Последние ратники. Бросок волка - Антон Николаевич Скрипец

этом пятачке навсегда, но никого не подпустить к запертой за их спинами двери. Рубиться с ними не имело никакого смысла. Уговаривать — тем более. Поэтому Никодим оббежал застывший у входа почётный караул, скакнул, как ужаленный сайгак, оттолкнулся одной ногой от стены и повис, зацепившись за резные завитки, украшавшие нависавший с третьего этажа балкон. Мгновенно, чтобы никому не пришло в голову рубануть на всякий случай чем-нибудь острым по так удобно распластавшейся мишени, он подобрался, подтянулся — и перевалился за баллюстраду. Или как там эта штука называлась в древнерусских декорациях.

Дверь, ведущую с балкона внутрь, никто почему-то охранять не догадался. Никодим пронёсся по горнице, выскочил на лестничную площадку и, глянув вниз, в последний миг заметил, что боярин с парой особо, видать, преданных телохранителей сверкнул своим нарядным плащом за одной из дверей, ведущих в дальний конец хором. Остальная его бронированная бригада ринулась вниз, на первый поверх, собираясь по всей видимости оборонять главный вход в терем.

В чём Никодим, перемахнув через лестничные перила третьего этажа и приземлившись на втором, был им очень признателен.

Врываться в помещение, куда ускользнул боярин, с шашкой наголо виделось лихим вариантом суицида. Молчан Ратиборыч в вопросах грамотного отступления, должно быть, слыл прославленным специалистом, и со знанием дела расставлял у каждой из дверей, за которую уходил, вооружённый караул. Скорее всего, так поступил и здесь.

Жаль. Обходного пути на сей раз не виднелось, а потому не просмотривалось другого выхода, кроме как соваться в этот поскрипывающий на тяжеленных петлях деревянный капкан.

Осторожно приотворив створ, Никодим облегченно выдохнул.

Никого.

Удаляющийся топот тяжёлых сапог слышался где-то за стеной. Там обнаружилась узкая лестница, ведущая скорее всего на задний двор. Где, вероятно, была спрятана незаметная калитка тайного выхода из крепости. Иначе на кой чёрт боярину туда идти?

Никодим бросился следом по скрипящим ступеням и, когда добежал до скромного притвора выхода из терема, услышал голоса, короткий лязг железа, рубленые удары и переходящие в хрип короткие вскрики.

«Опоздал? Кто-то догадался зайти с тыла»?

Он, уже не скрываясь, вырвался на низенькое, в одну ступеньку, крыльцо под печальным грибком нахохлившейся крыши как раз в тот момент, когда прощался с жизнью второй охранник Клина Ратиборыча. Первый вовсю корчился на земле. Из его разрубленной груди хлестала кровь. Короткий, но очень тяжёлый на вид топор, которым была произведена процедура экзекуции, сжимала огромная лапища непомерно здоровенного человека. Второй из этой пары новых персонажей, сухой, высокий и юркий, как раз выдёргивал холёной рукой, туго обтянутой чёрной кожаной перчаткой, очень скромных размеров ножик из шеи другого телохранителя. Тот сипел перехваченным горлом и пытался зажать фонтанирующую где-то под бородой кровавую прорезь.

Боярин, запутавшись в прекрасном своём плаще, жался к одной из стен заднего двора. Оружия у него в руках заметно не было.

— Что, ещё один охоронец? — пророкотало чудовище, надвигаясь на Никодима с неотрвратимостью нависающей над городом чёрной тучи. Бугай по-звериному зарычал, оскалив пасть и широко размахиваясь топором. Никодим почему-то отметил, что зубов у этого мамонта хватало не всех.

«Интересно, сами повыпадали, или какой-то самоубийца повыполол»? — мелькнула отстранённая мысль.

В следующий миг с оглушительным треском и грохотом секира врубилась в хлипкую конструкцию крыльца, начисто снеся крышу. На голову Никодима посыпались обломки, щепа и труха. Организм ли инстинктивно подстроился под удар, или циклопическое существо действительно обладало такой силищей, но гостя из будущего буквально снесло вместе с обрушившейся конструкцией входной группы. Он улетел на землю, оглушённый и заваленный обломками.

— Какого лешего вы творите?! — послышался шёпот боярина.

— То, что и собирались, — в голосе тощего человека змеиное шипение сочеталось со скукой вселенского масштаба. Будто от творящейся вокруг непомерной нуди штурма крепости он вот-вот готов был зевнуть во всю пасть.

Только сейчас истерично взвизгнул выхваченный из ножен меч Клина.

— Боярин, умей проигрывать достойно. Капля, оставь в покое этого покойника, иди, усмири его светлость.

Под покойником, видимо, подразумевался Никодим. Что ж, его, похоже, опять списали со счетов. Привычно рановато и напрасно.

«Но всё равно спасибо. Воспользуемся».

— Проигрывать? — скрипнул зубами Клин. — С чего бы мне проигрывать? Насколько я помню, мы на одной стороне.

— Точно. Так и есть, — тоскливый шустряк широко шагнул навстречу боярину. — А вот теперь я переступил ту черту, за которой мы ещё были союзниками.

Отодвинувшаяся от Никодима туча, утробно рыча, ринулась на княжьего ближника. Короткий звяк железа возвестил о том, что бой получился скорым, жалким и безнадёжным.

Никодим, стараясь не особенно шуметь и греметь обломками, — лишнее внимание башенного крана ему сейчас было совсем ни к чему — осторожно стряхнул с себя фрагменты развалившейся постройки.

В дикой дрожи огненных сполохов, рёве и треске пожара, накрывшем заставу траурной фатой дыма, разыгравшаяся сцена выглядела предельно драматично. Ну, или жалко, если смотреть на неё не глазами Клина Ратиборыча. Выбитый из его руки меч поблескивал мутными отсветами пламени на земле, а сам боярин своим прекрасным плащом, будто остатками высокородного достоинства, старался отгородиться от плотоядно нависшего над ним детины. Бугай выстрелил вперед руку и, уперев толстенное топорище в горло Ратиборычу, прижал того к стене. Клин захрипел и вцепился обеими руками в секиру. Упёрся в неё так, что побелели пальцы, но отодвинуть от кадыка не смог ни на миллиметр.

— Вы что творите, олухи?! — задавленно сипел он. — Где ваше вмешательство? Где это ваше проклятое моровое поветрие, что вы обещали выпустить на них, как только удастся втянуть в сечу весь княжий отряд? Мы же для этого притащали сюда эти ваши бочки!

— Ты — для этого. Мы — нет.

— Ах вы, поганое отродье! Играть со мной вздумали?!

Может, слова эти и прозвучали бы грозно и многообещающе, если б сказаны были в других обстоятельствах. Или хотя бы без сучащих в сантиметре над землёй ног.

— Успокойся, твоя милость, — уныло усмехнулся хандрящий заговорщик. — Если и правда так уж хочешь знать, те бочки, что мы припёрли сюда — вовсе не для тебя. Вернее, не так. Они — в том числе для тебя. Ты собирался использовать их против своего братца и его шустрой орды, а мы загодя решили, что даруем вам всем возможность подышать этим смрадным поветрием.

— Но… — новое известие произвело на Клина Ратиборыча неизгладимое впечатление. Он перестал извиваться ужом на сковородке, как-то весь разом скис и обмяк. — Что?…

— Всё по классике. Отвлекаем внимание. Стягиваем в одно место всех свидетелей — и убираем их всем скопом.

— Ах вы… поганые гниды! — снова задёргался и забился в своём стилизованном ошейнике боярин.