Дар - Даниэла Стил

— Ты себя нормально чувствуешь? — ласково спросил Томми, когда она, смахнув непрошеные слезы, согласилась прийти на День Благодарения.

— Да, со мной все в порядке. — Мэрибет смущенно вытерла слезы. — Я знаю, это глупо, что я так часто плачу… но я ничего не могу с собой поделать в последнее время… Твои родители так хорошо ко мне относятся, хотя еле знают меня. Миссис Уиттейкер помогла мне со школой, со всем… они так много для меня сделали, что я не знаю, как их благодарить.

— Выходи за меня замуж, — серьезным тоном произнес Томми, но Мэрибет только покачала головой.

— Неужели ты считаешь, что это будет самым лучшим выражением моей благодарности твоим родителям?

— Может быть, так оно и будет. Ты — это самое светлое событие в нашей жизни за все последнее время. Мои родители целый год вообще друг с другом не общались — только переругивались или говорили о том, что надо бы заправить машину и выпустить собаку. Они тебя полюбили, Мэрибет. Мы все тебя полюбили.

— Это не причина для того, чтобы разрушать заодно и твою жизнь, Томми, после того как я искорежила свою. Твои родители просто очень хорошие люди, поэтому так добры ко мне.

— Я тоже очень хороший, — сказал он, не давая ей выйти из кабины, — ты полюбишь меня еще больше, когда мы поженимся.

— Ты с ума сошел, — усмехнулась Мэрибет.

— Да, — кивнул Томми, — из-за тебя. Но ты можешь легко вылечить меня от этого.

— Я не хочу, — отозвалась она.

Ее глаза снова наполнились слезами, но через секунду она засмеялась. В последнее время у Мэрибет настроение изменялось по сто раз на дню, но доктор Маклин сказал ей, что это естественно. Она была на последнем месяце беременности, и ее организм претерпевал самые серьезные изменения. Кроме того, ее юный возраст и ее непростая ситуация особенно располагали к этим эмоциональным перепадам.

Томми довел ее до самых дверей, и они еще долго, обнявшись, стояли на ступеньках.

Вечер выдался ясным и холодным. Томми поцеловал ее на прощание и с новой силой ощутил, как хочет быть рядом с ней всегда. Он отказывался смириться с мыслью, что Мэрибет может и не выйти за него замуж, не разделить с ним супружескую постель и не стать матерью его детей. Томми хотел нести вместе с Мэрибет все жизненные радости и тяготы; он знал, что теперь ее никуда от себя не отпустит.

После еще одного поцелуя он сбежал вниз по ступенькам, радостный и просветленный.

— Что это ты такой счастливый? — спросила его мать, когда он вернулся домой.

— Мэрибет придет к нам на День Благодарения, — ответил Томми, но Лиз почувствовала, что сын чего-то не договаривает.

Ее мальчик жил сейчас мечтами, надеждами и радостями первой любви. Порой чувства так переполняли его, что он казался помешанным.

— А что она еще сказала? — стараясь скрыть свое беспокойство, спросила Лиз.

Лиз понимала, как сильно влюблен ее сын, но знала и то, что Томми в отношениях с Мэрибет ждут серьезные испытания, ведь он влюбился не в одну из своих одноклассниц, такую же беззаботную, как он сам. У Мэрибет была сложная судьба, и разделять ее с ней — нелегкое дело. Как она перенесет роды, как будет жить дальше с мыслью, что навсегда отдала своего ребенка?

— Как она справляется? Она ведь уже совсем скоро родит.

Мэрибет переносила беременность хорошо, но в данном случае проблема заключалась совсем не в ее самочувствии.

Рождение ребенка без мужа и без помощи семьи, необходимость отказаться от него, тяжелые отношения с родителями — все это было способно выбить из колеи кого угодно.

Мэрибет была непреклонна в своем решении уехать из дома в июне, сразу же после выпуска, если, конечно, она выдержит до июня, в чем Лиз порой сомневалась. Ведь девочка уже в течение пяти месяцев вела совершенно независимый образ жизни. Теперь ей будет трудно вернуться домой и противостоять напору отца, который, конечно же, не простит ей ее прегрешений.

— Мэрибет окончательно решила отказаться от ребенка? — поинтересовалась Лиз, закончив вытирать тарелки.

Томми взял с блюда очередную свежеиспеченную булочку. Ему нравилось обсуждать свои проблемы с мамой — она понимала толк в жизни и не читала ему нотаций. После смерти Энни они перестали разговаривать откровенно, но сейчас мама постепенно возвращалась в свое прежнее состояние.

— Думаю, что да. По-моему, ей очень нелегко дается это решение, но Мэрибет говорит, что не сможет заботиться о нем как следует. Она явно не хочет кому-то его отдавать, но считает, что должна это сделать — ради самого ребенка.

— Последняя жертва, — печально подытожила Лиз, размышляя о том, что это самое худшее, с чем может столкнуться женщина.

Одному Богу было известно, как ей хотелось еще одного ребенка.

— Я постоянно говорю ей, чтобы она этого не делала, но Мэрибет и слушать не желает, — со вздохом сказал Томми.

— Может быть, она и права. Со своей точки зрения. Наверное, Мэрибет хорошо понимает, что может себе сейчас позволить, а чего не может. Она очень молода, и никто не поможет ей. Ее родители, по-моему, не собираются ее поддерживать. Для нее ребенок станет непосильным бременем, поэтому она вынуждена поступать так… неестественно для матери. Если она оставит его, хуже будет обоим — и ей, и ребенку.

Лиз не могла представить этого, но вынуждена была признаться самой себе, что положение Мэрибет никак нельзя было назвать легким.

— Мэрибет именно так и говорит — что она уверена в своей правоте, — подтвердил Томми. — Я думаю, она именно поэтому почти не говорит о ребенке и не покупает детских вещей. Это только доставляет ей лишнюю боль.

Томми, несмотря ни на что, собирался жениться на Мэрибет и воспитывать ее ребенка.

Он был готов к тому, чтобы взять на себя такую ответственность. Родители хорошо его воспитали, и он был исключительно порядочным человеком.

— Ты должен прислушиваться к ее мнению, Томми, — предостерегающим тоном сказала Лиз. — Мэрибет должна все решить сама.

Ей лучше знать, что для нее правильно, а что нет, что бы ты там себе ни думал. Не пытайся давить на нее, — добавила она многозначительно, — и не взваливай на свои плечи то, с чем не справишься. Вы оба слишком молоды, а брак и дети — это такие вещи, которые не слишком легко даются и зрелым людям. Нельзя жениться из альтруистических соображений. Это, конечно, прекрасно, но жить с человеком — это гораздо больше, чем просто помогать ему. Чтобы преодолевать жизненные трудности, которые возникают гораздо чаще, чем ты думаешь, нужно быть очень сильным человеком. В шестнадцать лет ты просто не сможешь этого сделать.

И в сорок… и в пятьдесят… Им с Джоном в последнее время как-то плохо удавалось преодолевать жизненные трудности. Лиз только сейчас начала понимать, что они страшно отдалились друг от друга, утратив способность к взаимной поддержке. У нее часто возникала горькая мысль, что они не выдержат выпавшего на их долю испытания и их брак готов распасться.