КРИПТОАНАРХИЯ, КИБЕРГОСУДАРСТВА И ПИРАТСКИЕ УТОПИИ - Питер Ладлоу

Законотворчество и общественный контроль в сетевых сообществах

Основы управления поведением по Роберту С. Элликсону являются подходящей точкой отсчета для дискуссии о силах, управляющих индивидуальным поведением в электронных сетях. Элликсон различает пять «органов управления», которые обеспечивают действующие правила, управляющие индивидуальным поведением: сам деятель; другие индивидуумы, подвергающиеся воздействию; не иерархически организованные социальные силы; иерархически организованные неправительственные организации; и наконец, правительство (которое представляет собой иерархическую организацию, «понимаемую широко как обладающую узаконенной властью в пределах ее географической юрисдикции причинять ущерб лицам, которые не обязательно добровольно отдали себя в ее власть»)[142]. В качестве иллюстрации применения этого каркаса рассмотрим правила, которые сочетаются для установления частоты, с которой определенное поведение — скажем, передача сообщений, содержащих любое из установленных Федеральной комиссией по коммуникациям «семи грязных слов», — может иметь место в локальной сети моего университета. Каждый из участников сети может иметь собственную этическую позицию в отношении уместности или неуместности подобных сообщений.

Можно вообразить (в данном контексте, возможно, не слишком уж реалистически) двусторонние соглашения между пользователями сети, касающиеся использования определенных слов в сообщениях электронной почты или в файлах, хранящихся в сети, или даже самопомощи (в виде авторизованного или неавторизованного удаления файлов) конкретных пользователей сети. В свою очередь, каждое из них, по крайней мере, частично определено реакцией каждого пользователя на различные социальные силы, такие как культурные и профессиональные нормы. Формальные или неформальные правила организации, провозглашенные сетевыми администраторами (то есть самим университетом Джорджтауна) могут применяться к этому руководству так же, как и федеральные законы или законы штата, касающиеся передачи «непристойных» сообщений.

Таким образом, вопрос, который я здесь задаю («Чьи правила будут управлять поведением в киберпространстве?»), может быть перефразирован: как происходит соперничество между этими органами управления? Что это за «правила выбора органа управления»[143], которые определяют, правила какого органа управления имеют первенство в конфликтной ситуации? Возьмем конкретный пример: как Акт о благопристойности в коммуникациях, недавно представленный сенату Соединенных Штатов[144], отразится на частоте, с которой в определенной сети появляется «неблагопристойная» или «неприличная» информация, если предписания этого Акта конфликтуют с остальными органами управления поведением в рамках этого сообщества? Еще более конкретно: что это за особенные характеристики электронных сетей, которые могут оказывать влияние на то, как работают эти правила выбора органа управления?

Сети (электронные или иные) — это частные виды «организаций», которые едва ли способны провозглашать действующие правила управления. Сама их сущность определяется такими правилами, в данном случае — сетевыми протоколами. Соответственно человек или сущность, диктующий(ая) содержание этих протоколов, является, по крайней мере, в первую очередь, главным создателем правил, касающихся поведения в Сети.

То, что мы называем киберпространством, может быть охарактеризовано как множество отдельных, но соединенных между собой сетей электронных коммуникаций, например индивидуальные электронные доски объявлений, Prodigy, локальная сеть университета Джорджтауна, дискуссионный лист Cyberia или сеть машин, которые могут соединяться через Всемирную паутину. Коммуникационные сети любого вида (группа индивидуумов, собирающихся в комнате; сеть, включающая людей, читающих это эссе: или сеть компьютеров, соединяющихся через America Online) определяются набором правил — сетевых протоколов, указывающих (1) среду, через которую могут проходить сообщения; (2) характеристики сообщений, которым разрешается попадать в сеть; и (3) способ, которым сообщения направляются через среду к членам сети.

Например, группа ребятишек, играющих в «телефон», составляет сеть так же, как и участники университетской конференции. И в том, и в другом случае сетевые протоколы требуют различимых звуков, передающихся через атмосферу (хотя и тихих в случае с «телефоном»). В каждой сети есть свои правила порождения и направления сообщений; в «телефоне» сообщения порождает ребенок на одной стороне комнаты, и они направляются от одного ребенка к другому, находящемуся по соседству. На конференции правила могут требовать, чтобы все сообщения исходили от выступающего («Никаких вопросов, пока я не закончил»), от которого они одновременно направляются ко всем участникам («На заднем ряду меня слышно?»).

