Язык человеческого лица - Фриц Ланге

Рисунок 289 представляет изображение Элеоноры Дузе. Ее рот — это типичный триангулярный рот. Ротовая щель образует вогнутую по отношению к подбородку дугу и уголки рта указывают вниз. Триангуларис оказывает явное влияние на плотные, мясистые и красиво очерченные губы, которые немного выдвинуты вперед; от этого возникает выражение трагической боли, которое хорошо соответствует профессии и переживаниям артистки.

Подобное воздействие триангулариса наблюдается нечасто. По большей части его работа придает лицу угрюмое выражение, но у Элеоноры Дузе рот отражает ее духовную сущность. Также и ее прекрасные глаза говорят о том, что она духовно находится существенно выше уровня обычного обывателя. Жир в области глаз почти совершенно исчез, как это обычно происходит в пожилом возрасте. Но, несмотря на это, глаза Элеоноры не производят впечатления глаз пожилой женщины. Необычайно интенсивная работа мышцы, поднимающей верхнее веко, и лобных мышц говорит о том, что интерес к миру еще очень велик.

Молодость и и возраст

Я постарался показать, что при формировании черт лица совместно действуют разные силы: наследственность, переживания, работа и профессия, темперамент и характер. Задачей будущего должна стать констатация воздействия на формирование личности человека этих различных сил по отдельности, т. е. отграничение их друг от друга. Сегодня материал, которым мы располагаем, невелик; но во времена фототехники, когда каждого ребенка будут часто фотографировать, начиная с младенчества, и когда во многих семьях жизнь отдельных членов этих семей будет запечатлена в фотографиях как в своеобразном дневнике, можно будет в течение 20–30 лет собрать материал, который сможет отразить становление человеческого лица, чем это сегодня возможно для меня.

Весьма многообещающее начало в семейных исследованиях положено В. Шайдтом, Венингером и их учениками Гейером и Харрассером. Если семейные исследования и дальше будут строиться по этому образцу, то, вероятно, в конце концов удастся ясно отделить влияние наследственности от воздействия окружения и жизненной судьбы.

В настоящее время для большинства людей это невозможно, и я поэтому вынужден ограничиться лишь небольшой выборкой. Вначале я хотел бы привести очень простой пример лица красивой женщины, на котором можно констатировать возрастные изменения. Это две картины Бронцино, изображающие Элеонору Толедскую, в юности и в более позднем возрасте (рис. 290 и 291).

Первая картина, где Элеонора изображена в возрасте 32-х лет, демонстрирует очаровательное по форме лицо с достаточно хорошо сохранившимся персиковотарзальным веком. Глазница открыта не так широко, как у Флоры или Ульрики фон Леветцо или у Шарлотты Хаген, но немного шире, чем у Моны Лизы. Мона Лиза несколько прикрывает глаза, Элеонора же недостаточно напрягает мышцу, поднимающую верхнее веко. Это отчетливо видно, если сравнить края нижнего века на обоих лицах. У Моны Лизы линия края нижнего века приближается к прямой, у Элеоноры же образует очаровательную дугу. Рот похож на «рот Флоры», но нижняя губа несколько толще и незначительно отвисает. Это пробуждает подозрение, что Элеонора уже в молодые годы была склонна выпячивать нижнюю губу. Кроме этого, воздействия интенсивных сокращений мышц рта незаметно. Рот говорит о том, что дама не слишком темпераментна, и незначительный подъем верхнего века это, кажется, подтверждает.

Еще более это впечатление усиливается при взгляде на ее более позднее изображение (рис. 291). Здесь нижняя губа отвисает сильнее, вследствие чего начинает формироваться складка между нижней губой и подбородком. Уголки рта смотрят прямо наружу, в то время как на первой картине они направлены несколько вверх и намечают как бы тихую улыбку. Губы на второй картине сомкнуты более плотно, чем на первой. Все это говорит о том, что фрау Элеонора приобрела привычку выпячивать нижнюю губу. Но в остальном ей вряд ли свойственны энергичные движения рта, хотя абрис губ — как это обычно и бывает с возрастом — четче и резче, чем на ее изображении в молодости. О том, что она стала старше, говорит и уменьшившийся жировой слой. Выше и ниже скуловой кости жир исчез, вследствие чего под глазами скуловая кость отчетливо выступает, в то время как на первом изображении лицо очерчено равномерной, нежно изогнутой дугой. Начинает развиваться второй подбородок. Это не слишком любезная причуда природы, с возрастом убирать жир с тех мест, где он необходим для впечатления молодости, и, напротив, помещать его на подбородке, где большинство дам предпочли бы обойтись без него. Красота ее глаз также понесла тяжелые убытки. Персиково-тарзальное веко превратилось в булавовиднотарзальное, поскольку жир на медиальных половинах глазниц почти полностью исчез. У Элеоноры это выраженное возрастное явление. Мышца, поднимающая верхнее веко, утратила свое напряжение и силу, вследствие чего верхнее веко заметно опустилось. Она могла бы шире раскрыть глазницу, подтягивая брови выше, но для этого она недостаточно темпераментна.

