Финики - Володя Злобин

      Он сумел ранить троих, прежде чем остальные пришельцы сообразили, что происходит. После люди окончательно превратились в собак, подвывая и опустившись на четвереньки, припустивших к своим автомобилям. Молчун внимательно смотрел на однообразные звериные морды с причёской в стиле Мэри Матье. Густые ваххабитские бородки, которые так шли клубным кавказским мажорам смотрелись на мёртвых лицах, как одна космическая, слипшаяся бровь. Своеобразный дресс-код каждого малого народца, чтобы безошибочно узнавать в толпе чужаков своего. Визжащие чужаки пытались спрятаться в машинах, но свинец отлично проникал через тонированную мякоть стекла.

      - Вай! чЁ?

      С каждым выстрелом Молчун полностью социализовывал одного кавказца. Он понимал, что только что он, никому не известный Виктор Молчалин, исполнил мечту каждого обиженного россиянина, сетующего на засилье чёрных. Этот день станет народно любимым, и трусы будут петь ей осанну, радуясь тому, что их мещанское существование было избавлено от страшной угрозы с Кавказа. На самом-то деле это не враг был силен, а мы были слишком слабы.

      - Не стреляй!

      Он без ненависти смотрел на уползающего чёрного жука, подволакивающего кровоточащую ногу. Пуля перебила бедренную артерию и скоро пришелец умрет от потери крови. По виду он ничем не отличался от бородатых братьев. К слову, эти почётные спортсмены и мирные студенты юридических вузов, увозили свои борцовские туши в автомобилях, бросив подыхать менее удачливых собратьев. Пахло кровью, паленой резиной и убитой гордостью. Молчун с удовольствием пил эту настойку.

      - Не стреляй!

      Молчун сорвал маску, ему хотелось дать понять, что он убивает без ненависти. Что он убивает с улыбкой, как это может делать настоящий белый человек. Мужчина знал, что поменяйся он местами с корчащимся черномазым, над ним бы уже начали издеваться: возможно, выстрелили бы в пах или сделали новый рот на глотке. В этой лучащейся северной улыбке было выражено всё превосходство, которое служит разделяющей пропастью между белыми и чёрными, которая и служит причиной ненависти последних к своим более благородным врагам. Но благородство на войне умерло еще в окопах первой мировой. Сейчас благородство это то, из-за чего садятся в тюрьму.

      Молчун, нацепляя маску, выстрелил прямо в лицо испуганному зверю.

        Если я когда-нибудь удостоюсь вопросом, что больше всего повлияло на меня в жизни, то я отвечу: "Больше всего на меня в жизни повлиял глазированный сырок". Как-то раз я съел его и, под грузом опыта, решил сильно пересмотреть своё мировоззрение.

      Русский народ обожает справедливость. Это в его крови. Если ты убиваешь во имя справедливости, тебе простят любые грехи, и будешь также знаменит, как Стенька Разин, который якшался с мусульманами, убивал русских, но остался в народной памяти героем. Поэтому концепция социального или справедливого террора была воспринята большинством обиженного общества с затаённым одобрением. Разумеется, я не питал никаких иллюзий по поводу революции, как это делал Слава. Для революции хорошо, чтобы по улицам ползла эпидемия тифа, мировой экономический кризис или бронетехника врага, а лучше всё вместе. Но в условиях глобализма эта ситуация подобна смерти. На примере революций в арабском мире видно, что к власти пришли вовсе не либералы, а жесткая военщина. То есть несколько сотен подростков и люмпенных мужчин, или даже пусть две-три тысячи, именующих себя национал-социалистами, не просто не представляют в современной России никакой единой и сконцентрированной силы, а сами по себе являются антисилой, так как у них нет, и не может быть единого плана действия. Они, как и современные русские националисты, не нужны никому, кроме обиженных терпил.

      Ведь главная проблема всех современных политических движений заключается в том, что они мыслят категориями далёкого прошлого. Социалисты, консерваторы, либералы пытаются применить к настоящему времени изживающий себя концепт прошлого. В наше время мир может измениться до неузнаваемости за год, и втискивать изменившуюся ситуацию в лекало старых политических стандартов можно лишь с очень большим трудом. Можно сказать, что сейчас на европейскую цивилизацию одета рубашка, которая ей чрезвычайно мала. И если как следует набрать воздуха в грудь, пуговицы на ней лопнут, и мы сможем задышать полной грудью.

      Вопрос в том, чем дышать.

