новичок. То есть я уже годами поднимаю мертвых, но без такого формалитета. – Я показала на тело. – Таких чар я вообще никогда не видела.

Дольф кивнул:

– Есть еще что добавить?

Очень мне не хотелось втягивать Доминика, но слишком уж подозрительное было совпадение: в городе появляется сильный некромант, и одновременно некромантией устраняют вампира. Если он окажется ни при чем, я извинюсь. А если он замешан, то это дело тянет на смертную казнь.

– Доминик Дюмар – некромант. Он только что прибыл в город.

– А он мог бы это сделать? – спросил Дольф.

– Дольф, я его только один раз видела.

– Изложи свои впечатления, Анита.

Я вспомнила, как ощутила Доминика у себя в голове. Предложение учить меня некромантии. Главное было то, что убить Роберта и оставить тело так, чтобы мы его нашли, – это было глупо. Доминик Дюмар не показался мне глупцом.

– Мог бы. Он – человек-слуга вампира, так что вот тебе уже два члена группы.

– Его хозяин-вампир знал Роберта?

Я вздохнула:

– Мне ничего об этом не известно.

– Есть у тебя телефон этого Дюмара?

– Могу позвонить нашему ночному секретарю и спросить.

– Отлично. – Дольф стал пробегать свои записки. – Дюмар – твой главный подозреваемый?

Я снова подумала.

– Да, пожалуй.

– Доказательства есть?

– Он некромант, а это сделал кто-то, хорошо знающий некромантию. – Я пожала плечами.

– Мы по той же причине подозревали тебя, – сказал Дольф и почти улыбнулся при этих словах.

– Намек поняла.

Дольф закрыл блокнот.

– Я тебя отвезу давать показания.

– Годится. Могу я теперь позвонить Кэтрин?

– В кухне телефон.

Зебровски открыл дверь.

– Здесь вдова, и она в истерике.

– Кто с ней? – спросил Дольф.

– Рейнольдс.

Сквозь открытую дверь послышался женский голос, говорящий на грани крика:

– Роберт, мой муж, убит? Этого не может быть. Не может быть. Я должна его видеть. Вы не понимаете, кто он такой. Он не может быть убит.

Голос приближался.

– Ей не надо этого видеть, Анита.

Я кивнула, вышла и плотно закрыла за собой дверь. Монику я еще не видела, но слышала отлично:

– Вы не понимаете, он не может быть убит!

Я могла ручаться, что Моника не поверит мне на слово, будто Роберт мертв всерьез и по-настоящему. Наверное, если бы там лежал Жан-Клод, я бы тоже не поверила. Я бы сама должна была посмотреть. Глубоко и тяжело вздохнув, я пошла навстречу убитой горем вдове. Ночь, черт ее побери, становилась все увлекательней.

20

Больничная палата была пастельных розовато-лиловых тонов, на стенке висела картина, изображающая цветы. На кровати было покрывало под цвет стен и розовые простыни. Моника лежала в кровати, подключенная к капельнице и двум разным мониторам. Лента, протянутая поперек ее живота, отслеживала схватки. К счастью, она пока давала ровные линии. Второй монитор следил за сердцебиением младенца. Сначала этот звук меня пугал: часто-часто, как сердце маленькой пичужки. Когда сестры меня заверили, что сердцебиение нормальное, мне стало спокойнее. Через два часа оно превратилось в успокаивающий звук на фоне белого шума. Рыжеватые волосы Моники прилипли прядями, тщательно наложенный макияж размазался по лицу. Ей пришлось дать транквилизаторы, хотя это не слишком полезно для ребенка, и она впала в неглубокий, почти лихорадочный сон. Она вертела головой, глаза бегали под закрытыми веками, губы шевелились в каком-то сне – наверняка кошмарном после такой ночи. Было почти два часа, и мне еще предстояло ехать в участок давать показания детективу Грили. Кэтрин уже была в пути, чтобы сменить меня у постели Моники. Я была бы рада ее видеть.

На правой руке у меня остались полумесяцы ногтей. Моника хваталась за меня, будто боялась рассыпаться. На пике схваток, когда казалось, что Моника потеряет ребенка, как потеряла мужа, длинные крашенные ногти впивались мне в кожу, и только когда показались тоненькие струйки крови, сестры это заметили. Когда Моника успокоилась, они перевязали мне раны, но сделали это бинтами для детей с картинками из мультиков, так что у меня рука вся была покрыта Микки-Маусами и Гуффи.

На стенной полке стоял телевизор, но я его не включала, и слышался только шум воздуха в вентиляторах и стук детского сердца

За дверью стоял полисмен в форме. Если Роберта убила радикальная группа, то Моника и ее младенец могли быть следующей целью. Если его убили из личных счетов, Моника могла что-то знать. Так или иначе, она была в опасности, и потому к ней приставили охрану. Меня это устраивало, потому что из оружия у меня остался только нож. Правда, без пистолетов я была как без рук.

Зазвонил телефон на прикроватном столике, и я бросилась к нему, испугавшись, что он разбудит Монику. Прикрыв рукой микрофон, я тихо сказала:

– Да?

– Анита? – Это был Эдуард.

– Как ты узнал, где я?

– Главное в том, что если я тебя нашел, то и другие могут.

– Контракт еще действует?

– Да

– Черт! А что там со сроком?

– Продлен на сорок восемь часов.

– М-да. Целеустремленный народ.

– Я думаю, ты должна на время уйти в подполье, Анита.

– То есть спрятаться?

– Да.

– Я думала, ты хочешь использовать меня как приманку.

– Для этого нужно было бы больше телохранителей. Вампы и вервольфы – монстры, конечно, но все равно любители. Мы – профессионалы, в этом наше преимущество. В себе я уверен, но я не всюду могу быть.

– Например, в женском сортире.

Эдуард вздохнул:

– Подвел я тебя.

– Я сама была неосторожна, Эдуард.

– Так ты согласна?

– Спрятаться? Да. Ты уже придумал место?

– В общем, да.

– Что-то мне не нравится твой голос, Эдуард.

– Самое безопасное место в городе, и со встроенными телохранителями.

– Где это?

Даже для меня мой голос прозвучал излишне подозрительно.

– Цирк Проклятых, – произнес Эдуард.

– Ты из ума выжил?

– Это место дневного отдыха Мастера, Анита. Крепость. Жан-Клод заложил туннель, через который мы туда проникали, когда шли убивать Николаос. Там надежно.