Начало конца комедии - Виктор Конецкий

В тех местах, где ты ненароком задел действительно сложные вопросы современности, то есть почувствовал под ногами бездонную трясину, отметил свою неспособность не только что-либо понять, но и просто сообщить читателю меру сложности, переходи на юмористическую интонацию. Этим дашь понять вдумчивому читателю, а такие тоже бывают, что кое-что мог бы сказать тут и всерьез, но по ряду известных ему и тебе причин этого не делаешь.

Теперь. Есть мнение, по которому ценность художественного произведения пропорциональна своеобразию и цельности авторской личности. (Последнее слово по последней моде даже пишут с прописной буквы.) Рассказывают, что в мире существуют тысячи великолепных путевых книг, картин, стихов, мюзиклов, которые выше даже самых высоких произведений общепризнанных гениев. Их авторы в свой звездный час вознеслись даже выше Александрийского столпа. Но если они вознеслись даже и без помощи водки или морфия, вознеслись вполне порядочным путем, то им, этим удивительным неудачникам, все равно никогда не удастся занять ячейку в памяти человечества. Почему? Потому, что бог дал им способности, но не дал значительной личности. Не забывай примера этих несчастных! И не унывай! Сделаться уникально-неповторимым можно каждому, Что такое полнейшее отсутствие личности в личности, как не высший вариант цельности? Личность следует выдавливать из своей души, как Чехов выдавливал из себя раба, то есть капля за каплей. И нет человека, которому, если он постарается, такое не удастся на сто процентов.

Да, о вопросах вечности, пространства и времени. Разика три-четыре помяни космос, безбрежность прошлого и будущего -- иначе не поднимешься над уровнем среднего писаки. Но, достигнув вершин, не давай им сливаться в монотонную горную гряду или цепь. Вспомни конферансье. Он разделяет эстрадные номера, их высокое искусство своей трепатней. Он не дает слиться концерту в сплошную бурду из борща и сметаны. На фоне борщевой пошлятины сметана плавает белоснежным, как чайка, океанским лайнером.

Поняв философский смысл эстрадного конферансье, склони свою пижонскую, писательскую голову перед ним.

Когда путешествие или в натуре или в тебе самом вдруг закончится, а книга все еще не придет к концу, начинай грызть кости чужих путевых произведений. Выбирай тех авторов, с которыми давно хотел бы свести счеты. Здесь для камуфляжа приоткрывай и некоторые свои технологические, писательские слабости и тайны. Помни: уровень развитости современного читателя растет пропорционально телевизионной сети и числу телепрограмм; слова Ницше, что нахватанность убивает не только письмо, но саму мысль -реакционный бред; телевизионная грамотность порождает десятки тысяч людей, которые сами не прочь стать творцами. Если такая аудитория хочет взглянуть на писательскую кухню, то не скупись, открывай холодильник, хотя вполне возможно, что он у тебя пуст.

И самое последнее. Никогда не называй путевые заметки путевыми заметками. В таком определении жанра есть что-то старомодное и обкатанное. Литературоведы-теоретики аллюром три креста галопируют мимо всяких разных путевых заметок, Потому назови свое творение "авторассказом", или "биороманом", или "авто-био-повестью" -- и твое дело будет в велюровой шляпе, ибо лучшие теоретики создадут тебе почет и рекламу -- их же хлебом не корми, но дай порассуждать о суперсовременных литформах. Дай им эту возможность, дай!

А читатель... Что ж, читатель! Никто его не понуждает читать и глотать варево с нашей кухни. И, пожалуй, именно в этом -- читать или не читать твою книгу -- современный научно-технический человек действительно свободный и независимый человек...

Конечно, сейчас я, в первую очередь, издеваюсь над самим собой. И делаю это от страха и слабости. Ведь издевательство над самим собой есть один из видов самоутверждения, а мне необходимо утвердиться, ибо впереди большая работа и дальняя, совсем незнакомая дорога. Но парадокс в том, что любое самоутверждение раздражает окружающих и читающих. Потому раздражает и самоиздевательство -- иногда даже больше, нежели открытые похвальба или самореклама.

Издевательство над самим собой опасно еще и тем, что можешь ненароком забыть о самоуважении вообще.

Но люди, потерявшие способность или умение уважать себя -- например, мужчины ранним утром в очереди за пивом, -- легко впадают в панибратство. Панибратства же не терпит ни один просвещенный человек на свете. Я уж и не говорю о зубоскальстве, которое есть, как это давно известно, порок побежденных, а не признак здорового и мощного духа...

