Мирослава в стране чудес - Конан Дойль

не собирается меня убивать? Может ему приглянулся мой домик? Или все же он прознал про меня?

Выходили мы уже когда солнце село, и на небе появлялись звезды. Наконец, Лекса я видела не полуголым, а в одежде. Он накинул на себя капюшон, чтобы его золотая шевелюра не привлекала внимание.

Мой дом находился практически в тупике. Улица обрывалась на густом и непроходимом Лесе, за которым был некрутой обрыв к океану. Именно в ту сторону вел меня Лекс.

— Подожди. Там ничего нет. — Недовольно проворчала я в широкую спину Лекса.

— Есть. Держись за мной. — Ответил Лекс. Мы шли прямо к этому лесистому тупику. Справа была крутая скала, на вершине которой были элитные поместья. Но они были настолько высоко, словно другой мир, что иногда про них и вовсе забывается.

Как это иронично — они на вершине горы, а все остальное отрепье в низине, под горой.

Лекс нырнул в заросли, мне пришлось следовать за ним. Было темно, потому я ориентировалась только на силуэт Лекса. Но, кажется, Лекс был прав… Тут была узкая тропинка, которая вела к скалам. Мы уходили направо, ближе к горе.

Еще одна пещера?

Но это была не пещера. Тропинка стала примыкать к скале и вести вверх. Вскоре мы поднялись настолько высоко, что стали идти на уровне макушек деревьев.

Пройдя еще какое-то расстояние и обогнув гору так, что теперь перед нами был лишь океан, мы, наконец, пришли туда, куда собирались. Этим местом оказался выступ в крутой скале. Он был довольно просторным, и можно было не бояться, что ты невзначай оступишься и свалишься со скалы.

Лекс молча расстелил плед и поставил на него корзину.

— Прошу. — Указал мне Лекс, куда следует сесть. Сарказм? В темноте не разберешь его выражение лица.

— И зачем мы здесь? — Спросила я, наконец, когда мы оба уселись на плед перед потрясающим видом на океан и звезды.

— Я хотел проверить, верны ли мои воспоминания… Хотел посидеть в тишине. — Ответил мне Лекс, глядя вдаль.

Серьезно? В тишине? Ты это мог сделать в одиночку! Что происходит?

Я начала злиться.

— Не пыхти. В корзине ужин для тебя. — Проронил Лекс, не поворачивая головы. — Просто посиди немного рядом.

— Я не пыхчу… — буркнула я, уже запуская свою руку в корзину. В ней оказались мои любимые бутерброды. Но только сделанные немного по-другому.

Моя злость окончательно улетучилась, когда я попробовала его способ приготовления бутербродов. Это вкусно! Тут было жаренное мясо и овощи. Так я еще не пробовала.

Романтичную и задумчивую тишину нарушала лишь моя работа челюстью. Но я ничего с собой не могла поделать — я проголодалась!

К тому же Лекс хотел тишины. Ну, давай помолчим…

Когда в корзине остался всего один бутерброд из шести приготовленных, я замешкалась…

— Ты будешь? — Посмела я нарушить тишину.

— Нет. — Усмехнулся Лекс. — Я поел.

Я довольно быстро затихла, умяв последний бутерброд. Нарушать тишину больше не было желания, поэтому я тоже начала наслаждаться видом.

Если абстрагироваться, то можно представить себя парящей в ночном небе. Из-за ночи горизонта не было видно. И казалось будто океан это и есть небо и вокруг одни звезды.

Мне не в первой было видеть такой пейзаж, но в первые я им наслаждалась, ведь в состоянии призрака чувства притуплялись.

Интересно и привидения существуют без чувств и эмоций? Если это так, то это довольно грустно… Просто существовать… А возможно, это и есть покой? Ни чувств, ни боли, ничего!

— Ты знала, что в некоторых далеких странах считают, что звезды — это души умерших людей? — Спросил вдруг Лекс.

Я слышала что-то о таком, но никогда не верила в это.

— Всегда удивлялся людям и их способности закрывать на все глаза. Удивлялся тому… как в таком удивительно-прекрасном мире может существовать уродливая действительность? Люди не видят эту красоту и закрывают глаза на то, что творится рядом, вокруг… Им легче придумывать, приукрашивать то, о чем они не хотят задумываться. Лучше придумать прекрасную легенду о смерти, нежели задуматься о страшном. А ведь жизнь после смерти в действительности не такая, как ее описывают. Это вовсе не звезды…

— Ты так говоришь, будто знаешь… — сказала я через минуту обоюдного молчания. — И почему им? Ты себя к людям не причисляешь?

Лекс хмыкнул, но глаза будто замерли и никаких чувств не выдавали.

— Мне, кажется, что я уже давно не в мире людей, или вовсе не человек. — Ответил странной и таинственной фразой Лекс. А мне почему-то вспомнился волчара из лаборатории.

Имеет ли он в виду себя, как индиго? Я повернула голову, чтобы посмотреть на него, и увидела взгляд, направленный на меня. Он ждал от меня комментария? В его взгляде будто вопрос…

После небольшой паузы, Лекс вдруг встал.

— Кажется, это было где-то здесь… — Он направился к стыку скалы и выступа. Довольно долго он шарил по скале в поисках чего-то. — Нашел.

Подойдя ко мне, он развернул маленький клочок грязной ткани. Я прищурилась, пытаясь разглядеть что же это за клад такой…

На ткани лежала пуговица… золотая…

А на ней был рисунок — скрещенные мечи…

Секунда на то, чтобы вспомнить свой сон, который оказался не сном, а воспоминанием… Резкая боль в голове, и я падаю в темноту…

В темноту — непроглядную, жестокую, страшную, полную горечи и боли. Вот она уродливая действительность…

— Мама почему ты плачешь? — Мне не нравилось, что мама плачет. Я тоже хочу плакать. Наверное, нужно ее погладить, чтобы она перестала.

— Ох, Юстина! Прости… Прости меня… — снова зарыдала женщина с такими же черными, как смоль, волосами, как и у меня. Я неуклюже залезла на диван, на котором рыдала мама, и попыталась погладить ее, также как она меня, когда утешала. Но слезы уже заволокли глаза, и я не сдержала свои рыдания.

Я плакала, потому что плакала мама. А почему мы плачем, я не знала. Наверное, ей больно…

— Мамаааааааа! Ну, мааааам. — Рыдала я и гладила ее. Мама привстала, чтобы захватить меня в свои объятия и продолжила плакать.

— Прости, Юстина. Так надо… Ты станешь сильнее… Ты ничего не вспомнишь… Прости…

В тот день меня и Лию отдали какой-то женщине. Она была красивой и мило улыбалась. Но я все-равно не хотела с ней идти. Ведь мама все еще плакала. Папа смотрел на меня и Лию строгим взглядом, поэтому я послушно молчала.

— Помни, Лия. От вас с Юстиной зависит благополучие нашей семьи. — Коротко наказал нам отец. Но о чем он говорит? Мы куда-то едем? А мне