Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков - Теодор Гладков

Эти соображения, а также давние симпатии к России подтолкнули его к неожиданному решению. Он задумал сотрудничать с Советами. И выполнил свое намерение хитроумным способом.

У Лемана был приятель, некто Эрнст Кур, уволенный из полиции за серьезный дисциплинарный проступок. Он бедствовал. Тогда-то Леман посоветовал ему для поправки своего материального положения связаться с советским полпредством. Произошло это в 1929 году. Кур стал поставлять берлинской резидентуре важную информацию о работе политической полиции, слежке за теми или иными советскими работниками и тому подобном. Куру присвоили псевдоним «А-70». Очень скоро тогдашний берлинский резидент понял, что информация, которую доставлял уволенный из полиции Кур, — вторична, что он получает ее от какого-то действующего сотрудника. Так был установлен контакт с первоисточником — Вилли Леманом, которому дали псевдоним «А-201».

Встречи с Куром теперь утратили всякий смысл, к тому же, он стал вести себя легкомысленно, много пил, а в пьяном виде много болтал в пивных. Куру помогли переправиться за границу и открыть там мелочную лавочку. Связь с ним, однако, еще несколько лет не прерывали. Кое-что полезное от него получали уже на новом месте.

Ценность Лемана в Москве поняли сразу. Уже в сентябре 1929 года из Центра в берлинскую резидентуру пришла шифровка: «Ваш новый агент А-201 нас очень заинтересовал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опасных мест, где малейшая неосторожность со стороны А-201 или А-70 может привести к многочисленных бедам. Считаем необходимым проработать вопрос о специальном способе связи с А-201».

В ответ резидентура сообщала: «…опасность, которая может угрожать в случае провала, нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется максимумом предосторожностей…»

После отмены номерных псевдонимов (случайная опечатка хотя бы в одной цифре могла привести к тяжелым последствиям), Лемана стали именовать «Брайтенбахом».

Когда Гитлер пришел к власти в Германии, а Геринг стал главой правительства и министром внутренних дел Пруссии, Леман занял в политическом отделе полиции, преобразованном несколько позднее в гестапо, достаточно прочное положение. Его приметил и даже приблизил к себе «Наци номер два» Геринг. Леман находился при нем в «ночь длинных ножей» 30 июня 1934 года, о чем он подробно информировал Василия Зарубина, который тогда поддерживал с ним связь. По просьбе Зарубина (Леман знал его как чешского специалиста рекламного дела Ярослава Кочека, но понимал, что на самом деле он советский разведчик-нелегал) «Брайтенбах» умудрился найти повод, чтобы проникнуть в знаменитую берлинскую тюрьму Моабит (это не входило в его прямые обязанности), дабы убедиться, что вождь немецких коммунистов Эрнст Тельман жив, и выяснить состояние его здоровья. Этот вопрос весьма волновал руководство и СССР, и Коминтерна.

По заданию Центра Леман добыл тексты телеграмм гестапо для дешифровальной службы советской разведки.

Весной 1935 года наблюдательный Зарубин подметил при очередной встрече нездоровый вид Лемана, который обычно внешне производил впечатление отменного здоровяка. Оказалось, что у Лемана серьезное, даже опасное заболевание почек, обостренное на почве диабета. Встревоженный Зарубин поставил об этом в известность Москву.

Центр незамедлительно ответил: «“Брайтенбаху”, конечно, обязательно помогите. Его нужно спасти во что бы то ни стало. Важно только, чтобы затрата больших средств на лечение была соответственно легализована или организована так, чтобы не выявились большие деньги. Это учтите обязательно».

Леману помогли преодолеть кризис, угрожавший самой его жизни, хотя диабет, болезнь, как известно, неизлечимая, еще не раз давал о себе знать и впоследствии.

«Брайтенбах» вовремя сообщил об изобличении и неминуемом аресте двух советских разведчиков-нелегалов — «Бома» и «Стефана». Оба успели покинуть страну. Тем самым «Брайтенбах» оказал советской разведке бесценную услугу. Дело в том, что Стефан Ланг — настоящая его фамилия Арнольд Дейч — был тем самым разведчиком, который позднее, работая в Англии, создал знаменитую «кембриджскую пятерку» во главе с Кимом Филби. С этой группой связаны самые значительные достижения советской разведки за всю ее историю. «Бом» — псевдоним также крупного советского разведчика-нелегала Альберта Такке.

В 1935 году Леман (к этому времени он отвечал за контрразведывательное обеспечение оборонных промышленных предприятий) присутствовал на испытаниях прообразов будущих ракет на жидком топливе Фау-1 и Фау-2. Информация об этом была доложена лично Сталину, что подтолкнуло советских специалистов более основательно заняться разработкой ракетного оружия.

Благодаря «Брайтенбаху» советское высшее военное командование и лично маршал Михаил Тухачевский, как замнаркома обороны, отвечавший, кроме прочего, и за развитие военной техники, получили информацию о создании в Германии фирмой «Хорьх» таких новинок, как бронетранспортера; новых типов дальнобойных орудий и минометов, истребителей и бомбардировщиков (фирмы «Хейнкель») с цельнометаллическими фюзеляжами; о закладке в обстановке строжайшей секретности на восемнадцати верфях семидесяти подводных лодок; о местонахождении пяти секретных испытательных полигонов (в войну их разбомбила советская авиация); о новом огнеметном оружии; о работах закрытой лаборатории фирмы «Бравас» под личным контролем Геринга по изготовлению синтетического бензина из бурого угля; о секретном заводе по производству отравляющих веществ нового поколения.

Примечательно, что на службе Вилли Леман пользовался не только полным доверием, но и большим авторитетом. Так, в канун Нового, 1936 года четыре — всего четыре! — сотрудника гестапо получили особые награды — портреты фюрера с его автографом и грамоты. В числе этих четырех оказался и Вилли Леман.

К вопросам международной политики Леман прямого отношения не имел. Но, благодаря давним связям со старыми сослуживцами в центральном аппарате гестапо, он кое-что важное узнавал. В частности, Леман информировал резидентуру о двух важных событиях: подготовке к аншлюссу Австрии и о проекте договора о военном сотрудничестве (в том числе и разведок) между Японией и Германией, который доставил в Берлин японский военный атташе).

(Позднее, 25 апреля уже 1941 года «Брайтенбах» сообщил в резидентуру о предстоящем вторжении вермахта в Югославию.)

Изучая рабочее дело «Брайтенбаха», Коротков с изумлением обнаружил, что касательство к этому агенту имела… его собственная жена. А получилось так…