Церковь в мире людей - Андрей Кураев

Запреты вторичны и служебны по отношению к самому главному – рождению Христа в душе. Змей же редуцирует отношения человека и Бога к системе запретов.

Мир души нетехнологичен. И поэтому прежде, чем вторгаться туда с инструкцией, попробуем для начала познакомить детей с ними самими: "я не есть одно это тело; во мне живет это странное существо по имени душа, – это то, что болит, когда все тело здорово". У этого незнакомца есть свои потребности и есть свои болячки. И вот для того, чтобы накормить вашу новооткрытую душу и чтобы защитить ее от ее болезней, вот для этого к вам и приходит Церковь. Знаете, Башлачев об этом писал так: "Отпусти мне грехи! Я не помню молитв. Если хочешь – стихами грехи замолю. Но объясни – я люблю оттого, что болит, Или это болит оттого, что люблю?".

– То есть запретами ничего не добьешься, и ретроградство не лучший способ воспитания?

– Ну нет, я совершенный ретроград, сторонник многих запретов и отнюдь не либерал. Запрет – это условие роста. Когда дереву ставят запреты, обрезая веточки, ему не дают расползаться вширь, и тогда дерево взмывает к небесам. Также и с человеком. Другое дело, что запреты должны быть обоснованы, понятны тому, к кому они обращены. Я против того, чтобы детям что—то запрещать, не поясняя, в чем угроза.

– Давайте, в таком случае, поговорим о нетехнологических тайнах души…

– Давайте. Открытие в себе своей души – это важнейшее и неожиданнейшее открытие в мире торжествующего дарвинизма. Вот сказка Григория Остера об этом:

"Один шестиклассник шел из школы мимо помойки и нашел там толстую старинную книгу про то, как надо вызывать демонов на дом. Родители шестиклассника еще не вернулись с работы, и мальчик подумал, что, пока дома никого нет, надо вызвать на минуточку какого—нибудь демона, а то мама с папой придут и не разрешат. Сначала шестиклассник хотел вызвать демона огня, но оказалось, что для этого надо поджечь на полу шестнадцатиконечную звезду, сложенную из шестисот шестидесяти шести спичек. Спичек у мальчика не хватило, и он стал перелистывать страницы книги, чтобы узнать, как вызывать каких—нибудь других демонов. К сожалению, все способы были очень трудные: надо было иметь под рукой всяких сушеных змей и вареных жаб. Кроме того, нужны были скелеты черных кошек, черепа белых крокодилов и разные настои ядовитых трав. Ничего этого у мальчика не было. Толькоучебники и тетради. К счастью, на последней странице мальчик нашел один не очень трудный способ. Надо было положить на пол стопочкой шесть никем еще не читанных учебников для шестого класса, на них шесть чистых тетрадей, а сверху шесть не—заточенных карандашей. И когда из шести учебников, шести тетрадей и шести карандашей сложится магическое число 666, воскликнуть:

Откройся, бездна, книг полна!

Ученья демон, встань со дна!

Шестиклассник, не долго думая, так и сделал. И мгновенно в полу его квартиры открылась мрачная дыра. Но не к нижним соседям, а в потусторонний мир знаний. И из этого кошмарного мира по пояс высунулось чудовищное существо. Демон учебы. Глаза его пылали жаждой знаний, а когтистые пальцы тянулись к шестикласснику.

– А! – раздался хриплый голос чудовища. – Так это ты меня вызвал?! Ну что ж, хорошо! Я сделаю тебя лучшим учеником в твоей школе, а ты за это отдашь мне свою душу. Согласен?

В тот же миг раздался железный скрежет, и двери квартиры стали медленно открываться. Скрежетал ключ в замке, потому что пришли родители с работы. Шестиклассник побледнел. Он испугался, что папа с мамой увидят, чем он тут занимается, замахал на демона руками и зашептал: —Берите! Берите все, что хотите, только исчезайте скорей.

И демон учебы исчез. Провалился в пол. Бездна знаний тут же закрылась, и родители ничего не заметили. А буквально на следующий день их сын стал круглым отличником. И до самого окончания школы учился на одни пятерки. НЕ ТО ЧТО тройки, у него даже ни одной четверки и до самого последнего класса никогда не было. За это на выпускном вечере ему вручили золотую медаль. Сын принес свое золото домой папе с мамой, положил перед ними на стол и упал бездыханный. Он лежал на полу как живой, но не дышал.

Вызвали "скорую помощь", но доктор сказал родителям, что их сын уже не сможет жить, потому что в его теле больше нет души, а жить без души невозможно"[124].