Ее рот и глаза говорят о некотором равнодушии и флегматизме. И, если еще знать, что она была замужем за Козимо I деи Медичи, что при дворе она поддерживала строгий испанский церемониал, и, если еще посмотреть на изображение ее придворной дамы Лукреции Панкиатичи (рис. 274), то можно смело предположить, что жизнь при дворе Козимо была не слишком веселой.

Но тут мы сталкиваемся с границами физиогномического исследования. Темперамент или его отсутствие по большей части отчетливо отражается на лице, в то время как духовная сущность нередко остается неясной. Для того чтобы получить полную картину личности, нам необходимо дополнительно привлечь к исследованию исторические сведения.

Я благодарю за сообщения об Элеоноре Толедской профессора Брунса в Риме и его сотрудника д-ра Брутцера. Результаты их исследования я передаю дословно. (Источники: F. Young, The Medici, London 1909, Bd. 2, S. 286; Cecily Booth, Cosimo I.,Duce of Florence, S. 188.)

«Элеонора Толедская (1521–1561 гг.) была единственным ребенком маркиза фон Виллефранка, дона Педро ди Толедо, вице-короля Неаполя. С1539 замужем за Козимо Медичи. Имела от него восьмерых детей. Портрет Бронцино в галерее Уффици датирован примерно 1553 годом; на нем она изображена со своим сыном Фердинандом. Она научилась справляться с мрачной сущностью своего мужа и смягчать бурные порывы его гнева. Она была прочно связана с ним и за все 23 года своего брака никогда не теряла своего влияния на него. Она одна всегда пользовалась его благосклонностью и была его постоянным тонким советчиком.

У нее были причуды и иногда она бывала надменной; она не была удобной госпожой для своих слуг, обладала страстью к игре, особенно, когда у нее не было возможности выходить. Однако придворным было известно, что она заступается перед герцогом за своих людей, когда его посещали приступы гнева. Согласно ее желанию двор жил по строгому испанскому церемониалу. Ее гармоничный брак с Козимо можно рассматривать как похвальное исключение.

Рис. 290. В возрасте 32-х лет (галерея Уффици, Флоренция).

Рис. 291. В пожилом возрасте (Берлинский музей).

Рис. 292. Принцесса 28 лет.

Рис. 293. В возрасте 38 лет.

Рис. 294. В молодости.

Рис. 295. В преклонном возрасте.

Рис. 290–295. Юность и возраст.

Вскоре после того, как она в последние годы стала страдать от легочных кровотечений, она вдруг внезапно умерла от малярии».

Сравнение исторических сведений с физиогномическим рассмотрением показывает, что духовная сторона личности не отразилась в лице Элеоноры. С другой стороны, этот отдельный случай показывает, насколько необходимо сотрудничество физиогномики с историческим исследованием. О флегматичности и бесстрастности Элеоноры история не говорит ничего. И, тем не менее, может быть, именно в этом ключ к объяснению ее счастливого брака с Козимо. Если бы фрау Элеонора была такой же темпераментной и вспыльчивой в своем гневе, как ее супруг, то, весьма вероятно, их брак развалился бы с самого начала; но все приступы гнева ее супруга разбивались о ее флегматичность. У фрау Элеоноры возрастные изменения вполне понятны и легко поддаются истолкованию.

Нередко, однако, лицо человека в пожилом возрасте представляет собой загадку, которую почти невозможно решить без точного знания истории жизни. В качестве примера приведу две картины «Кровавой Мэри», дочери Генриха VIII (рис. 292 и 293). Она — ребенок от его первого брака с Катариной Арагонской. Король обращался с ней очень плохо, как и с ее матерью, подвергая ее различного рода унижениям. Такое воздействие окружения отражается на ее изображении в молодости. Ротовая щель значительно вытянута в длину буккинатором, мышцей отказа и разочарования, и представляет собой прямую линию. Губы ожесточенно сжаты и указывают на длительную оборонительную позицию; особенно картина Антониса Мора (рис. 293, Прадо, Мадрид). Она была написана в 1553-м, самое позднее — в 1554-ом году, через десять лет после первой картины. От той жесткой и трудной жизни, которую она сама себе и создала, королева быстро состарилась. Костный остов головы покрылся тонким слоем жира, что отчетливо видно по состоянию скуловой кости и нижней челюсти. Глаза выглядят более живо, чем на первой картине. Они широко открыты и показывают, что королева была очень внимательна относительно всего, что происходило вокруг нее. Взгляд настороженный и направлен на ближайшее окружение. Для женщины ее взгляд необычайно твердый. В нем есть что-то жёсткое. В верхнем веке можно заметить исчезновение жирового слоя. Первоначальное веко, напоминающее по форме кусочек персика, превратилось в булавовидное. Глаза в целом показывают нам умную, внимательную, деятельную женщину, которая, несмотря на всю свою духовную значимость, производит скорее отталкивающее впечатление.