Бундори - Лора Роулэнд

— Ничтожество! — Он придавил настоятельницу к стене. За стеной тревожно загудели слуги. Ну и пусть. Без разрешения не войдут. — Врунья!

Аои корчилась в его объятиях, царапалась, толкалась коленями. Сано схватил ее за руки.

— Значит, я обманула? — крикнула она. — Я занималась на тренировочной площадке, как обычно. Вдруг вижу: охранники бегут за тобой. Я спасла тебя. Ты мне нравился, я жалела тебя. А ты… Лучше бы ты умер!

Аои быстро наклонила голову, вонзила зубы в плечо Сано и выплюнула кровь прямо ему в лицо.

Разъяренный до беспамятства, Сано поднял руку, чтобы ударить женщину. И тут осознал, что ее грудь тесно прижимается к его груди, что ее бедра касаются его чресл. Желание победило гнев. Член напрягся, превратившись в великолепное орудие наслаждения. Так Сано узнал, что страх и гнев стимулируют вожделение.

Забыв про смертельную опасность, исходящую от рук Аои, он одним движением развязал на ней пояс и рванул кимоно. Одежда соскользнула на пол. Как он и представлял, грудь была круглой, налитой, с большими сосками. Сано прижался к Аои крепче. Беря настоятельницу против ее воли, Сано не просто мстил конкретной лживой женщине, но выражал ненависть ко всем ниндзя: демоническим бесчестным наемникам, которые воплощали то, что самурайское воспитание приучило его отвергать.

Сано грубо запустил пальцы в волосы Аои и резко дернул. Шпильки и гребешки упали на пол, прическа рассыпалась. Сано лихорадочно принялся целовать и кусать соски Аои, испытывая неведомое доселе нетерпение.

Вскрикнув, она замолотила по Сано локтями и коленями, безошибочно находя самые больные места и синяки. Сано закричал, но не столько от боли, сколько оттого, что понял: она с радостью принимает его насилие, несмотря на внешнюю реакцию. Она не сопротивлялась его натиску, как могла бы. А как могла, Сано знал. Он ощущал губами твердость ее сосков. Продолжая бить одной рукой, другой женщина лихорадочно срывала с него набедренную повязку. Сано чувствовал: ненависть и боль возбуждают их обоих не меньше, чем страх и злость.

Ноги Аои плотно обвились вокруг Сано. Он обнял ее, отнес к матрасу и упал, придавив всей тяжестью тела.

Не теряя времени на то, чтобы устроиться поудобнее, Аои взяла член и направила в себя. Сано застонал, погружаясь во влажную, нежную теплоту. Неземное блаженство чуть не подвело их к вершине акта. Сано сопротивлялся оргазму, он хотел не только насладиться обладанием, но и причинить боль. Аои лишь изгибалась навстречу его толчкам, издавая хриплые, с придыханием крики. Женщина положила руки ему на ягодицы, понуждая глубже погружаться. Сано больше не хотел сдерживаться. Он действовал быстрее и быстрее. Сано ощущал, как внутренние мышцы Аои сжимают его, видел, что у нее закрыты глаза. Его крик слился с ее, когда он достиг пика наслаждения. Время остановилось, пока его тело сотрясалось в неистовых конвульсиях. Мир вокруг перестал существовать. Затем, пресыщенный и изможденный, он упал на локти и открыл глаза.

Аои лежала неподвижно. Напряжение покинуло тело, злость и ненависть в глазах исчезли, появилась задумчивая печаль. Уже во время борьбы Сано вновь почувствовал, как они похожи с Аои, и страстно захотел восстановить исин-дэнсин, редкую связь, идущую от сердца к сердцу, более глубокую, чем вожделение. Теперь Сано понял: не было никакой мести. Аои победила его. Он больше не мог отрицать, что любит эту женщину.

Сано скатился с Аои и лег на спину. Его переполняла душевная и физическая усталость. Страдания души отзывались в ранах тела. Сколько, оказывается, надежд сулило его одиночеству знакомство с Аои! Все надежды прогнала ее измена. Закрыв глаза рукой, Сано предался отчаянию.

— Скажи мне что-нибудь, — попросил он.

Раздался шорох. Сано понял: Аои встает и надевает лежавшее на полу кимоно. Пол слегка скрипнул: Аои отошла на несколько шагов — бесконечное расстояние — от него.

— Когда мы встретились в прошлый раз, ты хотела меня так же сильно, как и я тебя. — До сих пор он столь искренне никому не открывался. Слова словно протискивались сквозь природную сдержанность. — И дело не только в плоти, но и… — Продолжение показалось ему излишне сентиментальным, и он запнулся. — Ведь правда?

Ответа не последовало. Убрав руку с лица, Сано повернул голову и посмотрел на Аои. Она стояла на коленях спиной к нему, склонив голову в молчаливом, тяжелом согласии.

