Вторая мировая: ошибки, промахи, потери - Лен Дейтон

«Англии необходимо спасти свое лицо… Всеобщее впечатление: большой войны Англия не хочет».

Германская армия вторглась в Польшу рано утром в пятницу 1 сентября 1939 года. В течение всего этого и следующего дней Лондон давил на Париж, требуя объявить войну. К вечеру в субботу появились слухи о том, что последуют новые уступки. В 10.30 вечера члены парламента разыскали Чемберлена, ужинавшего вместе с Галифаксом. На улице бушевала гроза. Парламентарии потребовали от премьер-министра действий. В воскресенье утром Чемберлен выступил по радио с обращением к нации, объявив о начале войны и сказав: «Мы будем сражаться против сил зла, против жестокости, вероломства, несправедливости, угнетения и преследования». В то время, пока он был в эфире, в Лондоне завыли сирены, предупреждающие о воздушном налете. Американский посол поспешил в бомбоубежище вместе с женой и двумя сыновьями. Кеннеди был уверен, что Великобритания не сможет долго противостоять военной мощи Германии.

Персонал германского посольства в Лондоне сирены нисколько не напугали. Во время воздушной тревоги на коммутатор в министерстве иностранных дел пришел прямой срочный вызов из германского посольства с просьбой связаться с лордом Галифаксом. Этот звонок вызвал некоторое замешательство, так как он пришел всего через несколько минут после объявления войны. Попытки связаться с Галифаксом в его кабинете оказались тщетными, так как он уже ушел оттуда. Известив об этом германское посольство, англичане спросили, не сможет ли заменить Галифакса его заместитель. Да, ответил представитель посольства, они просто хотели попросить о том, чтобы в их отсутствие позаботились о живущей в посольстве старой черной собаке, которую нельзя забрать в Германию. Когда лорд Галифакс наконец появился в министерстве, ему передали эту просьбу, и он тотчас же отдал распоряжение присматривать за собакой.

Уинстон Черчилль, назначенный утром в воскресенье первым лордом адмиралтейства, отправился с женой в Вестминстер, где жил его зять, комик Вик Оливер. Они выпили шампанского «за победу», после чего Черчилль, вздремнув, отправился в адмиралтейство, чтобы приступить к работе.

Франция, в которой обязательная воинская повинность была давно устоявшейся нормой жизни, вступила в войну, имея армию численностью 2,7 миллиона человек, большинство из которых были резервисты. Их задачей была защита своей страны, и многим предстояло нести службу в неуютных подземных казематах линии Мажино, где царил нездоровый климат. И призывники, и резервисты были плохо вооружены и плохо обучены, и почти все роптали по поводу того, что их оторвали от дома.

В 1939 году танки «Хочкисс» и «Сомуа», состоявшие на вооружении французской армии, ничем не уступали танкам других ведущих мировых держав, а 47-миллиметровое орудие, установленное на «Сомуа», превосходило все то, что имелось у немцев. И численностью французские танковые войска нисколько не уступали германским. Но французские генералы никак не могли сойтись во мнении, как использовать танки. В 1939 году они все еще экспериментировали, не только с составом танковых дивизий, но и с тем, как использовать их на поле боя. Танки использовались рассредоточенно, на них возлагались разведывательные функции или же они придавались пехотным частям. В 1939 году, когда были созданы три настоящие танковые дивизии, произошел уклон в противоположную сторону, и чрезмерно большое относительное количество танков сделало эти соединения неуклюжими и уязвимыми.

Для того чтобы получить мощные эффективные бронированные силы, необходимо смешать компоненты в нужной пропорции. Германские танковые дивизии напоминали миниатюрные мобильные армии, включающие в свой состав пехотные части, инженерные подразделения, противотанковые батареи, артиллерию и зенитную артиллерию. Подобные войсковые соединения, посаженные на колесную или гусеничную технику, были способны быстро реагировать на постоянно меняющуюся обстановку на поле боя. Германия подготовила десять таких дивизий для вторжения в Польшу[33].

