Чердынец - taramans

Дусей к бабе Маше приходят… А, уж тем более, когда — с моей мамой «языками зацепятся»!!! Ага! Про всех переговорят, всех обсудят! А, я чего? Я сижу в комнате, к примеру, и учебники изучаю. Что ж мне — уши затыкать, что ли? Нет, так-то они ничего неприличного не рассказывают — обычные сплетни, да слухи. Ну снижают иногда разговор до шепота, хихикают чего-то.

Вот и получается — РТС — все та же деревня, все про всех знают!

Да… хорошо, что мы — в малине, довольно далеко пока от смородины, где женщины работают. Проще.

Солнце начинает припекать, приходится чаще выходить из малины, ходить к конторе огорода, где у нас в теньке вода стоит. Пить хочется. А попьешь — все в десять минут потом выходит!

Я, в прошлой жизни, каждый год на огороде так загорал, что как негр к школе был! А еще — волосы выгорали до белизны! Тетя Надя смеялась, говорила маме:

— У Вас Юрка, как негатив фотопленки — все наоборот: где обычно темное — у него белое, где нужно светлее — он черный!

Ага, за лето раза три шкура на плечах облазила!

В очередной раз, подойдя к воде, столкнулся там со Светкой:

— Свет! А Вы с Катей почему не загораете? Взяли бы купальники с собой и загорали!

— Ага-ага! А Вы бы с Крестиком на нас пялились? — Светка посмотрела, улыбаясь.

— Ну… ну может быть чуток бы и попялились, что ж с того? Вы же врачами хотите быть — значит должны знать, что солнечный свет нужен человеку. Какой-то витамин образуется под солнцем! Да и просто — красиво же, когда девчонки загорелые, — я, не торопясь, хлебал воду, — степлилась уже, плохо!

— Так что ж Кате такой совет не дашь? — Светка откровенно смеялась.

— Ага… ей дашь совет… так дашь, что потом сам замаешься получать! Не, спасибо! Ну дело Ваше: хотите — загорайте; нет — так и мне-то что с того?

В отличие от нас, работницы на обед уходили — ведь им полный рабочий день «пластаться» на огороде. Как они ушли — я не видел. Но вот уже ближе к концу нашего рабочего дня, мы с ними, так скажем — сблизились. Они, работая, по рядам со смородиной подошли к рядам малины. И девчонки возились уже на грядках, неподалеку.

Я старался вообще в сторону Натальи и Нади — не смотреть. Ракурсы-то они, при работе, создавали… Интересные.

Но тут Крестик, придвинувшись ко мне почти вплотную, начал горячо нашептывать почти в ухо:

— Ты это… только никому не говори, ага… могила — да! Мы ж на первое мая к бабе с дедом ходили, на гулянку. С родителями, ага… Ну там и дядька Толя был, с теткой Натальей… Уже к вечеру, папка чё-та поднабрался уже, а дядька, тот сильно пьяный был. Ну, мамка с папкой домой и пошли, а нас с Настькой у бабы оставили… Потом дед с дядькой еще вино пили… Баба нас в спальне, на полу уложила спать. А потом и тетя Наташа сюда же на кровать спать пришла. Их Ванька с Петькой, малые, тоже с нами спали…

Я уже примерно понял, что он мне рассказывать собрался и восторга, в отличие от Сашки — не испытывал! Но унять его было сложно.

— Потом баба деда с дядькой — разогнала спать. Эта… Ну и дядь Толя — ну, давай приставать к тетке… Она ему такая шепчет — вроде как… сдурел, что ли — ребятишки ж вон на полу! А он ей — да они спят уже давно… ну — пьяный же был… и я — притворился, что — точно — сплю… ты ж знаешь — у деда с бабой возле дома… ну — фонарь там стоит… вот мне и видно все было… я, глаза-то так, прижмурил, а сам все-все вижу.

Что-то мне и вовсе «поплохело» от этого горячего шепота! Я старался и считать про себя и отодвигаться от Сашки — хрен там, свербит у него видать в одном месте — надо до конца высказаться. В общем, пронаблюдал он всю эту сцену. Судя по рассказу, сцена была долгая.

Меня уже и в пот кинуло, и согнуться пришлось, чтобы не видно было, как у меня штаны оттопырились. Я даже на соседний ряд малины перешел, чтобы от Крестика отвязаться. И одернуть его — вроде бы как не в тему, не поймет!

— Сашка, блин! — все! не выдержал я.

— Чё? — тот остановился в своем шепоте, приподнялся, чуть выпрямился.

— Слышь, ты… Не надо, не хорошо так вот… Замолчи уже!

Сашка был явно удивлен — чё не хорошо-то? Это же не про мамку с папкой рассказывать!

Я повернулся к нему, чтобы как-то объяснить и замер.

Наталья с Надей были от нас — метрах в пяти-семи, не больше! Вряд ли они слышали, что шепчет Сашка. Они и меж собой что-то негромко обсуждали, да и тяпки и у нас, и у них стукали-шоркали о землю. Только вот, когда я выпрямился, то взглядом буквально уперся в Натальину… попу! Она как раз наклонилась, чтобы что-то убрать или поправить в кусте смородины. Вот так — раз — и перед глазами обтянутая синими шортиками попа! Ах какая попа!

В прошлой жизни я был, откровенно сказать — бабник! Да, любил я женщин, очень любил! И вовсе не платонической любовью. И предпринимал определенные усилия, чтобы женщин у меня было много. Как та пошлая пословица гласит: «Всех женщин не пере… к-х-к! любишь, но к этому — нужно стремиться!». Вот-вот!

И вкусы у меня сложились определенные, да. Так-то, пока еще пацаном был — там ведь как? Ага… «все, что шевелится!».

А потом, уже, распробовав, понял, что мне нравятся женщины — ну, не сильно худенькие! Толстые, конечно, тоже не нравились, но, если у женщины попа — хороша, и есть хоть какая-то талия — уже очень даже ничего!

Но в идеале — такая… крепкая, спортивная фигура. Чтобы попа была! талия, опять же — явно выраженная! чтобы ноги длинные, не худые, а — такие — крепкие, да! И рост должен быть! «Кнопки» мне как-то — не очень! А вот грудь… да как-то — все равно! Меня еще многие парни и мужики не понимали — а как же сиськи?! А — никак! От первого номера —