Без души не только жить невозможно, но без нее невозможно ничего понять в христианстве. Одна из самых загадочных фраз в Евангелии: “Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую”. Конечно, требовать этого от человека сразу совершенно невозможно. На такое поведение человек способен, когда он уже живет во Христе. Нет, лучше сказать – если человек ощущает, что Христос уже живет в нем… Тогда он понимает, что если начнет мстить, то что—то важное при этом потеряет.

Но страх потерять возможен только в том случае, если у человека уже есть ощущение того, что он что—то приобрел.

Не ощутив вкус слов “Царствие Божие внутрь вас есть”, никто никогда не стал бы монахом, никто не пошел бы в священнослужители, никто не остался бы на всю жизнь христианином. До аскетического труда, до личного подвига человеку, который чистым взором смотрит на Церковь, дается пережить радость прикосновения ко Христу. Иисус перестает быть персонажем “Истории древнего мира”, Он входит в мою жизнь.

И вот, когда человек ощущает, что ему что—то дано, а значит есть, что терять, тогда рождается естественная осторожность, как естественная осторожность рождается у беременной женщины.

Пока у человека нет реального чувства любви, все то, что любовь сопровождает, кажется ему ненужным и даже болезненным. А вот когда женщина чувствует, что в ней началась новая жизнь, она естественным образом, сама по себе начинает вырабатывать некие правила безопасности. Потому что она уже ощущает, ради чего нужно это делать. Она понимает, что если сейчас она эти правила не будет соблюдать, потом ей и другому существу придется страдать всю жизнь.

Вот таким же образом должен ощущать себя христианин: "Уже не я живу, но живет во мне Христос". Когда человек чувствует, что у него в сердце зашевелилась какая—то другая жизнь, а не только его, вот тогда человек уже начинает понимать, что можно эту новую жизнь потерять и начинает думать над тем, как же избежать этой утраты.

Что может быть этим более важным? Каждый знает, что радость бывает разная: бывает радость внешняя, бывает внутренняя, бывает радость телесная, уходящая, а бывает радость гораздо более глубокая…

Сравните два ощущения: ощущение плотского удовольствия и ощущение того, что бывало в вашей душе, когда вы в своем сердце прощали человека, когда смогли примириться с тем, с кем долгое время были в ссоре. Все, я уверен, переживали это ощущение сердечной радости: от обретения человека, который, казалось, был уже потерян, радость от обретения друга, радость понимания. Или просто радость от того, что удалось сделать что—то по совести, хотя это и было трудно. По сути все религиозные традиции (а не только христианские) здесь напоминают о том, что человек всегда находится в некой ситуации выбора: либо ты копишь в своей жизни радости одного плана, либо радости другого плана. Но при этом все—таки помни, что ты – человек, и те радости, которые можно считать радостями жизни по совести, радости души – они отличают человека от животных.

Если эта память есть, тогда естественно рождается все остальное. Но это ощущение нельзя спровоцировать, его нельзя передать никакой педагогикой или методикой. Оно от Бога зависит. Конечно, нужно желание человека это ощущение приобрести. А мы умеем транслировать внешние формы благочестия и не умеем передавать самое главное. Как научить человека, чтобы ему хотелось молиться после того, как он сказал "аминь"?

Когда ко мне подходят мальчишки и говорят, что собираются в семинарию поступить, то один из моих контрольных вопросов звучит так: "Скажи, у тебя бывало такое, что ты выходишь из храма и жалеешь, что Всенощное бдение окончилось? Три часа стоял в храме, ноги устали, спина гудит, а ты выходишь из храма и тебе жалко, что служба кончилась. Вот если у тебя такого ощущения не было никогда, то ты священником не сможешь стать".

– Но ведь можно совмещать и ту, и другую радость: и радость сексуальную, и радость прощения.

– Конечно, можно. Но о радости прощения я напомнил лишь потому, что мы говорим о людях, еще не имеющих религиозного опыта. И поэтому важно было в их, светском, опыте, указать нечто, что является подобием опыта духовного. Так что это не более, чем подобие. И если радость душевная совместима с радостью случайного секса, то радость духовная (а она – самая сильная и самая человечная) – нет.

– Так что же, несовместимо собирание радостей земных и небесных?

– Пожалуй, если говорить именно о собирании, сознательном и постоянном стремлении, то – да. Хотя мне самому, может быть, и хотелось бы, чтоб реальность в этом отношении была бы другой. Мне хотелось бы, чтобы можно было пребывать на горе Фавор, в окружении несказанно—радостного Божественного света и с полнотой радости в сердце – и при этом быть окруженным, например, целым гаремом… Чтобы земное и небесное легко и без потерь совмещались друг с другом.