Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

Распростертый Космический Волк поднял руку в тщетной попытке защититься от легендарного ледяного оружия. Отец Клыка заревел, с громоподобным звуком вонзив топор в камень за спиной Турина. Испуганный вопль космодесантника застыл в наполненной кровью глотке. Он просто смотрел единственным целым глазом в лицо, скривившееся в маску абсолютного отвращения.

— Как его звали? — голос Гримнара был спокойным и размеренным и из-за этого еще более ужасающим. Только глаза выдавали ярость, кипевшую в груди ярла. — Скажи, что знаешь его имя.

У Сильного Сердца перехватило дыхание, он отчаянно пытался ответить.

— Ярл, я…

— Скажи мне!

Воин покачал головой, от чего по телу пронеслись волны боли.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Гримнар тяжело оперся на Моркаи, склонившись над Турином. Глаза ярла были похожи на пылающие угли.

— Я был там, — прорычал он, — когда напал орк. Видел бой. Видел, как ты упал.

— Милорд…

— Я был слишком далеко, чтобы вмешаться, и был занят собственной схваткой, но видел, как он бросился вперед, выпустив всю обойму в зверя. Кровавый Коготь, который спас твою жалкую шкуру.

Сильное Сердце в ту же секунду увидел лицо новобранца. Бледная кожа без шрамов, копна рыжих волос. Невидящие глаза, уставившиеся в дождь.

— И это не все, что я видел в тот день, не так ли, Сильное Сердце?

Перед глазами Волка снова разыгралась сцена. Неразбериха. Шум. Орк в предсмертной агонии рассекает адскими когтями горло Кровавого Когтя, почти отделив голову. Сильное Сердце никогда не узнает, был ли выпущенный болт следствием предсмертной конвульсии Кровавого Когтя или же сознательным и последним поступком.

Гримнар протянул руку и сомкнул пальцы на металлическом зубе, что висел на вздымающейся груди Сильного Сердца.

— Что ты сделал? — спросил Отец Клыка тихим голосом. — Взял сувенир с трупа орка, пока твой брат умирал подле тебя?

Гримнар посмотрел на разрубленную пополам тушу у своих ног.

— Эту добычу тоже присвоишь?

С бесшумно шевелящихся губ Сильного Сердца сорвались кровавые пузыри. Гримнар не стал ждать ответа. Он поднялся, и цепь на шее Сильного Сердца лопнула.

— Я узнаю имя Кровавого Когтя, — пообещал ярл, держа зуб в руке, — и повешу этот трофей в Великом Зале в его честь. Те, кто прославляли тебя, узнают правду. Они узнают, какой ты герой. И ты предстанешь пред ними, Турин Сильное Сердце, как только мы вернемся.

— Милорд, — наконец выдавил Сильное Сердце. — Это была одна битва, одна ошибка. Я…

Осколки камня впились в щеку воина, когда Гримнар вырвал Моркаи, оборвав извинения воина. Не говоря больше ни слова, Отец Клыка развернулся и вышел из пещеры. Выражение его лица было намного хуже любого обвинения. Сильное Сердце слушал, как затихают тяжелые шаги ярла. Через трещину вверху безостановочно сыпал снег.

Заметая их следы.

Ник Кайм

По пятам Моркаи

У озера они догнали его.

Он не мог их увидеть, но знал, что они близко. Слышал их фыркающее дыхание, чувствовал зловоние шкур, пропитанных потом и кровью.

Они тоже учуяли его и завыли от предвкушения добычи.

Он бежит, заставляя усталые мускулы преодолевать километры, стремясь вырваться на блестящие льдины прежде, чем преследователи смогут настичь его.

Озеро окружал лес. Густой, непролазный, заросший папоротником-орляком и адскими елями, полный хищных зверей. На Фенрисе озера называют «рьялка домра», что означает «пасть судьбы». Его преследователи не рискнут выйти на замерзшее пространство за ним, предпочтут лес и его обитателей.

Кто-то погиб, эхо крика разнеслось над ледяным озером, отчего притаившаяся под поверхностью тень зашевелилась.

Он не замедляется, но следит, как темная тень начинает раскручиваться под ним. У него лишь зазубренный охотничий нож, заткнутый за пояс, нет брони и другого оружия, способного защитить от зубов и когтей.

Ускоряясь до спринта, он размахивает руками, огибая ледяные зубчатые шипы, то тут, то там выступающие из замерзшей равнины. Все это время под ним пробуждается страж, а охотники следят.

Вдали маячит берег — низкие обледенелые кустарники тундры быстро уступают путь непролазной чащобе.

Что-то большое и поистине хищное уперлось в лед, сеть трещин расходится по поверхности рьялки домра. Грязная черная мембрана существа, голодного после спячки, давит на метровый лёд, пытается пробиться наружу. Короткие цепкие щупальца, словно масляные гейзеры, вырываются из студенистой массы: страж ищет слабое место.