      Нюхать газы современной цивилизации достало активное меньшинство, но те миазмы, которые предлагаются в качестве нового идеологического конструкта, безнадёжно устарели. Весь европейский мир мучается этим, не зная, как жить дальше. Именно те группы людей, которые смогут создать новый идеологический конструкт, способный увлечь за собой активное меньшинство и спонсоров, выдвинуть новое понимания эпохи постмодерна, и придут к власти. Возможно, через эволюцию, возможно через революцию. Это не важно, выберем ли мы постепенное или качественное изменение. Главное - итог.

      Возможен ли для воплощения существующий национал-социалистический продукт, сформировавшийся в большинстве мозгов его фанатичных носителей в виде: "Убить всех жидов, убить всех унтерменшей, слава Гитлеру-освободителю"? Несмотря на возможную привлекательность некоторых пунктов, это не более чем занимательное сектантство. Любое дело проходит следующий путь развития: мысль - слово - план - действие. Мы, организовав социальный террор, показали, что можем действовать. И слов было сказано предостаточно, а из мыслей можно было сплести канат до Луны. Но какой у нас был план?

      А вот как раз его, конкретного перечня требований и предложений, у нас не было. Да его и ни у кого нет. Поэтому, не имея единой работоспособной национальной идеи, КПД любого человека, совершающего во имя неё подвиг, практически равен нулю. Но я всеми порами своей кожи чувствовал, что в моём Отечестве происходит формирование новой жизнеспособной национальной идеи, которая возьмёт в себя опыт и национального социализма, и русского вечевого демократического устройства, сильного государства, но и социально защищённого гражданина, позитивной свободы личности и протектората расового сознания. И мои действия, которые показывали огромную фигу морде режима, послужат одним из кирпичиков того фундамента, на котором снова возродится моя нация и моя раса.

      Возможно, я умру. Возможно, вы назовёте мои слова утопией, но я отвечу вам словами русского философа Бердяева: "Самое страшное в утопиях то, что они имеют обыкновение сбываться".

      Прошло время умирать, наступило время жить.

      И сражаться!

      По закону жанра мы должны были убить президента или, если дела пойдут неважно, хотя бы кабинет министров. Угнали бы вертолёт и сбросили бы зажигательные бомбы на Кремль. Но нам везло бесконечно долго, как обычно бывает в фильмах. Настолько долго, что Слава поверил в то, что его хранят Боги и в то, что он орудие революции, которое разрушит сгнивший мультикультурный порядок. Блогеры усиленно надрачивают самолюбие лидера, говоря о том, что, несмотря на методы КПД, хотят последователь за организацией и показать жуликам и ворам, почем нынче продают свинец. Особенно всех возбудила недавняя акция с повешенным депутатом. Правда, ещё больше мнений, что мы занимаемся не нужным в современном мире варварством, даём режиму повод закрутить гайки. Стране нужна не революция, а эволюция. Возможно, они просто не понимают, что олигархический спрут, щупальцами присосавшийся к русской земле никогда не отдаст без боя завоёванную власть и миллиарды. Они же не глупцы, в конце-то концов. Поэтому сражение с ним неизбежно, и подменять эту основополагающую идею, которая только и сможет принести нам свободу, необходимостью смены фасадной вывески и облагораживанием декораций, может очень недалекий человек. Все националистические лидеры выступили против КПД, заявив, что мы порочим идею русского национализма, хотя в наших посланиях мы про него не сказали ни слова. Да мы и не вспоминали про этих бесполезных советских старцев, кричавших про евреев на их же картавом наречии. Современный легальный русский национализм не имеет даже зубов, которые ему можно было бы выбить.

      Тем не менее, начало положено.

      От Калининграда до Южно-Сахалинска страна испещрена неонаскальной живописью: граффити поддерживают нас, заботятся о моём здоровье, пророчат победу. Интернет объявлен на осадном положении. Про нас говорят даже на международном уровне, заведя старую шарманку про то, что терроризм не имеет национальности, что это зло мирового масштаба, и победить его можно только всеобщими усилиями. Поэтому КПД обвиняют некоторые радикальные анархисты, считающие, что мы агенты нового витка глобализации. Люди даже организовывают митинги, хотя лето - это не сезон бархатных революций. Да и обыватели выйдут на улицу только тогда, когда в их квартирах не будет еды и тепла. Поэтому задача каждого террориста - это врываться к обывателям, опустошать их столы и открывать настежь форточки.