Черный цветок - Ольга Денисова

И родители, и Избор не сомневались, что пройдет совсем немного времени, и девочка раскается в скоропалительном браке, начнет тосковать по дому. Они бы приняли ее назад, несмотря ни на что. Но, к всеобщему удивлению, брак ее оказался на редкость счастливым, хоть и бездетным. Ладислава с мужем частенько приезжали в гости к Избору, но никогда не задерживались дольше недели: деверя ждала работа. И Избор бывал у них, хотя не очень любил такие поездки. Глядя на эту пару, любому становилось ясно: это супруги. Они понимали друг друга с полуслова и редко смотрели друг на друга, но в разговорах проявляли поразительное единодушие. И Избор не мог сказать точно, приняла ли Ладислава точку зрения мужа, или это он разделил ее убеждения.

Разбойники проводили Избора к реке, и первая же лодка причалила к берегу, стоило только поманить перевозчика блеском золотой монетки.

Глава VIII. Балуй. Почти булат и серебро

Медальон лежал на месте.

Есеня спрыгнул в снег, разглядывая его со всех сторон, но когда Полоз протянул руку, спрятал медальон за спину. Он боялся, что Полоз, после двухдневного перехода по лесу, раздумает брать его с собой в Урдию - найдет кого-нибудь половчей и постарше. Полоз был недоволен и всю дорогу ворчал. А Есеня умудрился провалиться в ручей, ночью заснул у костра, и тот погас, - они оба едва не замерзли; потом натер ногу, потому что поленился как следует намотать портянки; еще плохо завинтил крышку фляги, и вода пролилась Полозу в котомку; потом забыл огниво в снегу - в общем, Есеню было за что вздуть, и не раз. А до Урдии еще идти и идти!

- Не бойся, не отниму, - улыбнулся Полоз. - Дай взглянуть-то!

Есеня надел цепочку на шею и только тогда позволил Полозу взять медальон в руки.

- Надо же… Какой простой. Я его не таким себе представлял, - усмехнулся Полоз. - Я думал, он в алмазах, что-то вроде ордена… Подождешь меня здесь, я в город схожу, куплю еды на дорогу. Я быстро, пару часов.

Есеня вздохнул: вот так всегда! Кто-то будет рисковать, а он - сидеть в лесу, как дурак, и чего-то дожидаться.

- А можно, я с тобой? - на всякий случай спросил он.

- Нет. С ума сошел? Стража с ног сбилась, а ты сам к ним явишься, да еще и с медальоном на шее. И вообще, я же говорил: если что, ты бежишь бегом куда глаза глядят, а я тебя прикрываю, понятно? Ты быстро бегаешь, а я хорошо дерусь. Поэтому медальон будет у тебя. Понятно?

- Понятно, понятно…

- А ты что, домой хотел зайти?

И тут Есеня понял, что очень, очень хотел зайти домой! На минутку, только попрощаться. Он ведь так и не попрощался с ними - ни с матерью, ни с батей… Как сбежал тогда через окно, так больше никого, кроме Цветы, и не видел. А дома сейчас тепло, печка топится. Мамка щи, наверное, варит. Девчонки у окошка сидят, вышивают. Батька в кузне молотком стучит - как он теперь, без Есени? Может, взял помощника? Он давно грозился, потому как молотобоец из Есени был, прямо скажем, никакой - за четверть часа выдыхался, махая кувалдой. Эх, хоть бы одну ночь дома переночевать! Глаза защипало, и Есеня мотнул головой.

- Я постараюсь узнать, как там твои, - Полоз похлопал его по плечу. - Не кисни.

- Да я и не кисну, - проворчал Есеня, отворачиваясь, чтоб Полоз не заметил слез на его глазах. Он спрятал медальон на груди, под рубахой, и огляделся в поисках поваленного дерева или пня, на который можно присесть. За два часа тут и замерзнуть можно!

Полоз вернулся, когда Есеня от холода начал скакать вприпрыжку, вытаптывая вокруг дуба аккуратную круглую площадку. Снег скрипел и уминался плохо.

