Левиафан. Человеческая природа. О свободе и необходимости - Томас Гоббс

носителем верховной власти является общее собрание всех граждан; или аристократия, где верховная власть принадлежит собранию определенных лиц назначенных либо так или иначе выделенных из остальной массы, однако тот, кто будет обозревать отдельные государства, бывших и существующие ныне на свете, нелегко, может быть, сумеет свести соответствующие формы правления к нашим трем и будет склонен думать, что имеются и другие формы, представляющие собой смесь из этих трех, например выборные королевства, в которых верховная власть дана королям лишь на определенный срок, или королевства, в которых короли имеют ограниченную власть, каковые формы правления большинством писателей тем не менее именуются монархией. Точно так же если какое-нибудь народное или аристократическое государство, покорив неприятельскую страну, управляет ею при посредстве президента, наместника или какого-нибудь другого должностного лица, то на первый взгляд может, пожалуй, показаться, будто такая страна управляется демократически или аристократически. Однако это не так. Ибо выборные короли не суверены, а министры суверена; точно так же и короли с ограниченной властью не суверены, а лишь министры тех, кто обладает верховной властью. А провинции, находящиеся в подчинении демократических или аристократических государств, управляются не демократически или аристократически, а монархически.

И в отношении выборного короля надо, во-первых, заметить следующее. Если король, власть которого ограничена его жизнью, как это имеет место в настоящее время во многих местах христианского мира, или ограничена несколькими годами или месяцами, как власть диктатора у римлян,– если такой король имеет право назначить себе преемника, то он уже не выборный король, а наследственный. Если же у него нет власти выбрать себе наследника, тогда имеется какой-нибудь другой человек или известное собрание, которое после его смерти может выбрать другого, иначе же государство умирает и распадается со смертью этого короля и возвращается к состоянию войны. Если известно, следовательно, кто именно имеет власть назначить нового суверена после смерти выборного короля, то известно также, кто именно является раньше носителем верховной власти, ибо никто не имеет права отдавать то, чем он не может по праву владеть и чего он не может правомерно удержать за собой, если сочтет это для себя целесообразным. Если же нет никого, кто бы мог назначить преемника после смерти первого выборного короля, тогда последний имеет право, больше того, обязывается естественным законом назначить себе преемника, с тем чтобы удержать тех, кто вверил ему власть, от возвращения к бедственному состоянию гражданской войны. Следовательно, такой король после избрания стал абсолютным сувереном.

Во-вторых, король, власть которого ограничена, не выше того или тех, кто имеет право ограничить эту власть, а тот, кто не выше кого-либо другого, не является верховным, т. е. не является сувереном. Верховная власть поэтому всегда была в руках того собрания, которое имело право ограничить короля, и, следовательно, формой правления в данном случае является не монархия, а демократия иди аристократия, как это мы видим в древней Спарте, где цари имели привилегию командовать своей армией, но верховная власть принадлежала эфорам.

В-третьих, к тому же, когда римский народ управлял Иудеей (к примеру) при посредстве наместника. Иудея не была, однако, в силу этого демократией, ибо иудеи не управлялись собранием, в котором кто-нибудь из них имел право участвовать; не была она также и аристократией, ибо иудеи не управлялись собранием, куда кто-нибудь из них мог войти путем избрания. Иудея управлялась лицом, которое хотя и было в отношении народа Рима народным собранием или демократией, однако в отношении народа Иудеи, не имеющего права участвовать в правлении, было монархом. Ибо если там, где народ управляется собранием, избранным им самим из своей же среды, образ правления называется демократией или аристократией, то там, где народ управляется собранием, которого народ не избирал, мы имеем монархию – не власть одного человека над другим, а власть одного народа над другим.

О праве наследования. Так как материал всех этих форм правления смертей, ибо не только монархи умирают, но вымирают также целые собрания, то в целях сохранения мира среди людей необходимо, чтобы, подобно тому как были приняты меры к созданию искусственного человека, были приняты также меры к созданию искусственной вечности жизни, без которой люди, управляемые собранием, возвращались бы к состоянию войны через каждое поколение, а люди, управляемые одним человеком,– сразу по смерти их правителя. Эта искусственная вечность есть то, что люди называют правом наследования.

Нет такой совершенной формы правления, при которой право определения порядка наследования не принадлежало бы царствующему суверену. Ибо если это право принадлежит какому-нибудь отдельному человеку или частному собранию, то оно принадлежит подданному и может быть присвоено сувереном по его желанию. Следовательно, указанное право в данном случае принадлежит суверену. Если же право определения наследника предоставлено не особому человеку, а новым выборам, то это означает распад государства, и указанное право будет принадлежать тому, кто присвоит его себе силой, что противоречит намерению первых основателей государства, желавших создать этим не временную, а вечную гарантию безопасности.

При демократии все собрание не может умереть, поскольку не вымерла управляемая им людская масса. Вот почему при этой форме правления вопросы о праве наследования не могут иметь места.

Когда при аристократии умирает кто-нибудь из членов верховного собрания, то право избрания другого принадлежит собранию как суверену, которому принадлежит право избрания своих советников и чиновников. Ибо то, что делает представитель в качестве уполномоченного, делает каждый из его подданных как доверитель. И хотя верховное собрание может предоставить другим право избрания новых людей для пополнения его корпуса, однако эти выборы совершаются на основании полномочий, данных верховным собранием, и последним это право может быть взято назад (если бы народ этого потребовал).

Царствующий монарх распоряжается престолонаследием. Величайшая трудность в отношении права наследования имеется при монархии. Эта трудность проистекает из того, что на первый взгляд представляется неясным, кто имеет право определить наследников, а часто и кто именно назначен наследником, ибо в обоих этих случаях требуется более точное умозаключение, чем то, которым каждый привык пользоваться. Что касается вопроса, кто должен определить наследника монарха, обладающего верховной властью, т. е. кто должен определить право наследования (ибо выборные короли и принцы имеют верховную власть не в собственности, а лишь в пользовании), мы должны сообразить, что право распоряжения в отношении наследования принадлежит или царствующему суверену, или же распавшейся на свои составные элементы народной массе. Ибо смерть того, кто имеет верховную власть в собственности, оставляет народную массу без всякого суверена, т. е. без всякого представителя, в лице которого эта масса была объединена, дабы вообще быть способной совершить какое-либо действие.