А он бежит, держа нож под рукой.

Берег всё ближе, но он знает, что не успеет. Язык вывалился изо рта, он хватает воздух, заставляя тело двигаться лучше, быстрее. Внутри шевелится чёрный волк, и он принимает дух Моркаи телом и душой.

Жуткий треск возвещает приход стража. Три вырвавшихся из ледяной тюрьмы щупальца слепо ищут пищу.

Он прокатывается под первым щупальцем, используя импульс тела и гладкую поверхность льда. Второе он перепрыгивает по-волчьи, обхватывая щупальце голыми ступнями, отталкиваясь боками. Третье щупальце он яростно отрубает. Из-подо льда раздаётся приглушённый вопль. Эхо следует за ним по пятам, но он взбирается на берег, оставляя позади рьялку домра.

Нет времени сбавить темп, перевести дыхание или отдохнуть. Охотники почти настигли его, задержка на озере лишила преимущества.

Теперь он видит их — тени, скользящие между черными как смоль деревьями, окружают его со всех сторон.

Клыки сверкают в полуночных сумерках. Полные дикого разума глаза горят, словно огни костров. Мелькающие среди зарослей тела мускулисты и сильны. Один — тёмно-бурый, крупный и энергичный, другая — поменьше, с тёмно-серым, беловатым мехом цвета зимнего бурана. Она — вожак, созывающий воем стаю.

Он улыбается, на первый взгляд, безрассудно.

В свете луны волчата Асахейма выглядят ещё свирепей.

Тело переливается, серебрится. Тугие мускулы сияют, замёрзшие капельки пота покрывают кожу словно жемчуг. Длинная, неопрятная грива волос опадает на плечи подобно ртути.

Лес редеет, проносясь мимо яростным калейдоскопом ветвей, папоротника — орляка, твердых огромных стволов. В вышине виден утес, пронзающий лесной навес, разделяя его словно вуаль.

Достигнув усыпанной валунами осыпи у подножия, он начинает подниматься.

Охотники следуют по пятам, щёлкая клыками и рыча.

Проворно цепляясь за выступы скалы, он начинает подниматься по отвесному бесплодному утесу.

Внизу охотники продолжают погоню.

Он не смотрит, но знает, что они близко. Чует вонь их дыхания, резкий запах попутной добычи.

Спринтерский рывок на четырехсот сорокаметровый подъем выпивает силу из уже и так утомленных членов.

Он наслаждается этим, пользуется, позволяя черному волку вкусить его боль.

Охотники уже близко, дышат в спину. Один прыжок и…

С огромным усилием хватаясь за выступ, он забирается на плато и смотрит прямо в ретинальные линзы воина в силовых доспехах.

Броня цвета снежной бури, украшенная фетишами и огромной шкурой, накинутой на наплечник… Он сразу узнаёт жреца.

— Вьяргир, хьолда!

Следом взбираются и волки, печально скуля.

Он оборачивается к ним, упирая огромные кулаки в боки. В морозной ночи с кожи испаряется блестящий слой пота, но он едва это замечает.

— Тимба, Миа, — говорит он отеческим тоном. — В следующий раз, когда мы побежим, вы сможете догнать меня, — его довольное лицо суровеет, когда он глядит на Вьяргира Кователя Рун.

— Итак, брат?

Вьяргир склоняется, сервомоторы древнего доспеха рычат, но он встаёт на колено.

— Лорд Вольфбьёрн, Стая ждет. Пришла весть о мольбе свершить казнь.

Канис Вольфбьёрн свирепо улыбается, похожие на кинжалы зубы сверкают в лунном свете.

Позади Вьяргира Кователя Рун шевелится нечто другое — зверь, столь могучий и огромный, что занимает весь утёс. Увидев других волков, он рычит.

Волчата Тимба и Миа дрожат от страха, признавая его господство.

— Фрегир… — успокаивает своего скакуна Волчий Лорд, почёсывая косматую, твердую как железо шкуру.

— Что мы ответим, лорд Вольфбьёрн?

— Благоприятны ли предзнаменования убиения?

— Да, это подтвердили брошенные руны.

Канис вновь усмехнулся, встретив пристальный взгляд своих любимых волков.

— Тогда ответ может быть только один, — сказал он. Лорд и его волки запрокинули головы и завыли в ночи.

Бен Каунтер

Двенадцать волков

Сыны Фенриса смотрят не только в будущее, но также и в благородное прошлое, что делает мою задачу очень сложной. Не думайте, что эта сага легко сходит с моих уст или что заставить упившегося медовухой Кровавого Когтя слушать ее менее достойно, нежели болтером и цепным мечом нести погибель врагам Императора! Нет, воистину, рассказывать повести минувших лет и принуждать слушать их Братьев Волка — задача, тяжесть которой сравнима лишь с грузом моего долга.