Зеркало Велеса - Александр Прозоров

– Получилось, старик! То есть, волхв Лютобор. Получилось!

– А как же иначе, – ответил хозяин. – И знай, что голоса оружия твоего никто, кроме тебя, не услышит. Ну, а как оно в руки не дается, я испытывать не берусь. На другом ком-нибудь пробуй. Иди сюда, отвара моего испей. Шафрана я не кладу, вкус непривычный, по силу напиток сей жилы тебе добавит.

– Надо же, звучат! – все еще не мог поверить Андрей. Он сбежал вниз, сел за стол рядом с чародеем, отхлебнул из глубокой деревянной пиалы кисло-сладкого напитка с брусничным запахом. – Жалко, лука я с собой не взял, его бы тоже заколдовать! А то в сече потеряется, потом и не найдешь. Иногда прятать в колчан некогда, уронить можно. Али ремни колчана кто срубит.

– Заговори, – предложил волхв. – Ты же видел, как это делается. И заговор слышал. Запомнил?

– Сам… – Андрей потер виски пальцами. Вроде ничего сложного в увиденном колдовстве не было.

– Я могу тебя и иными заговорами заговорить. От стрелы, от меча. Глаза научу отводить, стены любые проходить насквозь, запоры отворять, путы осыпать, дождь останавливать, бури-снегопады вызывать.

– Правда?

– Да.

– Надо же, – хмыкнул Зверев. – За что же это мне честь такая, Лютобор? Неужели совесть так мучит?

– Нет, чадо, не за совесть. За то могу наградить, что не боишься меня вовсе. Никакого страха не испытываешь. Невозможно научить знаниям тех, кто глаза от тебя прячет, за версту от холма сего трястись начинает, слова вымолвить не способен, а запрошенное получив – бежит без оглядки, аж дышать боится. Нельзя. А знания я великие накопил. Кому достанутся, как сгину в безвечности?

– Ах, вот оно что, – сообразил Андрей. – Ты хочешь взять меня в ученики? Не-ет, волхв, так дело не пойдет. Ты должен отправить меня домой, ты забыл? Ты мне это обещал! Через пять дней обещал!

– Я клялся попробовать. А получится, нет – не ведаю. Да и то сказать, сколько времени уйдет, пока нужного добьюсь… Кто знает? Покамест расскажу тебе, что значат знаки тайные и явные, на воде, на земле, на огне и в небе. Поведаю, как и на что травы разные влияют, чем в обрядах чародейских помочь могут. Какие заклинания ради чего творить надобно, к каким богам и духам за помощью обращаться. Зная все это, ты и сам путь назад сыскать сможешь. Опять же меня проверишь, искренне я тебе вернуться помогаю али обманываю? Так ведь, чадо?

– В общем, наверно – да, – признал Зверев.

– Хотя, конечно, не ведаю, отчего ты в нищету и мрак так возвернуться стараешься, – вздохнул старик. – Ну, да дело твое. Хоть что-то, ко мне от предков пришедшее, сохранить смогу, и то ладно. Так ты согласен?

– Можно попробовать… Но ведь я не смогу к тебе каждый день приезжать! Мне и с Пахомом тренироваться надо, и отец меня делами своими занимает, да и вообще хлопот хватает. Не школьник все же.

– А ты как часик свободный выдастся, так и приезжай, – кивнул чародей. – Думай: а вдруг нашел-таки волхв путь какой хитрый восвояси, лаз в дом прежний? Узнать надобно. На коня – да и сюда торопись… Одно спросишь, другое узнаешь.

Лютобор опять закудахтал.

– Коли так… – Андрей пожал плечами. -В принципе, я не против. Можно попробовать. Ну, а сейчас я, наверное, поскачу. Вдруг меня в усадьбе хватились?

– Зачем скакать? И так проведать несложно. Помнишь, я обещался тебя научить, как сквозь стены проходить надобно? Так это ведь не только через стены, но и через расстояние проходить можно. Не телом, правда, душою своей только. Но ведь и этого часто хватает. Допивай отвар мой, да и начнем…

Суриковская топь

Обоз вернулся на пятый день. Видать, без хозяйского пригляда холопы не особо торопились – тем паче что в обозе и припасов, и вина для путников хватало. Усадьба встретила победителей радостью, в трапезной накрыли первый, поспешный стол – пока баня протапливается. Вот только хозяйки в этот раз за столом не оказалось, место слева от боярина пустовало.

Часа два, пока вернувшиеся воины пировали, Андрей молчал, выслушивая их хвастовство и похвалы хозяевам. А когда холопы ушли мыться и он остался наедине с боярином, спросил:

– Что с матушкой, отец? Уж не захворала ли она?

– Она грязна! – хлопнул Василий Ярославович ладонью по столу. – Сам ее не касаюсь, и на свет честным людям показываться запретил! Ты знаешь, что она сотворила? Она ходила на поклон к колдуну из Козютина болота! Она отринула Бога и поклонилась бесовской силе! В монастырь, в монастырь отдам – грехи замаливать!

– Как я слышал, она желала лишь вылечиться от бесплодия, отец. Хотела родить тебе детей, а мне братьев.

– Но ведь не такой ценой! Не изменой Господу нашему, Исусу Христу! – Боярин истово перекрестил-несколько раз на висящую в красном углу икону.

– Можно, я расскажу тебе одну старую легенду, отел? – вместо того, чтобы затевать спор, предложил Андрей.

– Легенду? – хмыкнул Лисьин. – Развелось сказочников. Пахом, что ли, научил? Ну, давай, сказывай.

– В давние, давние годы, отец, – начал Зверев, – жил недалече от Великих Лук один кузнец. Был он мастеровым, рукастым и очень благочестивым. Господа истинного тогда не знали, идолам молились. Вот и поставил кузнец в честь Белбога и Чернобога два идола: белый и черный. Всякий раз перед началом работы мастер кланялся обоим, просил подмоги, а в положенные сроки и требы обоим клал. Шли годы. Состарился кузнец, покинул этот мир, оставив кузню сыну А тот оказался далеко не столь мудр, как отец. Почел постыдным для себя, человека Огня и Железа, кланяться какому-то Чернобогу. И не просто без жертв и молитв черный идол оставил, а каждый раз, начиная работу и помолившись Белбогу, плевался в сторону другого истукана.

В один из дней зашел в кузню молодой паренек, крепкий, разумный. Попросился в подмастерья. Учиться начал старательно и вскорости сравнялся в мастерстве с хозяином. Нарадоваться тот не мог на понятливого парнишку, привык к нему, стал подолгу оставлять кузницу на своего помощника. В один такой день подкатил к кузне возок со старенькой боярыней. Кони у нее расковались. Подмастерье подковал скакунов да между делом предложил боярыне перековать ее на молодую. Кому старость в радость?

Согласилась боярыня. Завел ее подмастерье в кузницу, растопил пожарче горн, ухватил старуху клещами и сунул в огонь. После окунул в молоко ударил молотом – осыпалась угольная корка, и показалась из-под нее молоденькая красотка. Наспех оделась, кинула кузнецу серебра, сколько с собой было, выбежала вон, накричала на остолбеневших холопов и унеслась со двора. В тот же день исчез и подмастерье. Искал его кузнец, искал, да ничего не выискал. А тут на том же возке подъезжает помолодевшая боярыня со стариком мужем да сказывает: «На что мне, молодой, эта развалина?! Перекуй и его на молодого, кузнец-молодец!».