Затаив дыхание - Дин Кунц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Этим утром я видел только последствия их набега на кладовую, — прошептал Грейди, присоединившись к Камми. — Теперь хочу посмотреть, каким образом они это делают.
Тайна спустилась на пол с коробкой крекеров «Чиз-ит». Села. Повертела коробку так и эдак, вероятно, заинтригованная яркими цветами и изображением маленьких аппетитных крекеров.
Загадочный вернулся с небольшой банкой, содержимое которой Грейди сразу определить не смог. Существо какие-то мгновение изучало крышку, а потом свернуло ее.
— Грейди, нельзя ему это есть! — воскликнула Камми.
Уже двинулась в кладовую, но не успела пройти и двух шагов, как Загадочный наклонил банку и отправил в рот халапенью[41]. В следующее мгновение, изумленно пискнув, выплюнул перчик.
Вероятно, оставшийся во рту сок продолжал жечь, потому что Загадочный плюнул на пол, плюнул на Тайну, плюнул на себя, издавая возмущенные звуки: «Эк, эк, эк, эк».
— Я принесу тебе кусок хлеба, — Грейди поспешил к батону, который лежал на столике у духовки. — Он охладит язык.
Возможно, потому, что во рту по-прежнему жгло, Загадочный еще больше встревожился. Выскочил из кладовой на кухню, метнулся мимо Мерлина, дважды обежал Камми и рванул в коридор.
Грейди пошел за ним с ломтем хлеба, но Загадочный вернулся на полной скорости, лег рядом с миской для питья, опустил лицо в воду.
— Хлеб лучше, помогает быстрее… — Грейди изумленно повернулся к Камми. — Что я только что видел?
В тот момент она ответить не могла. А видели они Загадочного, который вбежал на кухню на ногах, как человек, и ни одно животное, передвигающееся на четырех лапах, так быстро бегать на задних не могло. Когда он хотел бегать на ногах, что-то происходило с его тазобедренными и коленными суставами, сухожилиями и коленными чашечками, словно все они могли мгновенно менять одну конфигурацию на другую, в зависимости от того, какая требовалась.
Загадочный поднял голову, с лица капала вода, уселся на зад и принялся чихать.
ГЛАВА 48Как и ночью, Том Биггер чувствовал, что его по-прежнему сопровождают. Он не замечал слежки ни на золотистых полях к востоку от дороги, ни на полях к западу. Не ощущал запаха койотов, не видел больших голубых цапель. И, однако, точно знал, что он не один.
С восходом солнца машин прибавилось, и некоторые едущие на юг автомобили притормаживали, стоило водителям оценить его габариты, разглядеть изуродованное лицо. Он выглядел как Человек-слон[42] или участник «Шоу уродов», как монстр, который, не надеясь на природу, самолично позаботился о том, чтобы его жуткая сущность читалась на лице. Водители старались получше рассмотреть его, чтобы потом рассказать об увиденном за обедом.
Отшагав всю ночь, Том не мог идти весь день. В десять часов он поравнялся с мотелем, рядом с которым ясным днем светилось табло с надписью «ЕСТЬ СВОБОДНЫЕ НОМЕРА», хотя о том же и так говорила пустующая автостоянка. Мотель не принадлежал к какой-то сети, представлял собой семейное предприятие, не поражал архитектурными излишествами, но содержался в образцовом порядке.
В не столь уж далеком прошлом Тому бы дали от ворот поворот, не слишком церемонясь с выбором слов, и не только из-за его пугающей внешности, щетины на щеках и налитых кровью глаз любителя текилы. Просто у него не было ни кредитной карточки, ни удостоверения личности, и расплатиться он мог только наличными. А если бы он устроил пьяный дебош в номере и разгромил его… как бы его нашли, чтобы заставить заплатить за причиненный урон? Ему указывали на дверь в куда менее пристойных заведениях.
Но ныне времена выпали нелегкие, каких люди уже довольно давно не знали. Наличные снова вошли в моду, особенно в глубинке, где мало кто мог позволить себе тратить деньги, расплачиваясь «зелененькими» или кредитной карточкой. Том полагал, что здесь его деньги возьмут, потому что слишком привередливым в эти дни оставалось только одно: спалить свое заведение и получить страховку.
У двери в офис мотеля Том, однако, замялся. Отвернулся, отошел на несколько шагов, но остановился и вновь повернулся лицом к двери.
Насколько Том себя помнил, он не любил заходить в помещения, где не бывал раньше. Что в этом мотеле, что в любом другом месте, он нервничал, когда приходилось первый раз переступать порог.
Собственно, в любое время он предпочитал находиться на открытом воздухе, потому что при таком раскладе, не поладив с кем-либо, мог просто уйти в любом направлении. Без стен и с небом вместо крыши над головой у человека всегда был выбор. А помещения, с ограниченным числом выходов, только добавляли тревоги.
И проблема заключалась не в том, что кто-то мог посмеяться над ним или сказать грубое слово о его внешности или состоянии. Больше всего он боялся встречи с человеком, который каким-то образом сумеет повлиять на него.
Том не хотел, чтобы на него влияли. Влияние могло привести к изменениям, а Том не хотел меняться.
Он всегда был таким и не знал, каково это, быть каким-то еще. В свои сорок восемь он полагал, что для него любые перемены будут лишними.
В офисе мотеля за регистрационной стойкой сидел седоволосый мужчина лет семидесяти с небольшим, читал книгу. В сером кардигане поверх белой рубашки, красном галстуке-бабочке, с очками, съехавшими вниз, выглядел он так, будто уже родился стариком.
— Доброе утро, сэр. — Мужчина отложил книгу и встал. — Что я могу сделать для вас в это великолепное утро?
— Нужен номер, — ответил Том.
— Раньше этот час был самым хлопотным, люди выписывались, торопясь вновь отправиться в путь. А сегодня, как вы видите сами, потеть мне не пришлось.
— Шел всю ночь, — объяснил Том.
— Правильное решение. Прохладно, и автомобилей мало, не приходится постоянно дышать выхлопными газами.
Старик положил на стойку ручку и регистрационный бланк.
— Нет кредитной карточки, нет удостоверения личности, — признался Том. — Наличные вперед — это все, что я могу.
— Избавите нас от части хлопот. Я уже сорок лет слышу, что скоро наличные деньги выйдут из употребления. Конечно, нынче их не так уж и много, но они по-прежнему в ходу. Сверху напишите ваше имя и фамилию печатными буквами, снизу распишитесь.
Том так и сделал. Потом отсчитал наличные.
Старик протянул ему ключ.
— Номер двадцать четыре. Выходите отсюда, поворачиваете налево и идете до конца. Двадцать четвертый — последний номер в северном крыле, так что ваш сон не потревожат во второй половине дня, когда все эти кинозвезды будут вселяться в мотель вместе со своим эскортом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});