— Зачем же ты мне мешала? — Сано услышал жесткость в своем голосе.

Плечи Аои задрожали.

Сано сел и накинул кимоно, которое обнаружил около постели. Время интимной близости миновало, комната стала холодной, а нагота неприличной. Слишком усталый для того, чтобы встать, он подполз к Аои и сел рядом.

Бесстрастность ее лица показала: она прилагает огромные усилия, чтобы сохранить хладнокровие. На шее выступили вены, веки подрагивали. Она плачет, понял Сано, плачет без звука, без слез. Даже досадуя на ее предательство, он не мог не оценить ее мужественное сопротивление скорби, которое сделало бы честь любому самураю. Рукой, непривычной к нежности, он коснулся щеки Аои:

— Что-то не так?

Аои судорожно передернулась и устремила взгляд вдаль.

— Порой в хижине за стенами Момидзиямы мне снится, что я убегаю, — заговорила женщина тихим прерывистым голосом. — Во сне я брею голову и надеваю монашескую одежду. Я покидаю замок на закате солнца и иду. Днем — по дорогам, прося милостыню у прохожих, ночью — через поля. Сплю в пещере или в лесу. Ем растения, орехи и мелкую дичь. Чтобы когда-нибудь добраться до родных.

Сано представил, как она, стройная безвестная тень, бредет по проселочным дорогам. Помимо воли родилось сочувствие. Он и сам однажды был беглецом, знал эту тоску по дому.

— Но проснувшись, — монотонно говорила Аои, — я понимаю, что никогда не уйду. Токугава пошлет солдат, он убьет меня, уничтожит мой клан, сожжет нашу деревню. Так всегда поступают самураи, чтобы добиться у ниндзя послушания. — Она взглянула на Сано, в глазах появились злые искорки. — Мы сражались на ваших войнах. Мы убивали ваших врагов, проникая в их лагеря, рисковали жизнью, чтобы принести вам победу. Но даже теперь, без войны, вы не даете нам покоя.

Сано потряс головой, приводя мысли в порядок. Он никогда не задумывался о том, как много общего между ниндзя и самураями. Власть рода Токугава довлела над обоими сословиями. Правда, ниндзя служили менее охотно, чем самураи. Они за службу не получали ни денег, ни похвал. А напрасно. Ниндзя отличались умом, отвагой, мужеством, приверженностью семье… Аои обладала всеми этими достоинствами. Вдобавок она спасла Сано жизнь.

— Прости меня, — пробормотал Сано, считая, что выражает не только раскаяние, но и понимание.

Он взял Аои за руку, ее мускулы напряглись. Она быстро пожала его пальцы, убрала руку и потупила взор. Но жест Сано и ответная реакция Аои означали любовь, которая не ведает сословных преград и не соблюдает правил приличия. «Именно этого, — подумал Сано со страстной, радостной уверенностью, — я и хочу от женщины».

Аои рассмеялась. В хрипловатом голосе прозвучала горькая ирония:

— Что сказал бы канцлер Янагисава, увидев нас сейчас — шпионку и ненавистного сёсакана?

Унылый страх Сано встрепенулся:

— Значит, это канцлер приказал тебе сорвать расследование. Еще одно свидетельство его вины.

— Канцлер Янагисава подозревается в убийстве?

— Да. — Сано объяснил, как пришел к опасному выводу. Он по-прежнему не доверял Аои, но полагал: сведения, уже знакомые Янагисаве, вряд ли повредят следствию.

Аои выслушала рассказ совершенно неподвижно, однако выражение ее глаз свидетельствовало: спокойствие дается ей нелегко.

— Канцлера… казнят? — В интонации мелькнула надежда.

Сано понял ход рассуждений Аои: если Янагисава умрет, она сможет безнаказанно вернуться домой, чиновники будут слишком заняты дележкой власти, чтобы заботиться о судьбе шпионов мертвого фаворита. Сердце больно сжалось. Непреодолимая разница в оценке ситуации разделяет их. Аои не знает, чем грозит ему успешное завершение дела. И объяснить нельзя: шпионка быстро доложит хозяину о плане расследования.

— Если канцлер Янагисава виновен, то он умрет, — подтвердил Сано.

Глаза Аои засверкали, она подалась вперед и взяла Сано за руки:

— Я могу помочь тебе доказать его вину. Чтобы никому больше не пришлось терпеть от его жестокости.

Сано покоробила ее готовность к предательству. Вспыхнувшие угольки гнева напомнили о прежней «помощи». Возрожденная подозрительность заставила отдернуть руки.

— Что ты можешь сделать?

Женщина, которую он полюбил, по призванию и профессии обманщица, хотя и обладает некоторым великодушием.

Обиженная, Аои нахмурилась, тем не менее гордо вскинула голову и сложила руки на коленях.