По мировому книжному рынку катится волна авто-биографий, украшенная пеной дневников и мемуаров. Ветер века тянет в дымоход исповедальности, в субъективизм и самообнажение. Молодые бездельники обнажаются уже и натуральным образом на улицах Лондона и Парижа. Уже и специальное слово для них появилось -- "стриккеры". Субъективность и субъективизм объясняются реакцией на онаучивание современной жизни. "Чем больше технократы во всех областях будут навязывать якобы объективные ценности, тем субъективнее будет литература" (Петер Херлинг, "Акценте").

Они, они -- технократы -- виноваты в моей сумбурной субъективности, в потере мною цельности, если, конечно, она когда-то была.

Это у них, технократов, есть мнение, что необнаружение до сих пор сигналов других цивилизаций свидетельствует о неизбежности гибели любого эволюционное го процесса, любой жизни во Вселенной.

Но взгляните на одинокую волчью звезду над океаном.

Разве о смерти она?

Держась за воздух, или Шок от энтропии

Закрыть один бесплодный НИИ куда труднее, нежели открыть сто новых...

Академик Л. И. Седов

В модерном новом ленинградском аэропорту я занял позицию, с которой хорошо просматривалась стойка регистрации рейса 3338, и открыл "Будущее науки" на странице 69. Эта страница привлекла внимание стихотворной цитатой.

Моисей Александрович Марков -- физик, академик, академик-секретарь Отделения ядерной физики АН СССР, заведующий сектором Физического института им. П. Н. Лебедева АН СССР -- в начале статьи "Макро-микросимметрическая Вселенная" цитировал Валерия Брюсова:

Быть может, эти электроны -- Миры, где пять материков, Искусства, знанья, воины, троны И память сорока веков!

Еще, быть может, каждый атом -- Вселенная, где сто планет; Там все, что здесь в объеме сжатом, Но также то, чего здесь нет.

Дальше академик говорил, что Брюсов, как и Будда, прав, что в микрочастице действительно возможно наличие Вселенных, наличие макромиров. Причем действительность, реальность этого факта оказывается богаче поэтической фантазии Будды и Брюсова.

Дело шло к полночи. Зимний аэропорт не кипятит пассажиров, как это происходит курортным летом. Он тушит их на медленном огне. Слухи об отложенном рейсе не бьют фонтаном, они текут, как вода подо льдом. Отрава неуверенности гложет не всю толпу чохом, а индивидуальным вирусом клубится в каждом отдельном пассажире, ибо между путниками есть довольно много пространства.

Я косил глазом на стойку регистрации, фиксировал пустынность шикарных весов, понурую неподвижность транспортера и всеми фибрами ожидал какой-нибудь каверзы. Пока современный пассажир не залезет в самолет, он беспрерывно ощущает в себе тугой фарш сомнений, как подготовленный к путешествию в духовку гусь ощущает в себе тяжесть антоновских яблок.

Но потом статья в "Будущем науки" оказалась настолько интересной, таинственно манящей за самые дальние пределы мыслимого мироздания, что я даже утратил ощущение возможной каверзы со стороны аэрофлота, то есть со стороны реалий ненаучной жизни.

Я читал, продираясь сквозь формулы и сурово-скупые выкладки, о том, что для наблюдателя вне нашего мира в любых его экспериментах наша Вселенная, ее всеми Млечными Путями, Альфами Ориона, планетами, космической пылью и вами, уважаемый читатель, представляется объектом микроскопически малой массы с микроскопически малыми размерами. Такой объект Марков называет "фридмбном". И вот, уважаемый читатель, вам рано или поздно придется поверить в то, что даже в одной клетке вашей перхоти вполне возможно предположить бесконечное число звездных систем, галактик, цивилизаций... И все это не миф, все это завтра войдет в учебник физики девятого класса. Ибо это не результат новой и экстравагантной гипотезы, а спокойный вывод из старой уже, с бородой, теории относительности и Предопределений Фридмана.

Что же это, подумал я. Безначальная повторяемость макро- и микромиров... Опять приходим к бесконечности?

И по дурной привычке написал красной шариковой ручкой под заключительным абзацем статьи, что у попа была собака, что поп ее любил, но собака съела кусок мяса и поп...

-- Почему вы здесь курите, молодой человек? --вернул меня в жизнь уверенный девичий голосок. А я и не заметил, что курю. Когда мешанина полусумасшедших мыслей опускается из черепа в сердце, закуриваешь сомнамбулически.