- Тебя от самых ворот слышно, - Полоз вышел из-за деревьев бесшумно и неожиданно. И как у него это получалось? - Топаешь, как лось.

- Ну что? - спросил Есеня.

- Все в порядке. Молочка хочешь? Было теплое, когда покупал.

- Хочу! - расплылся Есеня в улыбке: он не пил молока с тех пор, как ушел из города.

- Я знаю, ты любишь, - Полоз достал из котомки флягу, закутанную в одеяло.

- С чего это ты взял?

- Да ты когда болел, много чего про себя рассказывал. И молочка просил все время. Гожа так плакала даже, а Хлыст в деревню собирался, за молоком для тебя.

- Чё, правда, что ли? - Есеня открутил крышку и присосался к фляге: молоко осталось теплым.

- Мы его отговорили. Мало того, что рискованно, так ведь прокиснет, пока до лагеря донесешь. Много не пей, живот заболит.

- Чего это? Никогда не болел, а тут заболит? - Есеня чуть не захлебнулся, закашлялся и облился молоком - оно потекло по подбородку, намочив намотанный на шею платок.

- Эх ты, телок… Смотри, я предупредил. Твоих Жмур отправил в деревню, к родителям Жидяты. Так что за них не беспокойся, никто их не найдет в случае чего. Жидята тебе привет передавал, и батьке твоему я от тебя поклон велел передать.

- Поклон… - Есеня хохотнул. - Не многовато ли?

- В самый раз. Не слышу я что-то уважения к родителю в твоих словах.

- А за что его уважать-то?

- За то, что тебя, змееныша, на свет родил и кормил столько лет, - Полоз скривился: он всегда кривился, когда речь заходила о Жмуре.

- Ну и что? Подумаешь - родил! Не он меня родил, а мамка. А он только по затылку бил, да чуть что за вожжи хватался.

- Был бы ты моим сыном, я б не вожжами - я б тебя, непутевого, кнутом драл, и каждый день.

- За что это?

- А для ума. Портянки до сих пор наматывать не научился, вещи теряешь, под ноги не смотришь. Молоком вот облился и не утерся, теперь мерзнуть будешь. Пошли! Телок…

Есеня обиженно засопел. Подумаешь - портянки. Ну да, теперь, конечно, приходится хромать, но ведь ему самому, не Полозу же! Он пошел вслед за верховодом, изредка икая - не стоило пить молоко так быстро - и намереваясь молчать всю дорогу, пока тот сам не захочет заговорить. Но Полоз тоже молчал и нисколько не скучал без разговоров.

- Слушай, а почему мы идем на юго-запад? - не выдержал Есеня примерно через четверть часа. - Урдия же на юго-востоке.

- А ты откуда знаешь, где запад, а где восток?

- Знаю, - фыркнул Есеня: чего проще по Солнцу определить?

- Мы пойдем через Кобруч. А там по реке, на санях, а потом - на лодке. В Урдии теплое море, и река не промерзает.

- Там что, всегда лето?

- Нет. Придешь - посмотришь, - Полоз на ходу обычно говорил коротко. - Хуже ничего не видел, чем зима в Урдии.

- А ты там долго жил?

- Долго.

- А сколько?

- Восемь лет.

Есеня присвистнул - ничего себе! Восемь лет - это же полжизни!

- А в Кобруче ты был? - спросил он и икнул.

- Конечно.

- Ну и как там?

- По-разному. Закрой рот. На морозе говорить вредно, охрипнешь. И не слышу я почти ничего.

И так третий день подряд! Полоз шел впереди, не оглядываясь, в шапке, натянутой на уши - конечно, он ничего не слышал. А Есене осточертел зимний лес - ничего интересного по пути не попадалось, лишь бесконечные деревья, кусты и канавы. Хорошо хоть снега было немного. От нечего делать Есеня вытащил из-под фуфайки медальон и принялся разглядывать его со всех сторон: не может быть, чтоб он не открывался! Надо только поискать секрет. Может, сковырнуть камушки? Или надавить на них сильней? Или сунуть лезвие между двух створок и попробовать сломать?