Приют для бездомных кактусов - Сухбат Афлатуни
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мачик что-то понял, остановился и поглядел. Сергей присел перед ним на корточки, чувствуя, как сразу неудобны и узки стали намокшие джинсы. Потрепал Мачика, поднялся, пошли дальше.
Маршрут проходил мимо церкви, Сергей привязал собаку и решил заглянуть. В церкви он бывал не так чтоб регулярно, но Надюха вообще божественным не интересовалась, а он бывал. И на Пасху, и просто так, воды набрать. Особенно часто мелькать не хотелось, это уже обязательства и другой статус. Но вот так просто, как сейчас, зайти, чтобы с мыслями собраться и свечку воткнуть, это же можно, если не долго. А то Мачо начнет скулить, не выносит одиночества. Уже вон поскуливает.
Запах он поймал еще на ступенях; так и есть, ремонт. Пройти внутрь, конечно, можно, но настроение уже не то. Хотелось к вечности, а тут кругом леса и вонь от краски. Нормальная была церковь, зачем ее в ремонт? Взял две свечки. Подумав, взял еще одну. Вспомнил, что нужно креститься. Придав лицу нужное выражение, перекрестился.
Где-то леса уже убрали, видны свежие росписи. Сергей ходил от иконы к иконе, пытаясь словить какую-нибудь благодать, но ничего не ловилось. В голове продолжался шум от мыслей. Поставил свечи трем святым, которые были ближе к алтарю, помолился, какими умел словами, о Любке, поглядел на новые росписи. И застыл.
Со стены на него глядел негр.
Тот самый. Ну, то есть просто негр, но он сразу про Любку подумал. Негр. Разве что не в футбольных трусах. И остальные святые рядом как-то подозрительно на негров похожи, хотя и меньше. А этот… вылитый Пеле.
Сергей поискал глазами, кому бы выразить свое… недоумение. Не, не возмущение, он понимает, святое место, тут свои понятия. Но не такие же, чтобы наших неграми делать.
Тут как раз с лесов спустился художник и попытался тихо пройти, и это ему, конечно, не удалось. Сергей заслонил проход и вежливо поздоровался.
– Вы тут художник?
– Несколько нас… Остальные уже на обеде, – отвечал тот и снова попытался уйти.
– Вопросик один есть, на минутку. По живописи вашей.
Художник вздохнул и поглядел на часы.
– Вы специально тут негра нарисовали? – Сергей старался сохранять душевность в голосе.
– А… – сказал художник. – Это ж Моисей.
Сергей еще раз глянул на стену и действительно обнаружил надпись, похожую на «Мо…».
– Так он же вроде еврей был? – припомнил Сергей и тут же подумал, что если б еврей подлез к его Любке, то тоже, конечно, но…
– Моисей Мурин, преподобный Моисей Мурин, эфиоп, – сказал художник. – Вы… знаете что? В Википедии посмотрите про него, там всё есть. Моисей Мурин, прославился этим, воздержанием… Или у батюшки спросите, а я вообще ангелов только пишу, вон…
И махнул куда-то вверх, в сторону лесов, откуда спустился.
– Специализация такая? – спросил Сергей.
– Что?
– Специализация, говорю, по ангелам?
– Ну да, – быстро улыбнулся художник. – А это Мурин преподобный, это от похоти к нему обращаются… У нас просто перерыв сейчас обеденный.
Неохотно отпустив художника, Сергей достал айфон, вбил, на экранчике появилось нужное. Да, лица были такие же, хотя и не такие прям африканские… Ладно, потом почитает.
Главное, Сергей понял, кому надо было молиться. Не, не о своей похоти. Своя бывала иногда, конечно, такая, что… Но тут у него имелись свои ходы, и вопросы эти решал быстро и гигиенично. Надюха, конечно, что-то чуяла, но, как говорится, не пойман… У самой, кажется, тоже в пушку, хотя тоже никаких вещдоков, одни только его ревнивые предположения. Но сейчас он не об этом.
Идти через весь ремонт обратно, где свечи, не хотелось. Выдернул ту, которую недавно ставил другому святому, даже до середины не догорела. И помолился с ней этому, чернокожему, снова имя забыл. Да, вот же написано: «Мо…» Чтобы… ну, в общем, ты понимаешь. Одна она у меня, дочка. Одна.
Сергей наклонился и поцеловал стену, пахнувшую свежей краской. Как раз под темной негритянской пяткой.
На душе наконец стало тихо, как рано утром на озерах, куда выбирался иногда порыбачить. Тихо, туман, и солнышко поглядывает между стволами, еще не войдя в силу.
Шум он почувствовал уже на выходе. Нехороший шум, в котором отчетливо участвовал Мачин скулеж. Несколько человек толпилось вокруг.
– Вы хозяин? – бросилась к Сергею какая-то бабка с дергающимися губами. – Вот, полюбуйтесь, что он творит! Что возле церкви тут творит!
– Весна… – Сергей попытался отшутиться. – Мачо! Мачик!
Мачик зарычал, но дела своего не прекращал. Кто-то из стоявших вокруг хохотнул: «Мачо, Мачо…»
– Да оттащите вы его, – продолжала трясти губами бабка, – это ж отца настоятеля собачка, не видите, что ли?
– У батюшки вроде другая, – сказала какая-то женщина. – Вы про Беляночку? Эта вроде другая.
– Какая другая, – кипятилась бабка, – я их всех подкармливаю, матушка еще недавно говорила, что хочет ее на случку … А тут – на тебе! Куда ж вы смотрели-то?!
– Я в церкви был, – хрипло сказал Сергей.
Быстро наклонившись, поймал край ошейника и, стараясь не глядеть на Мачика, стащил его с этой, чья она там, и потащил прочь. Раздался двухголосый лай; бабкин голос, кричавший вслед: «А не надо собак с собой брать, если в церковь…», еще что-то. Он почувствовал, что дождь идет, как шел, а зонт он забыл в церкви. Мачо, переживавший разлуку с подружкой, поскуливал и бежал где-то позади, Сергею приходилось его тащить. Он снова вспомнил, что собака по факту Любкина, ей ее идиоты-друзья подарили, руки бы им за такие подарки поотрывать.
Хотя какой-то другой своей половиной Сергей… ну, вроде как доволен был. Как когда того голого мужика увидел. Не то чтобы этот мужик ему понравился, с этой стороны у Сергея всё нормально было; а своим спокойным поведением. И как он смотрел, точно не понимая, что вокруг суетятся, полиция, взгляды. Сергей один раз тоже так разделся, на рыбалке, с трусами прокол случился, пришлось в костюме Адама в воду лезть. Тело у него, конечно, не так чтоб для музеев
