Эмигрантка в стране магазинов - Диана Луч

Кстати сказать, возможно по такому же принципу европейское население поделило наших российских президентов на хороших и плохих (имеется в виду, не для нас, а для них, европейцев). К примеру, Б. Н. Ельцин, не раз появлявшийся в состоянии сильного подпития на разных официальных мероприятиях и к тому же, согласно мнению многих экономистов, ровным счетом ничего не сделавший для улучшения материального положения россиян, но при этом радостно всем улыбавшийся и обнимавшийся на официальных приемах того времени, воспринимался европейцами на редкость положительно, вроде такого, знаете ли, душевного рубахи-парня. Так же, кстати, как и М. С. Горбачев, которого в Европе, без всякого преувеличения, считают настоящим героем. Однако серьезные российские президенты В. В. Путин и Д. А. Медведев пришлись европейским обывателям не по душе. И сколько бы я ни пыталась донести до сознания своих знакомых, что война в Чечне началась не в годы правления В. В. Путина, который, кстати, ее-то как раз и прекратил, а в годы президентства к тому времени уже не просыхавшего от запоев Б. Н. Ельцина, никто из них в это так и не поверил. «Почему?» – спросите вы. Наверное, потому, что ругать всегда тянет умного, воспитанного и серьезного человека, а погладить по головке, обнять и к сердцу прижать – какого-нибудь улыбчивого раздолбая без царя в голове. Возможно, это такая генетическая общечеловеческая предрасположенность, когда вопреки всякой логике нам кажется невыразимо близким и родным ленивый и туповатый Емеля на печке. А в отличие от него, Кощей Бессмертный, великий алхимик, в древности – инженер, умнейший человек, сумевший изобрести способ хранения жизни в утином яйце, к тому же основательно подорвавший себе на этих научных изысках здоровье, так вот, этот бедолага-анорексик не вызывает ни у кого даже капли сострадания.

Как известно, самым ярким и неотразимым обаянием обладают подлецы и дети. И, возвращаясь к теме улыбчивых предателей и инквизиторов, поведаю вам вот о чем. Как-то раз при открытии нового магазина корпорации, меня поставили работать на одну из центральных касс зала, располагавшуюся прямо под усилителями музыки. Перед началом рабочего дня младшая дочь господина Рено – Леонор – с милой улыбочкой на губах сообщила директору нашего магазина свое решение: включить музыку на полную мощь с тем, чтобы ее звуками завлекать с улицы праздно шатающийся народ. Уверена, что в металлургическом цеху бывает меньше шума, нежели тот, что ежедневно, на протяжении нескольких месяцев раздавался прямо у меня над головой. Возможно, как и ее единокровный брат Гектор, в свое время экспериментировавший с игрушечными динозаврами, Леонор была предрасположена к звукам повышенной громкости. Правда, с одним только «но»: врубив на полную мощность тяжеловатый рок, сама она отправилась на работу в офисное помещение с царящими там тишиной и покоем, в то время как продавцы и кассиры были вынуждены тихо сходить с ума от одних и тех же записей, прокручиваемых по сто раз в день на громкости, сопоставимой с рок-концертом, исполненным вживую.

Сказать по чести, на свою мизерную зарплату в магазине спортивного снаряжения мне с трудом удавалось сводить концы с концами, а потому по прошествии нескольких месяцев я решила подыскать себе дополнительный заработок. В итоге многомесячный поиск подработки увенчался успехом, и мне удалось устроиться на должность горничной в местный дом престарелых. Разумеется, вместе с этим возникла необходимость поставить крест на своем свободном времени, однако выбор в пользу еще одной заработной платы был уже сделан, и я приступила к выполнению своих новых обязанностей. Когда в восемь часов вечера наш магазин закрывался, то я оттуда прямиком отправлялась на следующую работу в вечерне-ночную смену, которая заканчивалась в час ночи. И так пять дней в неделю.

Наверное, многие из вас, уважаемые читатели, уже в курсе, что в Европе пожилых людей принято сдавать в дома престарелых. Исходя из своего опыта замечу, что хотя кто-то из них действительно в этом нуждался, однако же большинство оказавшихся в подобного рода заведениях стариков и старушек сплавлялись туда собственными детишками по двум причинам: либо взрослым отпрыскам надоедало за ними ухаживать, либо таким образом они намеревались присвоить себе родительское жилье или бизнес. Кстати сказать, думаю, именно поэтому некоторые европейцы предпочитают не обзаводиться потомством, чтобы в будущем, с легкой руки своих детишек, не оказаться в какой-нибудь богадельне. В общем, эти пожилые люди с грустными глазами предстали передо мной в доме престарелых Страны Магазинов, в котором я трудилась в ночную смену несколько месяцев подряд, совмещая это с работой кассира в магазине спорттоваров.