Профессиональная французская армия коренным образом отличалась от массы солдат, набиравшихся по призыву, и была обособлена от них. Регулярные войска по большей части размещались за пределами метрополии в колониях, в Африке и в Индокитае, где делались карьеры. Офицерский корпус, элита страны, не считал, что армии следует дистанцироваться от политической жизни. Очень немногие офицеры считали правление социалистов, пришедших к власти во Франции в 30-е годы, успешным; монархические и правоэкстремистские идеи находили поддержку в самых высших слоях армии. Большинство офицеров было уверено, что со временем армии предстоит играть более активную роль в политической жизни страны.

Народ Франции был разобщен; многочисленные фашистские, коммунистические, социалистические и монархические движения разделили все слои общества. После подписания Советско-Германского пакта в августе 1939 года Москва приказала коммунистам не участвовать в войне против Гитлера. Эти различия во взглядах означали, что французы вступили в войну, не видя перед собой цели, которая к тому времени уже до некоторой степени объединила англичан. Французское правительство объявило Германии войну под сильным нажимом Великобритании и с большими сомнениями. Национальной ассамблее даже не было предложено голосовать по поводу объявления войны. Парламентариев просто попросили без обсуждения проголосовать за одобрение того, чтобы Франция «выполнила свои международные обязательства». Некоторых левацких лидеров, пожелавших выступить, заставили замолчать. Сразу же вслед за объявлением войны все политические экстремисты, а также противники войны, в том числе и весьма умеренные, были взяты под стражу.

Договор, заключенный с Польшей, требовал от Франции в случае начала войны развернуть боевые действия на западе. Руководить этой операцией было поручено генералу Морису Гамелену, 68-летнему главнокомандующему французской армией, оказавшему катастрофическое влияние на внешнюю политику страны в предвоенные годы. «Низенький, коренастый, слегка полноватый, с крашеными волосами, он, если бы не военная форма, вполне мог сойти за благопристойного аббата…» Гамелен буквально запретил любые рассуждения по поводу моторизации и механизации армии, сказав, что все лекции и статьи на эту тему должны утверждаться высшим военным руководством. Хотя близко знакомые с ним считали, что Гамелену недостает ни ума, ни решительности, мир почему-то считал его высококлассным военным специалистом. Вероятно, именно поэтому он решил обойтись без штаба.

Дать отпор нацистам было необходимо еще в марте 1936 года, когда Гитлер, поправ условия Версальского договора, оккупировал демилитаризованную Рейнскую область. Несмотря на то что правительство Великобритании в то время было настроено крайне нерешительно, премьер-министр Франции Сарро и министр иностранных дел Фланден потребовали от Гамелена очистить Рейнскую область от германских войск, но тот отказался, объяснив, что Германия имеет 22 боеспособных дивизии. На самом деле у нее было только три дивизии. Впоследствии выяснилось, что немцы имели приказ немедленно отступить в случае сопротивления, и именно об этом поступке, совершенном в соответствии с политикой умиротворения, больше всего сожалел Идеи.

Гамелен принимал решения и лишь после этого придумывал обоснования. Именно его невысокое мнение о чехословацкой армии повлияло на решение Союзников уступить Гитлеру в Мюнхене. Он убеждал политических лидеров Франции и Великобритании, что «Западная стена» — линия германских пограничных укреплений, именуемая в английской прессе «Линией Зигфрида», — задержит продвижение французской армии и даже заставит ее отойти к линии Мажино. На вопросы о силе французской армии Гамелен начинал превозносить ее мощь, искусно добавляя такие тревожные оговорки, как «это будет современный вариант битвы на Сомме». Подобных заявлений было достаточно, чтобы политики подписали любой навязанный Гитлером документ.

Однако когда наступил черед следующего кризиса, Гамелен не стал выражать сомнений по поводу боеспособности польской армии. Он считал ее грозной военной силой, и это убеждение позволило ему в случае начала военных действий напасть на Германию через три дня после мобилизации во Франции. По расчетам, война на два фронта должна была вынудить Германию распылить силы, и поляки получали возможность защищаться. И 7 сентября 1939 года восемь французских дивизий — в том числе две моторизованные и пять танковых батальонов — двинулись вперед и заняли район между линией Мажино и Западной стеной. Германские войска отошли назад, оставив около 200 квадратных километров территории и с полсотни деревень, покинутых жителями, но обильно напичканных минами и ловушками. Военные корреспонденты ликовали, описывая выдающиеся победы французской армии и прорыв в глубь Германии. Их слова подкрепляли фотографии и кадры кинохроники.