Локальная сеть университета Джорджтауна, находясь в которой я сочиняю это эссе, также требует, чтобы сообщения передавались через особые кабели, проложенные в нашем здании, и чтобы эти сообщения подчинялись определенным форматным и кодовым соглашениям, встроенным в действующее системное программное обеспечение локальной сети, что позволяет корректно управлять ими с помощью центрального сервера.

Тогда сети в известном смысле едва ли управляются действующими правилами поведения; в отдельности от них они просто не существуют. Если смотреть с этой точки зрения, сетевые протоколы имеют что-то вроде соревновательного преимущества над другими органами управления втом, что касается поведения, имеющего место в сетях, за счет превосходства своей способности управлять входом в сеть, исключая поведение, которое несовместимо с входными правилами для сообщений. Итак, человек или сущность, диктующийся) содержание этих протоколов, является, по крайней мере, в первую очередь, главным создателем правил, касающихся поведения в сети

Нужно признать, что в отношении большинства обычных сетей это всего лишь трюк с определениями и вряд ли этим можно пролить свет на вопросы поведения, представляющие реальный интерес (поскольку граница между нахождением «внутри» и «вне» сети объективно не имеет большого значения в вопросах, которые, вероятно, возникнут) и касающиеся частоты, с которой проявляется данное поведение. Предположим, например, что во время нашей игры в «телефон» один из детей встает и неуместно громким голосом заявляет: «Это дурацкая игра. А сообщение такое: "Вчера в классе Джонни и Сьюзи держались за руки"».

Если нам интересно, как эти дети себя ведут в сети игры в «телефон», мы можем проигнорировать это замечание. Поскольку оно нарушает сетевые протоколы, мы можем попросту посчитать, что оно имело место «вне сети». Но маловероятно, что это поможет нам хоть как-то понять детское поведение. Другие дети слышали сообщение и отметили вышеописанное поведение, хотя оно и имело место «вне сети». В некотором роде эта конкретная сеть в значительной степени является искусственным конструктом, существующим почти исключительно в уме наблюдателя, и тот факт, что в некотором техническом смысле протоколы исключают определенное поведение, будет иметь не много значимых последствий.

Ввод сообщений в электронные цифровые сети и направление сообщений через них контролируется, однако более эффективными, чем в нашем примере с телефонной игрой, протоколами: технические спецификации каждой сети (обычно реализованные в программных или коммутирующих механизмах) создают правила, которые проводят четкую границу между совместимыми и несовместимыми сообщениями. От этой границы не так легко отделаться, как в случае с искусственным конструктом, поскольку правила весьма действенно внедряются сами. Проще говоря, вы не можете быть «почти» в локальной сети университета Джорджтауна или в America Online: вы либо передаете сообщения, совместимые с локальной сетью или AOL, либо нет.

Последствием этого является то, что способность механизма контроля применять свои правила к управлению сетью существенно более значима для электронных сетей, чем для их неэлектронных аналогов, поскольку допустимое поведение может быть более четко отделено от недопустимого. Поэтому любая дискуссия о создании правил в киберпространстве должна начинаться с ознакомления с ролью сущностей и институтов, определяющих сетевые протоколы, поскольку этот уровень организационного органа управления обладает тем, что может быть определено, как «соревновательные преимущества» над другими органами управления в сетевых сообществах.

Тогда являются ли эти технические спецификации сетей частью «закона киберпространства»? Я полагаю, что являются — или, по крайней мере, было бы выгодно так их рассматривать. С другой стороны, оказывается, что они управляют довольно узким спектром того, что мы могли бы назвать «поведением». Оказывается, что и HTML-совместимый Интернет-браузер, и контроль четности передачи сообщений, и пакеты фиксированной или переменной длины, и SMTP-протокол отправки почты имеют мало общего с вопросами поведения и нарушением авторских прав, передачи непристойных сообщений, мошенничества и им подобными, в которых мы по-настоящему заинтересованы, когда ведем речь о «законе киберпространства». Поскольку технические спецификации сетей в основном оперируюттеми характеристиками сообщений, которые не относятся к их содержанию, они могут оказаться не слишком важными для нашего понимания регулирования поведения, которое может быть определено только касательно этого содержания.