Справедливости ради надо сказать, что все они до того, как очутиться в доме престарелых, были состоятельнейшими людьми, но не от «состояться как личность», а от «состояться как владелец недвижимости, крупного бизнеса и множества номерных счетов в банках». Не возьмусь утверждать, что большинство из них по своим человеческим качествам относились к категории хороших людей, но все-таки они были людьми, а к людям надо относиться по-человечески. Впрочем, эта моя позиция практически сразу была отвергнута, растоптана и аннулирована обслуживающим персоналом дома престарелых. Вместе с тем практически все работавшие там женщины местной национальности, как это ни странно звучит, наизусть выучивали биографии своих клиентов (количество их браков, детей, внуков, приблизительный объем собственности) и относились к такого рода информации как к непременной составляющей своих должностных обязанностей. Множество раз мне приходилось стать свидетельницей того, как, меняя беспомощному пожилому человеку постельное белье, какая-нибудь служащая с силой била его в бок или по ребрам, по-змеиному шипя: «Да когда же ты, в конце-то концов, сдохнешь, сволочь старая, замучил уже…» Старички все это ежедневно выслушивали, некоторые беспомощно улыбаясь, другие старались не проронить ни слова, стиснув зубы и глядя перед собой в пол обесцветившимися от времени и слез глазами. Они понимали, что пожаловаться на обслуживающий персонал было некому. Улыбчивые и пахнущие «Диором» родственники, как правило, навещали их всего два раза в год, на Пасху и в Рождество, видно, чтобы перед Богом не было стыдно… То есть в Бога-то они верили! Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить глубину страдания брошенных своими близкими пожилых людей. После многолетнего пребывания в этой, судя по расценкам, весьма респектабельной богадельне, они чувствовали себя никому не нужными неодушевленными предметами. Старички и старушки никогда ничего у обслуживающего персонала не просили. Ведь единственное, в чем они по-настоящему нуждались, это в обычной человеческой любви, ласке и сочувствии, но такая просьба была явно не по адресу. Служащие дома престарелых срывали на них зло точно так же, как срывало его на нас, эмигрантах, местное население Страны Магазинов. Как же я их понимала, беспомощных и глубоко несчастных людей, на всю оставшуюся жизнь запертых в четырех стенах и лишенных человеческих прав… Вечер. Все наши подопечные вышли из своих комнатушек и чинно расселись в зале перед телевизором. Многие из них уже плохо видели, а другие почти ничего не слышали, но все-таки его присутствие создавало ощущение семьи, виртуального, заботливого и не предавшего их родственника. Телевизор был для пожилых людей тем единственным другом, общение с которым вносило хоть какое-то разнообразие в их тоскливую стариковскую жизнь. Чья-то речь за кадром и мелькающие изображения на экране наполняли их угасавшее сознание воспоминаниями о той жизни, которая когда-то у них была. В этот раз известный собачий психолог рассказывал на телеэкране о необходимости ежедневного двухчасового выгуливания собак. «Даже самый большой сад не может заменить прогулки по улице или парку, – утверждал он, – потому что собакам необходимо ощущение бесконечности окружающего их пространства». В голове у меня пронеслось сначала ироничное: «Так мы, россияне, давно уже об этом догадались, поэтому запустили в космос Белку со Стрелкой», – и до боли пронзительное: «А запертым в четырех стенах пожилым и беспомощным людям ощущение пространства совсем даже ни к чему, правда?! Правда, директор дома престарелых?! Правда, потерявшие последнюю совесть горничные?! Правда, бездушные родственники?! Права собак и права людей. В чью сторону перевес? Эх, вы, европейцы…»

Думаю, большинство из вас, уважаемые читатели, знакомо со значением слова «аритмия». А для тех, кто не в курсе, поясню, что этот медицинский термин означает нарушение частоты, ритмичности и последовательности сокращения сердечной мышцы. Речь об этом я завела потому, что именно в таком режиме протекала трудовая деятельность продавцов и кассиров, а также всех остальных работников сферы обслуживания Страны Магазинов. И если точнее, то это зависело от двух, четко разграниченных между собой сезонов: туристического и нетуристического. Зимой, когда открывались горнолыжные стадионы, в эту малюсенькую страну набивалось столько лыжников, что она буквально трещала по швам, в то время как в летний период обслуживать в магазинах было попросту некого. Между прочим, я нисколько этого контраста не преувеличиваю. В зимние месяцы на дорогах образовывались многочасовые пробки, в отелях не оставалось свободных номеров, а во всех коммерческих центрах в кассы выстраивались длиннющие очереди покупателей. Признаться, временами я даже не понимала, как в подобной суете и толкучке туристы намеревались отдохнуть, учитывая, что в свои рабочие отпуска в Страну Магазинов они прибыли именно за этим. Хотя, возможно, подобное времяпрепровождение представляло собой некую тренировку с той целью, чтобы, во-первых, не сбиться с привычного ритма, а во-вторых, укрепить силу духа и звонкость голосовых связок. «А причем здесь последнее?» – спросите вы. В этой связи, уважаемый читатель, представьте себе ресторан на сто посадочных мест, где все столики заняты, и эти сто ртов обслуживают всего четыре официантки. И если в подобной ситуации вы не начнете громко орать, жестикулируя по направлению к своему столику: «Сюда! Сюда!», – то не то что салата, но и минеральной воды за два часа от них не дождетесь.