Куклы во время шторма - Оксана Кириллова

так и есть – беспрерывные звонки посадили батарейку. Поставив мобильный на зарядку и на всякий случай проверив пропущенные вызовы (хотя я была более чем уверена, что звонил только Стас), я обнаружила, что среди них затесался один от моего дипломного руководителя.

Тому, что он решил связаться со мной воскресенье, я уже не удивлялась. Перезвонила.

– Ида, здравствуйте, – деловито проговорил руководитель. – Я проверил ваш диплом и прислал вам по почте со всеми замечаниями и поправками.

– Большое спасибо, сейчас посмотрю, – сказала я.

Жаль его все-таки – заняться ему, что ли, больше нечем в выходные?

– Знаете, я тут подумал… дипломная работа… написана вами… на очень высоком уровне. – Он смущенно откашлялся, как примерный семьянин, ляпнувший фривольный комплимент малознакомой девице. – И тему можно еще развивать. Я думаю, вам стоит подумать о диссертации.

– Э-э… спасибо, я подумаю.

– После вашей защиты я поговорю об этом с замдекана.

Ого, да он, похоже, серьезно. Аспирантура. Ну… в конце концов, никаких других планов на будущее у меня нет. Нет работы – даже из компании, для которой я делала компьютерный набор, больше явно не обратятся: я игнорировала их все две недели своего отшельничества.

Я еще раз поблагодарила руководителя и пообещала на днях выслать ему окончательный вариант своей работы, с учетом всех его замечаний. Как только я завершила разговор, Стас снова стал звонить. Совершенно не щадил нервы Аллы – она там, наверное, бегала вокруг него и пыталась отобрать у него мобильник. А может, он заперся от нее в ванной?

Мне стало даже интересно, что он хочет мне сказать, что считает уместным при данных обстоятельствах. Я бы на его месте растерялась и, наоборот, затаилась – что, собственно, и сделала на своем, – но, возможно, я недооцениваю его находчивость?

Подумав, я сгребла телефон со стола и нажала «ответить».

– Привет, – не сразу послышалось в трубке (очевидно, он тоже не ожидал, что я сменю гнев на милость).

– Привет, – не стала оригинальничать я.

– Ты ответила.

– Ну да.

– М-м…

Нет, не такой уж он и находчивый.

– Ну… как ты там?

– Хорошо.

– Это ведь ты звонила Алле час назад?

– Нет.

– А по-моему, ты.

– Нет. Как она себя чувствует?

– Неплохо. Тамара все уладила.

– Я так и предполагала. Надеюсь, теперь ты не отходишь от Аллы ни на шаг?

– Сейчас отошел на кухню.

А я ведь так и не побывала у Аллы на кухне. Наверняка она тоже вся красно-зеленая.

– То есть она не слышит, что ты со мной разговариваешь?

– Нет, сама болтает по телефону с теткой. Тамара стала звонить ей постоянно, еще и приходит каждый день. Контролирует все.

– Поэтому ты не можешь сбежать, бедняжка.

Стас промолчал.

– А Алла не видит, что ты все время мне набираешь?

– Да знаешь, я уже трубку к уху не подношу. Просто включаю автодозвон и кладу мобильник неподалеку. Ты же все равно не отвечаешь.

– О, теперь ясно, почему ты не сразу сориентировался, когда я взяла.

– Ага.

– А что именно ты хочешь мне сказать?

Ну надо же, из него еще приходится клещами все вытягивать. Может, за эти две недели он и забыл, зачем ему так необходимо меня услышать, и пытался дозвониться уже просто на автомате?

– Сказать, что… что люблю тебя, наверное. И что все наладится. Только надо подождать.

Да, очевидно, я недалеко ушла от истины. Все гениальное просто. Вот, оказывается, зачем он ежедневно сажал мне батарейку. Ну а чего еще я хотела? Может, этого и достаточно? «Люблю», «наладится», «подождать»… разве плохо звучит?

– Я имею в виду, что… я ничего не забыл, – добавил он. – Ну, из того, что говорил тебе. Все так и есть. Ты же… все помнишь?

– Даже больше, чем нужно.

– О, ты про ту ночь, когда я напился и… что ж, надеюсь, мы все-таки вернемся к этому вопросу. – Голос Стаса прозвучал не слишком уверенно.

– Брось, ты ни на что не надеешься, ты не знаешь, что делать, и ты, как обычно, в тупике, – любезно подсказала я. – Не бойся казаться уязвимым и слабым – это не повредит твоей независимости.

– Ты высмеиваешь слова, которые я так искренне говорил…

– Разве ты слышишь в трубке смех? Вообще-то, очень хорошие были слова. И насчет того, что ты не хочешь, чтобы мы были обычной парой, – прямо в точку. Я тоже этого не хочу.

Стас снова замолчал – очевидно, почувствовал подвох и ждал, пока он вскроется. Я не стала заставлять его долго ждать.

– Пожалуй, любовь на расстоянии – это наш вариант. Прямо как для нас придуманный.

– Что?

– Ну, так мы не будем друг другу мешать, скорее поможем. Мой образ и воспоминания обо мне будут согревать тебя даже после двадцати лет несча… замечательного брака.

– Э-э…

И снова не слишком находчиво. Стас прямо разочаровывал меня. Что за мужчины пошли – приходится всю инициативу брать на себя.

– А что, разве лучше будет, если мы поженимся, начнем ссориться и ты станешь искать утешения у какой-нибудь другой Иды?

– Э-э…

– Ну, не Иды – Маши, Кати, все равно. Есть же у тебя потребность мстить таким образом самому себе за мучительные отношения. Я теперь начинаю понимать: это не только утешение, но и месть себе. Чтобы еще и совесть грызла. Ты так любишь себя бичевать, но при этом так любишь себя, что это даже мило.

– С чего ты решила, что наши отношения будут мучительными?

Наконец-то внятная, законченная фраза.

– Ты другие не воспринимаешь. Если они и не будут мучительными, ты их таковыми сделаешь – может, даже только для себя.

На мгновение я почувствовала себя Жанной, с ее стройными психологическими теориями, и одновременно осознала, что успела устать от этого разговора и продолжать его – тем более в том же пошло-глубокомысленном ключе – мне совершенно не улыбается.

Потом я подумала: что, если я больше не люблю Стаса? Не слишком-то приятные вещи я ему говорю, не слишком-то берегу его нежную психику. Но что-то во мне протестующе встрепенулось, и я успокоилась. Оказывается, с любовью жить куда приятнее, чем без нее. В последнее время казалось, что во мне умерло решительно все, но, видимо, пока еще нет.

– Ладно, иди к Алле, а то она тебя хватится, – посоветовала я. – Ничего ей от меня не передавай.

– Ида…

– А?

– Я подумаю, как все уладить. Честно. Я что-нибудь придумаю.

Нет, он не понял меня и не услышал. Наверное, он вообще не способен такое понять. От этого мне сделалось совсем легко – как в детстве, когда молочный зуб долго шатается,